..
Может быть, сделать для Казиева все же эту последнюю услугу и потребовать деньги?.. - За посредничество. Есть теперь такая статья дохода. Какого черта! Хватит быть дурой-дурындой! И ещё ордена!..
На эти деньги она уедет в Питер, там есть дальняя родственница, которая с деньгами примет Улиту. А там... О ней позаботится сама Матушка-Судьба.
Вот в таком настроении Улита поплелась ставить чайник: сделает себе крепчайший кофе, наплевать на всякие запреты! - хоть бы взбодриться чуть-чуть.
И, проходя мимо зеркала в передней она ужаснулась своему виду. Растрепанная, зеленая, и сгорбленная! Неужели она такой согбенной и останется?.. Нет уж! Размечтались!
Забыв о кофе, "схватилась за себя".
Сделала контрастный душ, наложила крем, тщательно навела легкий марафет, тот, который не замечает Макс, но не замечает и 70 процентов взрослых мужиков, но заметит женский глаз.
Женщин она не ждет.
Театральные подружки пока позванивают, да и то скоро прекратят, Улита с ними не больно-то любезна и ничего интересного не сообщает: ещё не загнулась, нога не отвалилась, волосы не вылезли и замуж не вышла.
Что ещё их может интересовать в её существовании?
Надела свое любимое платье в цветочек - "сизый голубочек", - от старинной песенки "стонет сизый голубочек"...
Платье красивое, но "жалостливое": с глухим воротом, длинными рукавами, только сбоку разрез. На плечо посадила лягушечку из горного хрусталя. Для разрядки.
"ОСЕНЬ" - так, пожалуй, назывался бы её имидж на какой-нибудь модерновом "подиум де арт".
Только успела поставить чайник на плиту, - раздался звонок. Конечно, Казиев примчался со своим старцем! Без звонка! Еж у него кое-где сидит!
Она сердито пошла открывать.
На пороге стояла женщина.
Улита не сразу узнала в ней Наталью Ашотовну, маму Макса, которая этакой птичкой прилетала к ней пару месяцев назад.
Теперь это была постаревшая женщина-ворона, с базедовски выкаченными глазами, - очки у неё стали сильнее, что ли?
В замухрышистом сером костюмчишке, с небрежно закатанными в валик на затылке волосами.
- Входите, здравствуйте, Наталья Ашотовна, - сказала Улита, отодвигаясь от двери и ужасаясь про себя: что случилось?
И невольно спросила, - Макс?..
Ашотовна кивнула. И увидела, как побелела эта женщина и села на стул, тут же, в прихожей.
И тихо спросила, - что с ним?..
Даже совершенно невсебешная Ашотовна подумала, ...Как же она к нему относится! Как я?..
- С ним все в порядке, ничего не случилось. Но я решила... пришла...
Тут Наталья Ашотовна зарыдала на всю катушку и Улита поспешно увела её на кухню, чтобы не слышно было на лестницу.
А то ведь и прибежит кто, - чем помочь да что надо, а на самом-то деле - посмотреть, что же происходит "у артиски"?..
Улита налила рюмку коньяка, который вообще-то берегла для своего, самого плохого настроения, - но поняла, что Наталье надо!
Наталья сразу пришла в себя, - каково самовнушение! - коньяк не успел "прижиться"!
- Улита, вы, конечно, понимаете, почему я здесь, - начала Наталья, стараясь говорить спокойно.
Улита перебила её.
- Наталья Ашотовна, я больше не могу и не хочу оправдываться! Я уже однажды оправдывалась перед вами. По-моему, достаточно! Больше не хочу ничего слушать! Ни против, ни - за, - никак. Я только могу сказать вам точно, что я через дня два уеду и больше не появлюсь в этом жутком городе и даже стране ( это она придумала по ходу, чтобы уже напрочь успокоить Наталью, - не могла она видеть эти влажные базедовые глаза и полуседой кукиш на затылке!). Не говорите ничего! Вы думаете, он помчится за мной? Нет! Я скажу так, что он этого не сделает. Или лучше напишу. Пройдет это у него! Поверьте же мне! Это - предчувствие любви, а не сама любовь, я поняла! Ее пред-чувствие. Он забудет меня, не бойтесь, забудет! Просто останется такое вот светлое пятнышко в его жизни и все. И все, Наталья Ашотовна! Хватит! Я уже не в силах... Меня унижают, чуть не убивают... Спасибо Максу, который так чуток. Он вообще очень чуткий, вы на это обратите внимание. И наверное потому у него так сильно выражено предчувствие любви... А теперь давайте попрощаемся, чтобы больше никогда не увидеться. Я лично больше не хочу вас видеть. Никогда! Извините.
Наталья слушала её монолог и думала, что она, Наталья, виновата перед Улитой, чего уж там. Жизни ей не дает. Но сын - это все и наплевать ей на всех женщин и девиц вместе взятых!..
Не хотела Наталья, чтобы Сашка этот!.. Он сам уже, сам по себе решил, чтобы потом начать её шантажировать, это точно, на 99 процентов. Бог видит, - она не хотела! Разве могла она предположить, что так все получится! Но говорить об этом сейчас не нужно.
Зачем возбуждать против себя эту женщину?
Тут же мелькнула мысль о том, что надо найти Сашку и его "пугнуть"! Да не ей, а мужику, мужу! А мужик ее... И вдруг, - неожиданно, она с ужасом вспомнила о той горе рукописей, которые она сваливает в угол кабинета! Сумасшедшая!
Она чувствовала, как под ней начинает гореть стул! Боже, а вдруг она рукописи не найдет?! Она же сказала что-то девчонке...
- Улита Алексеевна, Простите меня. Все не так, как представляет себе Макс, все не так... И если у вас есть ещё силы на нашу семью, - то объясните моему сыну, как найдете нужным, что мать у него одна и он для меня - один. И что я - не изверг и не зверь, а просто сумасшедше любящая мать. Если бы у вас были дети... Простите... Наталья помолчала, - и давайте прямо, без экивоков: вам нужны деньги? В долг. Только в долг. На год. В рассрочку. Я могу дать и поверьте...
- Нет, - ответила твердо Улита, - деньги у меня есть. На что бы я уехала куда-то? Спасибо, не извиняйтесь, я все простила, а сейчас ужасно устала. Прощайте.
Наталья стояла у входной двери, Улита чуть двинулась к ней и та оказалась за порогом.
Улита повернула ключ три раза и подумала, не дай Бог сейчас явится Казиев, и со стриком! Она не откроет.
На сегодня норма посещений перевыполнена.
Возможно, появится Макс... Она его тоже не пустит. Никого она не может видеть. Жаль мальчика, уж он-то ни в чем перед ней не виноват.
Но она как бы уже отделила себя ото всех здешних людей и Макс оказался не в её лагере, - само собой так получилось.
Там была лишь она одна.
Понять и пожалеть Ашотовну можно и должно, но каждый раз это сование денег - ужасно унизительно.
Надо бы Улите сказать, что денег у неё последняя сотня, но она не возьмет ни копейки! Принципиально. Есть у неё такой принцип: не брать деньги у незнакомых людей, да ещё зная, что скоро не отдашь.
И Улита, надев свой большой "рабочий" фартук, принялась за уборку.
Она и не догадывалась, что гости на полпути к ней.
31. УЛИТА И СТАРИК.
Казиев спешил. Своим острым чутьем он унюхивал сюжет великого успеха.
Надо мчаться к старику и тащить его хоть зашкирку к Улите. Но, уговаривать того не пришлось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Может быть, сделать для Казиева все же эту последнюю услугу и потребовать деньги?.. - За посредничество. Есть теперь такая статья дохода. Какого черта! Хватит быть дурой-дурындой! И ещё ордена!..
На эти деньги она уедет в Питер, там есть дальняя родственница, которая с деньгами примет Улиту. А там... О ней позаботится сама Матушка-Судьба.
Вот в таком настроении Улита поплелась ставить чайник: сделает себе крепчайший кофе, наплевать на всякие запреты! - хоть бы взбодриться чуть-чуть.
И, проходя мимо зеркала в передней она ужаснулась своему виду. Растрепанная, зеленая, и сгорбленная! Неужели она такой согбенной и останется?.. Нет уж! Размечтались!
Забыв о кофе, "схватилась за себя".
Сделала контрастный душ, наложила крем, тщательно навела легкий марафет, тот, который не замечает Макс, но не замечает и 70 процентов взрослых мужиков, но заметит женский глаз.
Женщин она не ждет.
Театральные подружки пока позванивают, да и то скоро прекратят, Улита с ними не больно-то любезна и ничего интересного не сообщает: ещё не загнулась, нога не отвалилась, волосы не вылезли и замуж не вышла.
Что ещё их может интересовать в её существовании?
Надела свое любимое платье в цветочек - "сизый голубочек", - от старинной песенки "стонет сизый голубочек"...
Платье красивое, но "жалостливое": с глухим воротом, длинными рукавами, только сбоку разрез. На плечо посадила лягушечку из горного хрусталя. Для разрядки.
"ОСЕНЬ" - так, пожалуй, назывался бы её имидж на какой-нибудь модерновом "подиум де арт".
Только успела поставить чайник на плиту, - раздался звонок. Конечно, Казиев примчался со своим старцем! Без звонка! Еж у него кое-где сидит!
Она сердито пошла открывать.
На пороге стояла женщина.
Улита не сразу узнала в ней Наталью Ашотовну, маму Макса, которая этакой птичкой прилетала к ней пару месяцев назад.
Теперь это была постаревшая женщина-ворона, с базедовски выкаченными глазами, - очки у неё стали сильнее, что ли?
В замухрышистом сером костюмчишке, с небрежно закатанными в валик на затылке волосами.
- Входите, здравствуйте, Наталья Ашотовна, - сказала Улита, отодвигаясь от двери и ужасаясь про себя: что случилось?
И невольно спросила, - Макс?..
Ашотовна кивнула. И увидела, как побелела эта женщина и села на стул, тут же, в прихожей.
И тихо спросила, - что с ним?..
Даже совершенно невсебешная Ашотовна подумала, ...Как же она к нему относится! Как я?..
- С ним все в порядке, ничего не случилось. Но я решила... пришла...
Тут Наталья Ашотовна зарыдала на всю катушку и Улита поспешно увела её на кухню, чтобы не слышно было на лестницу.
А то ведь и прибежит кто, - чем помочь да что надо, а на самом-то деле - посмотреть, что же происходит "у артиски"?..
Улита налила рюмку коньяка, который вообще-то берегла для своего, самого плохого настроения, - но поняла, что Наталье надо!
Наталья сразу пришла в себя, - каково самовнушение! - коньяк не успел "прижиться"!
- Улита, вы, конечно, понимаете, почему я здесь, - начала Наталья, стараясь говорить спокойно.
Улита перебила её.
- Наталья Ашотовна, я больше не могу и не хочу оправдываться! Я уже однажды оправдывалась перед вами. По-моему, достаточно! Больше не хочу ничего слушать! Ни против, ни - за, - никак. Я только могу сказать вам точно, что я через дня два уеду и больше не появлюсь в этом жутком городе и даже стране ( это она придумала по ходу, чтобы уже напрочь успокоить Наталью, - не могла она видеть эти влажные базедовые глаза и полуседой кукиш на затылке!). Не говорите ничего! Вы думаете, он помчится за мной? Нет! Я скажу так, что он этого не сделает. Или лучше напишу. Пройдет это у него! Поверьте же мне! Это - предчувствие любви, а не сама любовь, я поняла! Ее пред-чувствие. Он забудет меня, не бойтесь, забудет! Просто останется такое вот светлое пятнышко в его жизни и все. И все, Наталья Ашотовна! Хватит! Я уже не в силах... Меня унижают, чуть не убивают... Спасибо Максу, который так чуток. Он вообще очень чуткий, вы на это обратите внимание. И наверное потому у него так сильно выражено предчувствие любви... А теперь давайте попрощаемся, чтобы больше никогда не увидеться. Я лично больше не хочу вас видеть. Никогда! Извините.
Наталья слушала её монолог и думала, что она, Наталья, виновата перед Улитой, чего уж там. Жизни ей не дает. Но сын - это все и наплевать ей на всех женщин и девиц вместе взятых!..
Не хотела Наталья, чтобы Сашка этот!.. Он сам уже, сам по себе решил, чтобы потом начать её шантажировать, это точно, на 99 процентов. Бог видит, - она не хотела! Разве могла она предположить, что так все получится! Но говорить об этом сейчас не нужно.
Зачем возбуждать против себя эту женщину?
Тут же мелькнула мысль о том, что надо найти Сашку и его "пугнуть"! Да не ей, а мужику, мужу! А мужик ее... И вдруг, - неожиданно, она с ужасом вспомнила о той горе рукописей, которые она сваливает в угол кабинета! Сумасшедшая!
Она чувствовала, как под ней начинает гореть стул! Боже, а вдруг она рукописи не найдет?! Она же сказала что-то девчонке...
- Улита Алексеевна, Простите меня. Все не так, как представляет себе Макс, все не так... И если у вас есть ещё силы на нашу семью, - то объясните моему сыну, как найдете нужным, что мать у него одна и он для меня - один. И что я - не изверг и не зверь, а просто сумасшедше любящая мать. Если бы у вас были дети... Простите... Наталья помолчала, - и давайте прямо, без экивоков: вам нужны деньги? В долг. Только в долг. На год. В рассрочку. Я могу дать и поверьте...
- Нет, - ответила твердо Улита, - деньги у меня есть. На что бы я уехала куда-то? Спасибо, не извиняйтесь, я все простила, а сейчас ужасно устала. Прощайте.
Наталья стояла у входной двери, Улита чуть двинулась к ней и та оказалась за порогом.
Улита повернула ключ три раза и подумала, не дай Бог сейчас явится Казиев, и со стриком! Она не откроет.
На сегодня норма посещений перевыполнена.
Возможно, появится Макс... Она его тоже не пустит. Никого она не может видеть. Жаль мальчика, уж он-то ни в чем перед ней не виноват.
Но она как бы уже отделила себя ото всех здешних людей и Макс оказался не в её лагере, - само собой так получилось.
Там была лишь она одна.
Понять и пожалеть Ашотовну можно и должно, но каждый раз это сование денег - ужасно унизительно.
Надо бы Улите сказать, что денег у неё последняя сотня, но она не возьмет ни копейки! Принципиально. Есть у неё такой принцип: не брать деньги у незнакомых людей, да ещё зная, что скоро не отдашь.
И Улита, надев свой большой "рабочий" фартук, принялась за уборку.
Она и не догадывалась, что гости на полпути к ней.
31. УЛИТА И СТАРИК.
Казиев спешил. Своим острым чутьем он унюхивал сюжет великого успеха.
Надо мчаться к старику и тащить его хоть зашкирку к Улите. Но, уговаривать того не пришлось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75