Во всяком случае, так чудилось Лизе. "Такая уродина, - страдала она. - Хоть была бы хорошенькой, а то ведь уродина!" Да, не знала Лиза мужской психологии. Да и физиологии тоже не знала.
Лёня, чувствуя, что все не то и не так, целовал ей ноги и пытался поцеловать то, что на Востоке зовут "цветущим садом", но Лиза отстранилась.
- Не надо, я не люблю.
Она и вправду этого не любила. Стеснялась и ничего не чувствовала в ответ, кроме неловкости. А вот когда Лёня касался ее груди, просто касался - легонько, кончиками чутких пальцев, - вспыхивала от жгучего, нестерпимого, невыносимого желания: когда ж он войдет в нее, заполнит ее целиком, и они повернутся набок, качаясь в согласном ритме, прильнув друг к другу, и одна ее нога будет подниматься все выше, а другая - чувствовать его на себе.
- Прости, я что-то устал сегодня... Не сердишься?
- Нет, что ты. Спи.
Он тут же заснул, а она долго лежала без сна. Забылась под утро. Сквозь сон - было еще темно - почувствовала, как Лёня, целуя, осторожно поворачивает ее к себе, поднимает рубашку, его живот льнет к ее животу, а язык ласкает соски... Нет, она его никому не отдаст! И если для этого придется выйти замуж... Что ж, в конце концов все выходят.
- Лапушка, - вкрадчиво шептал Лёня, - какая ты у меня душистая, тепленькая со сна... Ох, не спеши, не так резко, ласточка...
Но Лиза его не слышала. Все в ней пылало, рвалось наружу из темных, сокровенных глубин ее естества, и как могла противиться она зову природы?
- Мамочка, я выхожу замуж. Вчера мы подали заявление.
- За того художника? - Голос мамы звучал так близко, словно она была в соседней комнате, а не у себя в кабинете, в Красноярском порту. - Когда свадьба? Может, мне удастся вырваться и я прилечу?
- Какая свадьба, мамуля? - засмеялась Лиза. - Распишемся, выпьем шампанского... Это будет в марте, тридцатого. А летом прилетим к тебе, на этюды.
- Да, для художника здесь раздолье! - Показалось ей или нет, что мать с облегчением перевела дух? - Ты же помнишь, какие разноцветные у нас здесь горы? - радостно продолжала мать. - А Енисей... Я вам устрою что-то вроде круиза.
- Да, мамочка, обязательно, - обрадовалась великолепной идее Лиза.
- Детка, я сегодня же, телеграфом, вышлю тебе денег на платье.
- Не надо телеграфом: дорого.
- Ну почтой, времени ведь достаточно. Целую тебя, родная. Привет от Павла Васильевича. И поздравление!
- Он же еще ничего не знает, - засмеялась Лиза.
- Узнает! - не растерялась Анастасия Ивановна.
- У тебя с ним все по-прежнему?
- Лучше, лучше! - крикнула мама. - По-прежнему - не то слово! Мы так близки друг другу...
Голос у матери был просто девичий.
- Ну, я рада за вас, - снисходительно сказала Лиза, заканчивая разговор. - Передай и ему от меня привет.
"Маме теперь не до кого", - с некоторой грустью подумала Лиза, вешая трубку. Огромное расстояние теперь между ними, и расстояние это - не только пространство Москва-Красноярск. "Странно все-таки: ведь ей уже сорок пять..."
Через неделю пришли деньги - очень большие. Их хватило и на платье, и на туфли, и на сумку, и еще осталось. "Это от нас с П.В., - было написано мамой на бланке. - Если вы будете счастливы так же, как мы, то знай, что это и есть настоящее счастье. Особенно если его не приходится ни с кем делить". В последних словах была неприкрытая горечь. "Ах, мама, мамочка, бедная ты моя! Что же будет, когда все кончится? Хотя ты, конечно, думаешь, что у вас с Павликом - нечто небывалое, на всю жизнь. Все всегда так думают... Тогда я прилечу и буду с тобой рядом; тогда я тебе понадоблюсь".
Лиза чувствовала себя сейчас старше, мудрее, опытнее наивной мамы, которую навещает ее седовласый Павлик, а потом отчаливает к себе домой, в Дивногорск. А мама остается одна, и однажды останется одна навсегда.
10
Свадьба - скромная, но веселая - все-таки получилась.
- А на что же в таком случае мастерская? - задал риторический вопрос Лёня. - Сдвинем в угол мольберты, притащим стол. Ну нельзя же не пригласить, например, Пашку? А Ваську? Да он меня просто сожрет, если зажму свадьбу. И мама обидится. И потом, есть примета: если женятся навсегда - то должна быть свадьба. Если на время - обойдется и так.
Лиза о таком никогда не слышала, но раз есть примета...
- Тогда я приглашу Борьку, - сказала она. - И Алю. Гулять - так гулять! Жаль, Ира в Китае.
- Алю-то обязательно! - горячо одобрил Лизин выбор Лёня. - Невероятно деликатная девушка. Как я у тебя - сидит в своей комнате, словно мышка, даже в туалет не выходит...
На остаток присланных из Красноярска денег накупили всяческой снеди. Впрочем, основное жарила, парила и пекла очень довольная таким оборотом дел Надежда Павловна. Вездесущий Пашка и расторопная Маша - милая и домашняя без своей знаменитой косынки - ей помогали. Васька перетаскивал все в мастерскую, попутно галантно ухаживая за раскрасневшейся от его внимания и необычайности обстановки Алей.
- Ты очень красивая, - сказал Борис, вручая Лизе цветы. - Тебе идет быть невестой.
- Женой, женой! - закричал Лёня. - Смотри, здесь написано!
И сунул Борису под нос свидетельство.
Борис был печален. Похудел, повзрослел. Сколько времени он не видел Иры? И как не боится она так надолго его оставлять? В Москве много красивых девушек.
- Скоро Ира приедет, - будто угадал Лизины мысли Борис. - Как я соскучился!
И Лиза подумала, что тревожится за подругу зря.
- Это тебе от нее.
Борис передал Лизе что-то мягкое, в целлофане. Лиза расстегнула на целлофане пуговки, китайские пушистые кофточки ласковыми котятами прильнули к ее ладоням.
- Ух ты, "двойка"! Спасибо.
- А это - от Веры Ивановны. - Борис извлек из газет хрустальную вазу. - Страшно боялся по дороге кокнуть!
Приходили и приходили к назначенному часу художники, многие - с дамами, один - с женой, Настей. Смотрели на Лизу с любопытством, как на диковину, говорили за столом длинные, шутливые, иногда чуть двусмысленные тосты.
- Можно и мне сказать? - встала Лёнина мама, и народ почтительно смолк. - Я не так давно знаю Лизу, - сказала она. - Мы с ней на "вы", и она, конечно, не зовет меня мамой. Но эта девушка, с сегодняшнего дня жена моего не очень путевого сына, чем-то мне очень близка. И я знаю, мы с ней подружимся, и если что, сын, - она повернулась к Лёне, - я всегда буду на ее стороне.
Надежда Павловна подошла к Лизе и поцеловала ее в щеку под общий одобрительный гул.
- А где вы будете жить? - спросила, наклонившись к Лизе через стол, Настя.
- Пока кто где, - ответила Лиза. - Я - на Ленгорах, а он у себя, в мастерской.
- Почему? - Настя смотрела на Лизу очень серьезно.
- Ну я же пишу диплом, - стала объяснять Лиза, - а он рисует. У меня там словари, учебники, рукописи, романы, а здесь пахнет красками, да и места нет для моих бумаг. Вот, - она обвела стол руками, - одолжили у Надежды Павловны, на свадьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Лёня, чувствуя, что все не то и не так, целовал ей ноги и пытался поцеловать то, что на Востоке зовут "цветущим садом", но Лиза отстранилась.
- Не надо, я не люблю.
Она и вправду этого не любила. Стеснялась и ничего не чувствовала в ответ, кроме неловкости. А вот когда Лёня касался ее груди, просто касался - легонько, кончиками чутких пальцев, - вспыхивала от жгучего, нестерпимого, невыносимого желания: когда ж он войдет в нее, заполнит ее целиком, и они повернутся набок, качаясь в согласном ритме, прильнув друг к другу, и одна ее нога будет подниматься все выше, а другая - чувствовать его на себе.
- Прости, я что-то устал сегодня... Не сердишься?
- Нет, что ты. Спи.
Он тут же заснул, а она долго лежала без сна. Забылась под утро. Сквозь сон - было еще темно - почувствовала, как Лёня, целуя, осторожно поворачивает ее к себе, поднимает рубашку, его живот льнет к ее животу, а язык ласкает соски... Нет, она его никому не отдаст! И если для этого придется выйти замуж... Что ж, в конце концов все выходят.
- Лапушка, - вкрадчиво шептал Лёня, - какая ты у меня душистая, тепленькая со сна... Ох, не спеши, не так резко, ласточка...
Но Лиза его не слышала. Все в ней пылало, рвалось наружу из темных, сокровенных глубин ее естества, и как могла противиться она зову природы?
- Мамочка, я выхожу замуж. Вчера мы подали заявление.
- За того художника? - Голос мамы звучал так близко, словно она была в соседней комнате, а не у себя в кабинете, в Красноярском порту. - Когда свадьба? Может, мне удастся вырваться и я прилечу?
- Какая свадьба, мамуля? - засмеялась Лиза. - Распишемся, выпьем шампанского... Это будет в марте, тридцатого. А летом прилетим к тебе, на этюды.
- Да, для художника здесь раздолье! - Показалось ей или нет, что мать с облегчением перевела дух? - Ты же помнишь, какие разноцветные у нас здесь горы? - радостно продолжала мать. - А Енисей... Я вам устрою что-то вроде круиза.
- Да, мамочка, обязательно, - обрадовалась великолепной идее Лиза.
- Детка, я сегодня же, телеграфом, вышлю тебе денег на платье.
- Не надо телеграфом: дорого.
- Ну почтой, времени ведь достаточно. Целую тебя, родная. Привет от Павла Васильевича. И поздравление!
- Он же еще ничего не знает, - засмеялась Лиза.
- Узнает! - не растерялась Анастасия Ивановна.
- У тебя с ним все по-прежнему?
- Лучше, лучше! - крикнула мама. - По-прежнему - не то слово! Мы так близки друг другу...
Голос у матери был просто девичий.
- Ну, я рада за вас, - снисходительно сказала Лиза, заканчивая разговор. - Передай и ему от меня привет.
"Маме теперь не до кого", - с некоторой грустью подумала Лиза, вешая трубку. Огромное расстояние теперь между ними, и расстояние это - не только пространство Москва-Красноярск. "Странно все-таки: ведь ей уже сорок пять..."
Через неделю пришли деньги - очень большие. Их хватило и на платье, и на туфли, и на сумку, и еще осталось. "Это от нас с П.В., - было написано мамой на бланке. - Если вы будете счастливы так же, как мы, то знай, что это и есть настоящее счастье. Особенно если его не приходится ни с кем делить". В последних словах была неприкрытая горечь. "Ах, мама, мамочка, бедная ты моя! Что же будет, когда все кончится? Хотя ты, конечно, думаешь, что у вас с Павликом - нечто небывалое, на всю жизнь. Все всегда так думают... Тогда я прилечу и буду с тобой рядом; тогда я тебе понадоблюсь".
Лиза чувствовала себя сейчас старше, мудрее, опытнее наивной мамы, которую навещает ее седовласый Павлик, а потом отчаливает к себе домой, в Дивногорск. А мама остается одна, и однажды останется одна навсегда.
10
Свадьба - скромная, но веселая - все-таки получилась.
- А на что же в таком случае мастерская? - задал риторический вопрос Лёня. - Сдвинем в угол мольберты, притащим стол. Ну нельзя же не пригласить, например, Пашку? А Ваську? Да он меня просто сожрет, если зажму свадьбу. И мама обидится. И потом, есть примета: если женятся навсегда - то должна быть свадьба. Если на время - обойдется и так.
Лиза о таком никогда не слышала, но раз есть примета...
- Тогда я приглашу Борьку, - сказала она. - И Алю. Гулять - так гулять! Жаль, Ира в Китае.
- Алю-то обязательно! - горячо одобрил Лизин выбор Лёня. - Невероятно деликатная девушка. Как я у тебя - сидит в своей комнате, словно мышка, даже в туалет не выходит...
На остаток присланных из Красноярска денег накупили всяческой снеди. Впрочем, основное жарила, парила и пекла очень довольная таким оборотом дел Надежда Павловна. Вездесущий Пашка и расторопная Маша - милая и домашняя без своей знаменитой косынки - ей помогали. Васька перетаскивал все в мастерскую, попутно галантно ухаживая за раскрасневшейся от его внимания и необычайности обстановки Алей.
- Ты очень красивая, - сказал Борис, вручая Лизе цветы. - Тебе идет быть невестой.
- Женой, женой! - закричал Лёня. - Смотри, здесь написано!
И сунул Борису под нос свидетельство.
Борис был печален. Похудел, повзрослел. Сколько времени он не видел Иры? И как не боится она так надолго его оставлять? В Москве много красивых девушек.
- Скоро Ира приедет, - будто угадал Лизины мысли Борис. - Как я соскучился!
И Лиза подумала, что тревожится за подругу зря.
- Это тебе от нее.
Борис передал Лизе что-то мягкое, в целлофане. Лиза расстегнула на целлофане пуговки, китайские пушистые кофточки ласковыми котятами прильнули к ее ладоням.
- Ух ты, "двойка"! Спасибо.
- А это - от Веры Ивановны. - Борис извлек из газет хрустальную вазу. - Страшно боялся по дороге кокнуть!
Приходили и приходили к назначенному часу художники, многие - с дамами, один - с женой, Настей. Смотрели на Лизу с любопытством, как на диковину, говорили за столом длинные, шутливые, иногда чуть двусмысленные тосты.
- Можно и мне сказать? - встала Лёнина мама, и народ почтительно смолк. - Я не так давно знаю Лизу, - сказала она. - Мы с ней на "вы", и она, конечно, не зовет меня мамой. Но эта девушка, с сегодняшнего дня жена моего не очень путевого сына, чем-то мне очень близка. И я знаю, мы с ней подружимся, и если что, сын, - она повернулась к Лёне, - я всегда буду на ее стороне.
Надежда Павловна подошла к Лизе и поцеловала ее в щеку под общий одобрительный гул.
- А где вы будете жить? - спросила, наклонившись к Лизе через стол, Настя.
- Пока кто где, - ответила Лиза. - Я - на Ленгорах, а он у себя, в мастерской.
- Почему? - Настя смотрела на Лизу очень серьезно.
- Ну я же пишу диплом, - стала объяснять Лиза, - а он рисует. У меня там словари, учебники, рукописи, романы, а здесь пахнет красками, да и места нет для моих бумаг. Вот, - она обвела стол руками, - одолжили у Надежды Павловны, на свадьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103