Он сдвинул фуражку на затылок и вздохнул:
- Бедняга Лейтхольд!
- Почему бедняга? - устало спросила Россхаупт. Копиц оживился.
- Как, вы не знаете? Он же без ума от одной из этих евреек. Из-за него у нас хлопот не оберешься.
Россхаупт подняла брови.
- Этот калека? Да что вы говорите!
- Вот именно он. Самое время убрать отсюда девушек, этим вы, быть может, спасете жизнь Лейтхольду.
Усталость все сильнее овладевала надзирательницей.
- Этого я совсем не хочу. Если все это правда и ваш помощник забыл о своей эсэсовской чести, ему место на виселице.
- Вот именно! - убежденно сказал Копиц. - Но отъезд девушек, возможно, исправит его. Да, переведите их в другое место, фрау Россхаупт.
- Посмотрим... - Надзирательница с трудом подняла набрякшие веки. Слушайте, нет ли у вас тут какой-нибудь каморки, где можно прилечь?
Копиц перегнулся через стол.
- Может быть, вызвать доктора? Что с вами?
- Ничего, - сказала она и хлебнула из рюмки. - Сегодня утром я получила телеграмму... Разбомбили домик моих родителей... и... младшая сестра тоже... Покажите, где у вас койка. На полчасика...
* * *
Писарь дочитал длинный список, поднял очки на лоб и протер глаза. Потом перебросил бумагу через стол Зденеку и сказал хрипло:
- Надо все переделать.
Это были первые слова, произнесенные им сегодня с утра. После переклички и инцидента с Оскаром Эрих вернулся в контору сам не свой, было видно, что сцена, разыгранная на апельплаце, отнюдь не доставила ему удовольствия. Он несколько раз собирался заговорить на эту тему со своим помощником, но Зденек работал с такой подчеркнутой сосредоточенностью, что писарь промолчал. Теперь тишина была нарушена, и Зденек поднял голову.
- А почему надо переделывать, герр Эрих?
- Надо! - прохрипел писарь. - Если бы ты вовремя посоветовался со мной, не пришлось бы зря работать. Зачем ты в шести местах указал причину смерти - "tiphus exanthematicus"?
Зденек прищурился.
- В диагнозы врачей я не вмешиваюсь. Как они пишут на рапортичках, он указал на клочки бумаги, - так я и указываю в сводке.
- Утром ты был на апельплаце и все слышал. Переделай сводку, вместо тифа напиши всюду "сердечная недостаточность", "insuficiencia cordis". Есть в лагере тиф или нет, это еще будет видно.
- Здесь подписи врачей.
- Не болтай зря. Неужели надо еще раз повторять тебе, что в глазах эсэсовцев доктора из нашего лазарета - коновалы, а не врачи...
- Об этом вы говорите с Оскаром. Я пишу то, что...
- Ну, хватит!- Эрих схватил сводку и разорвал ее пополам. Шрам на его шее побагровел. - Еще ты будешь мне перечить! В конторе этому не бывать, здесь распоряжаюсь я! Думаешь, я за вас подставлю голову под удар и пойду в комендатуру с неправильной сводкой? Как бы не так! Когда меня здесь не будет, ты поймешь, какое сомнительное удовольствие - помогать людям, имея за спиной таких олухов, как ты и Оскар. Вот будешь за все отвечать сам, тогда попробуй написать в сводке не то, чего хотят наци. А строить из себя храбреца за мой счет...
На дворе послышался возглас "Achtung!" Писарь умолк на полуслове. Его слух был натренирован: если прозевать это "Achtung", можно получить изрядную взбучку.
- Открой-ка дверь, я не расслышал...
Зденек выглянул из конторы.
- Вызывают врача женских бараков.
- К воротам? Странно. Сбегай в лазарет, скажи Шими-бачи.
Писарь остался сидеть за столом и хмуро уставился в одну точку. Надзирательница уехала минут десять назад, зачем же вызывают врача женского лагеря? Может быть, хотят назначить его вместо Оскара главой лазарета? Или это связано с тем разговором, который был сегодня у Копица с Оскаром?
Но тут Эрих оставил всяческие догадки - ему вдруг пришло в голову, что он сейчас может воспользоваться отсутствием Зденека и просмотреть его бумаги. Чех все время что-то записывает. Что это такое могло быть? Вот и сейчас, когда писарь обратился к нему насчет сводки, Зденек быстро сунул под ящик какие-то бумажки...
Эрих встал, надвинул на нос очки и перегнулся через стол к бумагам Зденека.
* * *
- Меня вызывают?
Шими-бачи схватился за грудь, но тотчас овладел собой и встал. Его щеки были, как всегда, розовы, седые виски придавали лицу благодушное выражение.
Оскар заметил невольное движение старого врача и взглянул ему в глаза.
- Тебе нехорошо?
- Нет, я просто искал градусник. - Шими-бачи сунул руку в правый карман пальто и вынул термометр. - Я думал, что он у меня в нагрудном кармане, а он, оказывается, здесь.
Он бережно положил футляр с градусником на стол, потом извлек из кармана свиток бумажных бинтов и бросил их рядом с градусником.
Оскар нахмурился.
- Ты знаешь, почему тебя вызывают?
- Откуда же мне знать? - улыбнулся Шими-бачи. - Но опытный заключенный всегда очищает карманы, когда идет к ним.
- Шими! - Оскар взял его за плечи. - Ты был неосторожен в разговоре? Может быть, с надзирательницей?
- Может быть, - неторопливо кивнул венгр. - А разве ты никогда не высказываешься неосторожно? Я сказал Кобыльей Голове, что можно спасти наших девушек: надо быстро убрать их отсюда, пока они не заразились тифом. Разве я неправ?
В открытых дверях появился Зденек, а издалека опять донеслось: "Frauenarzt, vorwarts!"
У Оскара дрогнули губы. Он обнял старика. Тот, улыбаясь, упирался и не хотел прощаться с Рачем и Антонеску, которые тоже подошли к нему.
- Не дурите! Выдумали бог весть что! Я скоро вернусь. Пустите же, мне надо идти, а то и в самом деле побьют.
На прощанье он помахал всем рукой, повернулся и быстро вышел. Врачи прошли следом за ним шагов двадцать и видели, как в воротах мелькнуло его развевающееся пальто.
У ворот был только конвойный. Он довел старого доктора до дверей комендатуры и гаркнул в дверях:
- Der Frauenarzt ist hier! нем.)>
Дорогу слегка замело снегом, день был сухой и морозный. Шими-бачи шагал рядом с курившим Дейбелем и с любопытством поглядывал по сторонам. Он совсем не знал окрестностей лагеря. Шагах в двухстах перед ними начинался редкий дубовый лесок, бурые листья еще покрывали ветки. Направляясь к лесу, они миновали усадьбу крестьянина, с которым Копиц занимался торговыми делишками. Молодая крестьянка выглянула из калитки и, узнав Дейбеля, ответила на его приветствие.
- А, герр Руди! Вы к нашему деду?
- Не-ет! - усмехнулся эсэсовец. - Мы с доктором идем на санитарную инспекцию. Не так ли, Шими?
- Да, - венгр вежливо кивнул. - Добрый день, фрау.
- Герр Руди всегда шутит, - молодуха погрозила пальцем. - А может быть, вы в самом деле доктор?
- Он-то? - оказал Дейбель. - Доктор, и даже женский. Верно?
Шими смущенно подтвердил, пожав плечами с видом человека, который сопровождает пьяного. Мол, что с ним спорить!
- Ну, желаю успеха! - воскликнула молодуха. - И заходите к нам, герр Руди. Вместе с доктором заходите! Вы же знаете, что у меня давно болит вот тут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
- Бедняга Лейтхольд!
- Почему бедняга? - устало спросила Россхаупт. Копиц оживился.
- Как, вы не знаете? Он же без ума от одной из этих евреек. Из-за него у нас хлопот не оберешься.
Россхаупт подняла брови.
- Этот калека? Да что вы говорите!
- Вот именно он. Самое время убрать отсюда девушек, этим вы, быть может, спасете жизнь Лейтхольду.
Усталость все сильнее овладевала надзирательницей.
- Этого я совсем не хочу. Если все это правда и ваш помощник забыл о своей эсэсовской чести, ему место на виселице.
- Вот именно! - убежденно сказал Копиц. - Но отъезд девушек, возможно, исправит его. Да, переведите их в другое место, фрау Россхаупт.
- Посмотрим... - Надзирательница с трудом подняла набрякшие веки. Слушайте, нет ли у вас тут какой-нибудь каморки, где можно прилечь?
Копиц перегнулся через стол.
- Может быть, вызвать доктора? Что с вами?
- Ничего, - сказала она и хлебнула из рюмки. - Сегодня утром я получила телеграмму... Разбомбили домик моих родителей... и... младшая сестра тоже... Покажите, где у вас койка. На полчасика...
* * *
Писарь дочитал длинный список, поднял очки на лоб и протер глаза. Потом перебросил бумагу через стол Зденеку и сказал хрипло:
- Надо все переделать.
Это были первые слова, произнесенные им сегодня с утра. После переклички и инцидента с Оскаром Эрих вернулся в контору сам не свой, было видно, что сцена, разыгранная на апельплаце, отнюдь не доставила ему удовольствия. Он несколько раз собирался заговорить на эту тему со своим помощником, но Зденек работал с такой подчеркнутой сосредоточенностью, что писарь промолчал. Теперь тишина была нарушена, и Зденек поднял голову.
- А почему надо переделывать, герр Эрих?
- Надо! - прохрипел писарь. - Если бы ты вовремя посоветовался со мной, не пришлось бы зря работать. Зачем ты в шести местах указал причину смерти - "tiphus exanthematicus"?
Зденек прищурился.
- В диагнозы врачей я не вмешиваюсь. Как они пишут на рапортичках, он указал на клочки бумаги, - так я и указываю в сводке.
- Утром ты был на апельплаце и все слышал. Переделай сводку, вместо тифа напиши всюду "сердечная недостаточность", "insuficiencia cordis". Есть в лагере тиф или нет, это еще будет видно.
- Здесь подписи врачей.
- Не болтай зря. Неужели надо еще раз повторять тебе, что в глазах эсэсовцев доктора из нашего лазарета - коновалы, а не врачи...
- Об этом вы говорите с Оскаром. Я пишу то, что...
- Ну, хватит!- Эрих схватил сводку и разорвал ее пополам. Шрам на его шее побагровел. - Еще ты будешь мне перечить! В конторе этому не бывать, здесь распоряжаюсь я! Думаешь, я за вас подставлю голову под удар и пойду в комендатуру с неправильной сводкой? Как бы не так! Когда меня здесь не будет, ты поймешь, какое сомнительное удовольствие - помогать людям, имея за спиной таких олухов, как ты и Оскар. Вот будешь за все отвечать сам, тогда попробуй написать в сводке не то, чего хотят наци. А строить из себя храбреца за мой счет...
На дворе послышался возглас "Achtung!" Писарь умолк на полуслове. Его слух был натренирован: если прозевать это "Achtung", можно получить изрядную взбучку.
- Открой-ка дверь, я не расслышал...
Зденек выглянул из конторы.
- Вызывают врача женских бараков.
- К воротам? Странно. Сбегай в лазарет, скажи Шими-бачи.
Писарь остался сидеть за столом и хмуро уставился в одну точку. Надзирательница уехала минут десять назад, зачем же вызывают врача женского лагеря? Может быть, хотят назначить его вместо Оскара главой лазарета? Или это связано с тем разговором, который был сегодня у Копица с Оскаром?
Но тут Эрих оставил всяческие догадки - ему вдруг пришло в голову, что он сейчас может воспользоваться отсутствием Зденека и просмотреть его бумаги. Чех все время что-то записывает. Что это такое могло быть? Вот и сейчас, когда писарь обратился к нему насчет сводки, Зденек быстро сунул под ящик какие-то бумажки...
Эрих встал, надвинул на нос очки и перегнулся через стол к бумагам Зденека.
* * *
- Меня вызывают?
Шими-бачи схватился за грудь, но тотчас овладел собой и встал. Его щеки были, как всегда, розовы, седые виски придавали лицу благодушное выражение.
Оскар заметил невольное движение старого врача и взглянул ему в глаза.
- Тебе нехорошо?
- Нет, я просто искал градусник. - Шими-бачи сунул руку в правый карман пальто и вынул термометр. - Я думал, что он у меня в нагрудном кармане, а он, оказывается, здесь.
Он бережно положил футляр с градусником на стол, потом извлек из кармана свиток бумажных бинтов и бросил их рядом с градусником.
Оскар нахмурился.
- Ты знаешь, почему тебя вызывают?
- Откуда же мне знать? - улыбнулся Шими-бачи. - Но опытный заключенный всегда очищает карманы, когда идет к ним.
- Шими! - Оскар взял его за плечи. - Ты был неосторожен в разговоре? Может быть, с надзирательницей?
- Может быть, - неторопливо кивнул венгр. - А разве ты никогда не высказываешься неосторожно? Я сказал Кобыльей Голове, что можно спасти наших девушек: надо быстро убрать их отсюда, пока они не заразились тифом. Разве я неправ?
В открытых дверях появился Зденек, а издалека опять донеслось: "Frauenarzt, vorwarts!"
У Оскара дрогнули губы. Он обнял старика. Тот, улыбаясь, упирался и не хотел прощаться с Рачем и Антонеску, которые тоже подошли к нему.
- Не дурите! Выдумали бог весть что! Я скоро вернусь. Пустите же, мне надо идти, а то и в самом деле побьют.
На прощанье он помахал всем рукой, повернулся и быстро вышел. Врачи прошли следом за ним шагов двадцать и видели, как в воротах мелькнуло его развевающееся пальто.
У ворот был только конвойный. Он довел старого доктора до дверей комендатуры и гаркнул в дверях:
- Der Frauenarzt ist hier! нем.)>
Дорогу слегка замело снегом, день был сухой и морозный. Шими-бачи шагал рядом с курившим Дейбелем и с любопытством поглядывал по сторонам. Он совсем не знал окрестностей лагеря. Шагах в двухстах перед ними начинался редкий дубовый лесок, бурые листья еще покрывали ветки. Направляясь к лесу, они миновали усадьбу крестьянина, с которым Копиц занимался торговыми делишками. Молодая крестьянка выглянула из калитки и, узнав Дейбеля, ответила на его приветствие.
- А, герр Руди! Вы к нашему деду?
- Не-ет! - усмехнулся эсэсовец. - Мы с доктором идем на санитарную инспекцию. Не так ли, Шими?
- Да, - венгр вежливо кивнул. - Добрый день, фрау.
- Герр Руди всегда шутит, - молодуха погрозила пальцем. - А может быть, вы в самом деле доктор?
- Он-то? - оказал Дейбель. - Доктор, и даже женский. Верно?
Шими смущенно подтвердил, пожав плечами с видом человека, который сопровождает пьяного. Мол, что с ним спорить!
- Ну, желаю успеха! - воскликнула молодуха. - И заходите к нам, герр Руди. Вместе с доктором заходите! Вы же знаете, что у меня давно болит вот тут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129