Из-за сыпняка стройка не остановится ни на один день.
- Я тебя не понимаю, - хмуро сказал Оскар.
Фредо усмехнулся.
- Ручаюсь, что завтра мы пойдем на работу. Ты доложишь об эпидемии, и ничто не изменится. Держу пари!
- К чему пари? Мы просто не смеем идти на стройку!
- Ты - доктор, Оскар, и хороший доктор. Мне ты твердишь, что я только политик. Теперь ты увидишь, как политика возобладает над медициной. К сожалению, политика, направленная против нас. Немцы заставят нас работать, что бы там ни было. Мы все перемрем! Пусть! Но пока мы живы, они не посчитаются ни с чем. Администрация стройки заинтересована в том, чтобы она продолжалась. Копиц, разумеется, тоже хочет, чтобы мы работали, о Дейбеле я уж не говорю. Знаешь ты, кстати, что он уже нашел себе нового ставленника, Мотику, и тот спекулирует для него золотом на стройке? Дальше: даже такая мелкота, как конвойные, заинтересованы, чтобы мы работали, иначе они останутся без угля для своей казармы. А если на лагерь будет наложен карантин, большинству из них не миновать фронта. Так?
- Я не политик, мне до всего этого нет дела. Я выполню свой врачебный долг...
- Не ребячься, Оскар! Что важнее - твой врачебный долг или судьба людей? Политике надо противопоставить политику. Нашу политику, политику подполья, тоже вполне действенную, если мы все ее поддержим. Давай-ка проведем это дело с пятым лагерем, они пришлют к нам сюда своих больных, и мы тогда в самом деле сможем изменить характер лагеря...
- С ума ты сошел? - вскочил врач. - Хочешь в тифозный лагерь принимать новых людей?
- Вши есть всюду. Если тифом болеют у нас, будут болеть и в других местах. Может быть, вы обнаружили тиф раньше других, а может быть, и в других лагерях уже знают о нем, но боятся сказать немцам, чтобы не угодить в газовую камеру. Вот как обстоит дело.
- Вздор. Пусть в других лагерях будет хоть чума, на то там есть врачи, чтобы они распознали ее и приняли меры. А что касается нас, то из нашего лагеря завтра никто не пойдет на работу. И сюда к нам тоже никого нельзя пускать. Покойной ночи!
- Оскар, послушай, ничего у тебя не выйдет. Не лучше ли добиваться превращения нашего лагеря в лазарет окольным путем, как предлагаю я? Согласись на то, чтобы я завтра сказал людям из пятого лагеря...
- Как врач, я не могу на это согласиться, даже если бы хотел. Еще раз - покойной ночи!
* * *
Но ночь была неспокойной. Около полуночи начался воздушный налет; гул самолетов был оглушительнее, чем обычно, бомбы падали чаще, в окнах звенели стекла.
Хорст выскользнул из конторы и, пригнувшись, побежал к забору женского лагеря. Но он оказался там не первым: за клозетным бараком, скрытый от взглядов часового, уже стоял Диего Перейра и разговаривал с маленькой Като.
- Пардон, коллега, - галантно сказал Хорст, - разреши попросить твою даму об услуге? Вы не вызвали бы сюда Беа?
Скуластая девушка молча кивнула и побежала к бараку.
Диего не начинал разговора.
- Сигарету? - галантно обратился к нему Хорст. Он был из того сорта людей, что не теряются в любой обстановке, если у них есть в кармане портсигар и безотказно работающая зажигалка, которые можно открывать и защелкивать эффектным жестом кинематографического сыщика.
Диего не отказался.
- Gracie, - поблагодарил он и наклонился к огоньку зажигалки. Организовал курево на стройке?
- А где же еще, могильщик? У твоих голых покойников сигарет не найдешь. Но эти у меня последние. Самое время завтра уезжать.
- Под бомбы? - испанец кивнул в сторону Мюнхена, где на фоне низко нависших туч виднелось зарево пожаров.
"Не следовало бы мне тут вести разговоры с этим коммунистом", подумал Хорст, но вслух сказал: - Пока что еще ничего не известно, насчет призыва не было приказа. Мы опять собираемся на стройку.
Диего кивнул большой головой.
- Ах, вот как! Никст воевать? А выдержишь ты тут, so ein grosser Patriota?
- Не патриота, а патриот, - поправил Хорст, сдувая пепел с сигареты. "Патриот" склоняется, как "идиот" и тому подобное. Понятно? Никак ты не научишься правильно говорить по-немецки!
- Я бы выучился, если бы на нем сейчас велись умные речи, - усмехнулся Диего. - А словам Гитлера - грош цена. Может быть, и тебе не мешало бы научиться какому-нибудь языку, например венгерскому.
"Не надо было мне ввязываться в разговор с ним, - сказал себе Хорст. Уже начинает меня агитировать. А впрочем, это неплохая идея - не терять Беа из виду после войны. Такое знакомство может быть полезно в первые, самые трудные дни..."
Като вернулась. Вслед за ней уже бежала стройная Беа. Она прижалась к забору и поцеловала Хорста в выпяченные губы под щегольскими усиками: пусть Като видит! Все равно она будет меня честить, так по крайней мере не за выдуманные грехи.
Като оперлась о забор чуть подальше, глядя только на Диего. Ей было стыдно за соотечественницу, и она искала какую-нибудь нейтральную тему, чтобы продолжать разговор.
- Вы курите? - шепотом спросила она. Испанец тоже смутился и поддержал эту тему.
- Вам это не нравится? Курево - единственная вещь, которая одинакова и в лагере и на свободе. Поэтому мы все курим. Э-э нет, погодите, - вспомнил он. - Я знаю одного, что не курит. Это Фредо.
- Тот самый грек?
- Товарищ! - настойчиво поправил испанец. - Он хороший человек, хотя немного чудак. Например, с курением. А меня он ругает анархистом.
- А разве вы не анархист? - Като сделала круглые глаза.
- Я? - Диего прижал руку к груди и обиженно посмотрел на нее. - Это все, видно, потому, что обо мне рассказывали, как я в монастыре на Гвадераме... А впрочем, лучше не говорить вам. об этом. А то вы всерьез подумаете...
- Расскажите!
- Не стоит! - он покачал головой. - А Фредо прав, хотя иногда он перегибает. Например, в Буне он не позволил мне поджечь бочки с бензином... а как потом сам обрадовался, когда... Только вы об этом никому не говорите, ладно?
- Какие такие бочки? И что такое Буна?
Он улыбнулся.
- Хорошо, что вы не знаете. По крайней мере скорее забудете.
Като обиженно вскинула голову, а Диего прошептал:
- Не думайте, что я вам не доверяю. Наоборот. А насчет этих дел я нарочно упомянул, чтобы вы поняли, что они иногда бывают нешуточные.
- А вы думаете, меня интересуют только шуточки? Я пришла потому, что вы пообещали...
- Только потому?
Он прижался к забору, но Като тотчас отодвинулась. Рядом тихо хихикала Беа.
- Да, только потому, - повторила Като. - Хватит с меня того, как ведет себя вот эта. А что вытворяет в кухне Юлишка. Не скажу, что я совсем не думаю о мужчинах. Но когда я вижу этих шлюх, то каждый раз клянусь себе...
- Потише! - предостерег ее Диего. - Порядочные девушки тоже встречаются с мужчинами и даже выходят за них замуж.
- В более подходящее время. Сегодняшняя ночь для этого определенно не годится. Говорите, что вы мне хотели сказать, и я пойду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
- Я тебя не понимаю, - хмуро сказал Оскар.
Фредо усмехнулся.
- Ручаюсь, что завтра мы пойдем на работу. Ты доложишь об эпидемии, и ничто не изменится. Держу пари!
- К чему пари? Мы просто не смеем идти на стройку!
- Ты - доктор, Оскар, и хороший доктор. Мне ты твердишь, что я только политик. Теперь ты увидишь, как политика возобладает над медициной. К сожалению, политика, направленная против нас. Немцы заставят нас работать, что бы там ни было. Мы все перемрем! Пусть! Но пока мы живы, они не посчитаются ни с чем. Администрация стройки заинтересована в том, чтобы она продолжалась. Копиц, разумеется, тоже хочет, чтобы мы работали, о Дейбеле я уж не говорю. Знаешь ты, кстати, что он уже нашел себе нового ставленника, Мотику, и тот спекулирует для него золотом на стройке? Дальше: даже такая мелкота, как конвойные, заинтересованы, чтобы мы работали, иначе они останутся без угля для своей казармы. А если на лагерь будет наложен карантин, большинству из них не миновать фронта. Так?
- Я не политик, мне до всего этого нет дела. Я выполню свой врачебный долг...
- Не ребячься, Оскар! Что важнее - твой врачебный долг или судьба людей? Политике надо противопоставить политику. Нашу политику, политику подполья, тоже вполне действенную, если мы все ее поддержим. Давай-ка проведем это дело с пятым лагерем, они пришлют к нам сюда своих больных, и мы тогда в самом деле сможем изменить характер лагеря...
- С ума ты сошел? - вскочил врач. - Хочешь в тифозный лагерь принимать новых людей?
- Вши есть всюду. Если тифом болеют у нас, будут болеть и в других местах. Может быть, вы обнаружили тиф раньше других, а может быть, и в других лагерях уже знают о нем, но боятся сказать немцам, чтобы не угодить в газовую камеру. Вот как обстоит дело.
- Вздор. Пусть в других лагерях будет хоть чума, на то там есть врачи, чтобы они распознали ее и приняли меры. А что касается нас, то из нашего лагеря завтра никто не пойдет на работу. И сюда к нам тоже никого нельзя пускать. Покойной ночи!
- Оскар, послушай, ничего у тебя не выйдет. Не лучше ли добиваться превращения нашего лагеря в лазарет окольным путем, как предлагаю я? Согласись на то, чтобы я завтра сказал людям из пятого лагеря...
- Как врач, я не могу на это согласиться, даже если бы хотел. Еще раз - покойной ночи!
* * *
Но ночь была неспокойной. Около полуночи начался воздушный налет; гул самолетов был оглушительнее, чем обычно, бомбы падали чаще, в окнах звенели стекла.
Хорст выскользнул из конторы и, пригнувшись, побежал к забору женского лагеря. Но он оказался там не первым: за клозетным бараком, скрытый от взглядов часового, уже стоял Диего Перейра и разговаривал с маленькой Като.
- Пардон, коллега, - галантно сказал Хорст, - разреши попросить твою даму об услуге? Вы не вызвали бы сюда Беа?
Скуластая девушка молча кивнула и побежала к бараку.
Диего не начинал разговора.
- Сигарету? - галантно обратился к нему Хорст. Он был из того сорта людей, что не теряются в любой обстановке, если у них есть в кармане портсигар и безотказно работающая зажигалка, которые можно открывать и защелкивать эффектным жестом кинематографического сыщика.
Диего не отказался.
- Gracie, - поблагодарил он и наклонился к огоньку зажигалки. Организовал курево на стройке?
- А где же еще, могильщик? У твоих голых покойников сигарет не найдешь. Но эти у меня последние. Самое время завтра уезжать.
- Под бомбы? - испанец кивнул в сторону Мюнхена, где на фоне низко нависших туч виднелось зарево пожаров.
"Не следовало бы мне тут вести разговоры с этим коммунистом", подумал Хорст, но вслух сказал: - Пока что еще ничего не известно, насчет призыва не было приказа. Мы опять собираемся на стройку.
Диего кивнул большой головой.
- Ах, вот как! Никст воевать? А выдержишь ты тут, so ein grosser Patriota?
- Не патриота, а патриот, - поправил Хорст, сдувая пепел с сигареты. "Патриот" склоняется, как "идиот" и тому подобное. Понятно? Никак ты не научишься правильно говорить по-немецки!
- Я бы выучился, если бы на нем сейчас велись умные речи, - усмехнулся Диего. - А словам Гитлера - грош цена. Может быть, и тебе не мешало бы научиться какому-нибудь языку, например венгерскому.
"Не надо было мне ввязываться в разговор с ним, - сказал себе Хорст. Уже начинает меня агитировать. А впрочем, это неплохая идея - не терять Беа из виду после войны. Такое знакомство может быть полезно в первые, самые трудные дни..."
Като вернулась. Вслед за ней уже бежала стройная Беа. Она прижалась к забору и поцеловала Хорста в выпяченные губы под щегольскими усиками: пусть Като видит! Все равно она будет меня честить, так по крайней мере не за выдуманные грехи.
Като оперлась о забор чуть подальше, глядя только на Диего. Ей было стыдно за соотечественницу, и она искала какую-нибудь нейтральную тему, чтобы продолжать разговор.
- Вы курите? - шепотом спросила она. Испанец тоже смутился и поддержал эту тему.
- Вам это не нравится? Курево - единственная вещь, которая одинакова и в лагере и на свободе. Поэтому мы все курим. Э-э нет, погодите, - вспомнил он. - Я знаю одного, что не курит. Это Фредо.
- Тот самый грек?
- Товарищ! - настойчиво поправил испанец. - Он хороший человек, хотя немного чудак. Например, с курением. А меня он ругает анархистом.
- А разве вы не анархист? - Като сделала круглые глаза.
- Я? - Диего прижал руку к груди и обиженно посмотрел на нее. - Это все, видно, потому, что обо мне рассказывали, как я в монастыре на Гвадераме... А впрочем, лучше не говорить вам. об этом. А то вы всерьез подумаете...
- Расскажите!
- Не стоит! - он покачал головой. - А Фредо прав, хотя иногда он перегибает. Например, в Буне он не позволил мне поджечь бочки с бензином... а как потом сам обрадовался, когда... Только вы об этом никому не говорите, ладно?
- Какие такие бочки? И что такое Буна?
Он улыбнулся.
- Хорошо, что вы не знаете. По крайней мере скорее забудете.
Като обиженно вскинула голову, а Диего прошептал:
- Не думайте, что я вам не доверяю. Наоборот. А насчет этих дел я нарочно упомянул, чтобы вы поняли, что они иногда бывают нешуточные.
- А вы думаете, меня интересуют только шуточки? Я пришла потому, что вы пообещали...
- Только потому?
Он прижался к забору, но Като тотчас отодвинулась. Рядом тихо хихикала Беа.
- Да, только потому, - повторила Като. - Хватит с меня того, как ведет себя вот эта. А что вытворяет в кухне Юлишка. Не скажу, что я совсем не думаю о мужчинах. Но когда я вижу этих шлюх, то каждый раз клянусь себе...
- Потише! - предостерег ее Диего. - Порядочные девушки тоже встречаются с мужчинами и даже выходят за них замуж.
- В более подходящее время. Сегодняшняя ночь для этого определенно не годится. Говорите, что вы мне хотели сказать, и я пойду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129