— Благодарю, — вежливо сказала она. Он неожиданно покраснел, а Аманда догадалась, что, по всей видимости, произвела на него большее впечатление, чем думала. Хотя для него она иностранка и, может, его просто забавляет ее речь. Чего никак не скажешь о Пьере. Но Пьер более жесткий и проницательный человек. Она опять улыбнулась Люсьену. Ей никогда не нравились блондины, но в этом определенно что-то есть.
Опустив ресницы, она перевела взгляд на Пьера. У них не было ничего общего, и Аманда не могла себе представить, как они стали друзьями. Может, именно потому, что совсем разные? Хотя, с другой стороны, возможно, у них намного больше общего, чем кажется на первый взгляд. А вдруг Пьер намного добрее, чем хочет казаться, а Люсьен, наоборот, жестче!
— Ну как вино, начинает нравиться? — спросил неожиданно Пьер.
— Сахару не хватает.
Пьер поперхнулся, и, когда заговорил, его голос дрожал: он из последних сил старался не сорваться:
— Кларет не может быть сладким. Красных сладких вин почти не бывает.
— Тогда, если вы не против, я лучше буду пить белое.
— Отлично. У нас есть свое белое вино, так что маме будет приятно.
— Слушай, перестань третировать бедняжку, — посоветовал ему Люсьен. — Она и так старается.
— Вот это-то меня и пугает, — ответил Пьер на родном языке. — Мама наверняка удивится, что я нашел в этой кретинке, которую якобы люблю!
— Она знает твою слабость к хорошеньким мордашкам, а у Мэнди на редкость красивое лицо. Поэтому не смотри на бедную девочку так, словно готов ее придушить!
— Ты прав, — вздохнул Пьер. — Иначе плакали мои денежки!
Аманда чуть не поперхнулась от смеха. Чем дальше разворачивалась эта комедия, тем забавнее становилась и тем интереснее обещала быть развязка.
— А что на сладкое? — спросила она. — Пирог с патокой?
— Вряд ли. Давайте попробуем блинчики “сюзет”. Это такие тонкие блинчики с фирменным соусом “Гран Марнье”.
— Какой еще кран?
— С апельсиновым ликером, — любезно пояснил Люсьен, пряча улыбку.
— Звучит неплохо, — хихикнула она. — Люблю апельсины!
На этот раз Люсьен не сдержался и, улыбаясь, заказал блинчики им обоим, а Пьер с мрачным видом потягивал кофе с коньяком.
Какое-то время они молчали, и Аманда из-под ресниц рассматривала Пьера. В мягком свете зала его кожа казалась еще смуглее, а волосы еще темнее; Аманда подумала, что, хотя они и дальние родственники, он — иностранец, со страстью, свойственной французам — как в гневе, так и в любви. Но вряд ли любовь имеет большое значение в его жизни. Судя по всему, его интересует именно страсть. Она пыталась представить себе Пьера в роли любовника и не без смущения поняла, что ей это совсем нетрудно. Он, конечно, требовательный, пылкий и весьма искушенный любовник, умеющий как получать удовольствие, так и дарить.
Когда они вышли из ресторана, было уже за полночь, и у Аманды, уставшей целый день играть “Мэнди”, на свежем воздухе закружилась голова.
— Что, вино ударило в голову? — спросил Пьер.
— Нет, просто устала.
Он вдруг взял ее под руку, проводил до машины и помог сесть.
Люсьен наклонился, чтобы попрощаться с Амандой:
— Удачи тебе, Мэнди, и не бойся мадам Дюбрей. Вот увидишь: с ней намного легче иметь дело, чем с ее сыном!
— С любым намного легче иметь дело, чем с ним! — дерзко ответила она, а Люсьен улыбнулся.
— t— Приезжай к нам на выходные, пригласил Пьер.
— Пожалуй, приеду. Хотя бы для того, чтобы поддержать Мэнди!
— Это меня надо будет поддерживать! — Пьер с недовольным видом уселся за руль.
— Неужели я на самом деле такая ужасная? — спросила Аманда, когда они свернули на ярко освещенный бульвар.
— Только чуть-чуть ужаснее всех остальных женщин, — проворчал Пьер.
— Вам не нравятся женщины?
— Нравятся, но только в постели. В остальном я их не понимаю. Да и не хочу понимать.
— А что будет, когда вы женитесь? Если вы не научитесь понимать свою жену, что же это будет за семейная жизнь?
— Мысль глубокая, особенно в твоих устах.
— Я слышала по ящику, — нашлась Аманда. — Там много чего полезного можно узнать.
— Учту на будущее. — У перекрестка он затормозил, потом опять набрал скорость.
— Ну и как я вела себя вечером? — спросила она, чтобы сменить тему.
— Неплохо. — Он помолчал. — Чего нельзя сказать обо мне. Я был груб с тобой и прошу прощения. — Неожиданно он поднес ее руку к губам и поцеловал.
В этот вечер руку ей целовали дважды: прикосновение губ Люсьена она тут же забыла, а ощущение губ Пьера на руке как-то особенно приятно согревало. “Будь осторожна!"
— напомнила себе Аманда. Заставить его влюбиться в “Мэнди” было бы забавно, но влюбиться самой — катастрофа!
— А вдруг я не понравлюсь вашей матери? — спросила она, чтобы отвлечься от своих мыслей.
— Не волнуйся — понравишься. Она не кусается и, наверное, боится встречи с тобой не меньше твоего.
— Что вы ей обо мне сказали?
— Что ты неиспорченная, наивная и просто восхитительная!
— Все мужчины говорят так о девушках, на которых собираются жениться.
— Я еще не был в подобном положении, так что ничего не могу сказать по этому поводу.
— Я тоже. У меня было слишком много приятелей и ничего серьезного.
— Уверен, они были не прочь серьезно заняться тобой, — уточнил он, останавливая машину во дворе своего дома.
Пожав плечами, Аманда поспешно вылезла из машины: от его близости она испытывала непривычное волнение.
В лифте она старалась стоять от него как можно дальше. Легкая улыбка в уголках его рта говорила о том, что Пьер чувствует ее настроение, и как только он открыл входную дверь, она проскользнула мимо него, шепнув:
«Спокойной ночи!»
— Не так быстро, — сказал он, притянул ее к себе и поцеловал в губы.
Инстинктивно Аманда хотела вырваться, но уступила под страстным напором его губ и раскрыла свои. Тут же его язык проскользнул между ними и нежно коснулся ее неба. Она задрожала и ответила на поцелуй, а он обнял Аманду еще сильнее и, скользя руками по ее бедрам, прижал ее упругую грудь и плоский живот так крепко, что она почувствовала его возбужденную плоть.
В течение одного мучительного мига ею овладела безумная мысль отдаться ему. Пока она боролась с желанием, он пришел в себя и оттолкнул ее.
— Нет, так не пойдет, — севшим от возбуждения голосом сказал Пьер. — У меня и без тебя сложностей в жизни хватает.
— Можно подумать, у вас был шанс! — возмутилась Аманда, хватаясь, как за соломинку, за свое уязвленное самолюбие.
— Зато у тебя, Мэнди, этот шанс был.
— Ублюдок!
Он довольно засмеялся.
— Надеюсь, ты не лунатик? Имей в виду, я запираю свою дверь.
Кипя негодованием, она пошла к себе, но, как только оказалась в комнате, успокоилась и дала волю мыслям. Направление, которое они приняли, ее не порадовало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41