- Ей сделали укол, и она теперь спит. Хотели забрать в больницу, но она все ждала тебя.
- И - что? - холодея, прошептал Женя.
- Велела позвонить Пал Палычу...
Сын отвел глаза в сторону.
- И - что? - снова прошептал Женя.
Казалось, он забыл все другие слова.
- Ну, я позвонил, - болезненно сморщился Денис и тряхнул светлыми волосами.
- Так мы отмечали не дома...
Мучительный стыд затмил все вокруг, даже страх за Леру.
- Не надо, папа...
Они стояли друг против друга, отец и сын, и оба страдали, терзаясь невысказанным. Потом Женя осторожно обогнул Дениса - тот неохотно посторонился, - на цыпочках подошел к спальне, приоткрыл дверь и прислушался. Тишина... Он вошел - так же на цыпочках, - вглядываясь в застывшее лицо Леры. Зеленоватый свет ночника слабо освещал его, и было оно незнакомым и замкнутым, вроде как похудевшим, и руки, лежавшие поверх одеяла, были тонкими и сухими. "Это просто свет такой, - с сердечной мукой подумал Женя. - Я же видел ее сегодня..." Он закрыл дверь, повернулся и вздрогнул: Денис стоял сзади, чуть не вплотную, и смотрел на отца все так же строго и отчужденно.
- Завтра нужно позвонить вот по этому телефону, - сказал он и протянул Жене бумажку. - Они сказали, что чем скорее - тем лучше... У твоего мифического Пал Палыча, кажется, есть машина?
Женя кивнул. Мифического... Дети всегда жестоки, даже если уже совсем взрослые. И разве он может понять?
- Да, есть.
- Они сказали, у них теперь с перевозкой проблемы: нет транспорта.
- Понятно.
Стало немного легче: нужно было действовать, а это всегда облегчение. Женя взглянул на часы - звонить кому бы то ни было невозможно: ночь на дворе. А утром? Когда прилично позвонить утром? В девять? Палыч может уйти. Хотя вряд ли...
- Зачет у тебя во сколько?
- В три. А что?
- Ничего... Просто так... Вообще-то ты мне не нужен, я все сделаю сам.
- Ну уж нет! - Едва ли не угроза прозвучала в голосе сына. - В больницу мы поедем вместе.
- Почему?
Никогда Денис так с ним не разговаривал, и что-то вроде слабого, но явственного протеста поднялось в Жене.
- Потому что я тебе больше не доверяю, - со спокойной жестокостью сказал сын.
Женя схватился рукой за сердце, а Денис посмотрел на него усмехаясь высокий, широкоплечий, сильный и молодой, - повернулся спиной и молча ушел в свою комнату.
Всю ночь Женя прислушивался к дыханию Леры и не слышал, не слышал его! Всю ночь не выключал ночник, готовый вскочить по первому зову, но Лера, тяжело похрапывая, спала после укола, превратившего ее в восковую куклу. Совесть мучила Женю: она тут страдала, а он... Хорошо, что Денис был дома. Страшно подумать, что могло бы случиться, если б Лера оказалась одна! Но Денис-то, Денис... Тот самый спеленутый кроха, которого он качал ночами, когда у сына болел животик; кого только он и таскал по зубным врачам, задабривая подарками, потому что мать боялась и передала свой страх сыну; кого встречал в дождь и стужу у школы и водил в кино на мультфильмы и в театр - на "Снежную королеву"...
"Как ты не понимаешь... - терзался в глухой ночи Женя. - Любовь приходит, не спрашивая, ни с чем не считаясь, когда ей вздумается..." Но мыслимо ли такое сказать сыну, пусть даже взрослому, особенно - взрослому, влюбленному в первый раз, уверенному, что его любовь - навсегда.
Незаметно для себя Женя стал думать о Тане, и такое счастье охватило его, что он чуть не заплакал. Вся радость, все светлое связано с ней, и разве он виноват, что любит? Эта мысль принесла странное успокоение, примирила с тревогой и страхом, даже с презрением сына, и Женя к утру заснул. Проснулся в восемь, словно кто толкнул его в бок, и, наплевав на вежливость, сразу позвонил Палычу. Тот понял все с полуслова.
- Ясно, - коротко, по-военному сказал он. - И нечего извиняться: пора вставать. Завтракаю и жду, никуда - ни ногой, не волнуйся. Как только - так сразу! Скажи им, что транспорт имеется. Полис не забудь! Наташ! - крикнул он, отведя трубку в сторону. - Леру берут в больницу. Что, кроме полиса, нужно? А, чего? Жень, вот Наталья все тебе разобъяснит.
- Вы только не беспокойтесь, - зазвучал в трубке успокаивающий голос Наташи. - Ну, приступ, с кем не бывает? Значит, так: зубная щетка и паста, халат, тапки, теплые носки - обязательно...
Стало немного спокойнее, и Женя принялся дозваниваться в больницу. Занято, занято, занято...
- Дай-ка мне, - предложил Денис. - А ты пока собирай вещи. Мать еще спит?
- Спит.
Они уже снова были... ну, не друзьями еще, но союзниками. Молодая, ни с чем не считающаяся жестокость пережила за ночь свой яд, и Денис, глядя на испуганного отца, согнувшегося у аппарата, увидел, словно впервые, его растерянные глаза, седые волосы, глубокие складки у рта, и как дрожат его руки, и какой он невзрачный и хлипкий, на голову ниже сына. "Куда-то там еще бегает... - удивлялся невиданному открытию Денис. - Трусцой - от инфаркта..."
- Ты-то сам давно проверялся? - спросил он с досадой и жалостью.
Женя его даже не понял. Он все набирал номер больницы и чуть опять не нажал на рычаг, когда раздались наконец длинные, обнадеживающие гудки.
- Але, але! - закричал он и замахал рукой, чтобы сын немедленно замолчал.
Оказалось, что их звонка, как ни странно, ждали и держали для Леры место. Оказалось, что нужно ехать сейчас же, чтобы успеть к обходу.
- А она еще спит, - совершенно потерялся Женя. - Разве это так серьезно?
- Не знаю, - сухо ответили на том конце провода, но тут же смягчились. - Врач все скажет. А вообще это же сердце. Не рука, не нога... Спит, говорите? Ну что ж, не будите. Приезжайте хоть до двенадцати, пока врачи на месте... Да нет! - уже с досадой. - Койку мы вам сохраним в любом случае.
И - бац трубку. И тут как раз, придерживаясь за косяк, вышла Лера бледная, как-то сразу, вмиг, ослабевшая, в халате и тапочках. С двух сторон к ней бросились ее мужчины.
- Ты зачем встала? - в два голоса завопили они.
- Как зачем? - робко улыбнулась Лера. - Ну, например, в туалет. И умыться.
- Ах да!
Пока она умывалась, снова позвонили Палычу, собрали вещи, приготовили завтрак - все быстро и энергично, перебрасываясь короткими фразами только по делу. Оба чувствовали, что нужны Лере и необходимы друг другу. Вчерашнее словно вычеркнули.
К приходу Пал Палыча Лера уже сидела в кресле, слегка усталая от непрерывного коловращения вокруг нее, посуда была вымыта Женей и вытерта Денисом - оба не признавали любимую Лерой сушилку; две сумки - в одной халат, тапки, мыло, в другой масло, конфеты, сыр - стояли в прихожей, на выходе. Пал Палыч ввалился, как всегда, оживленный и шумный, без шапки, в расстегнутой короткой дубленке, краснощекий и пучеглазый.
- Где тут больная? - с порога зарокотал он. - Прошу!
Не проходя в комнату, чтобы не наследить, не то шутя, не то серьезно, он подставил руки, как бы готовясь снести на руках Леру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
- И - что? - холодея, прошептал Женя.
- Велела позвонить Пал Палычу...
Сын отвел глаза в сторону.
- И - что? - снова прошептал Женя.
Казалось, он забыл все другие слова.
- Ну, я позвонил, - болезненно сморщился Денис и тряхнул светлыми волосами.
- Так мы отмечали не дома...
Мучительный стыд затмил все вокруг, даже страх за Леру.
- Не надо, папа...
Они стояли друг против друга, отец и сын, и оба страдали, терзаясь невысказанным. Потом Женя осторожно обогнул Дениса - тот неохотно посторонился, - на цыпочках подошел к спальне, приоткрыл дверь и прислушался. Тишина... Он вошел - так же на цыпочках, - вглядываясь в застывшее лицо Леры. Зеленоватый свет ночника слабо освещал его, и было оно незнакомым и замкнутым, вроде как похудевшим, и руки, лежавшие поверх одеяла, были тонкими и сухими. "Это просто свет такой, - с сердечной мукой подумал Женя. - Я же видел ее сегодня..." Он закрыл дверь, повернулся и вздрогнул: Денис стоял сзади, чуть не вплотную, и смотрел на отца все так же строго и отчужденно.
- Завтра нужно позвонить вот по этому телефону, - сказал он и протянул Жене бумажку. - Они сказали, что чем скорее - тем лучше... У твоего мифического Пал Палыча, кажется, есть машина?
Женя кивнул. Мифического... Дети всегда жестоки, даже если уже совсем взрослые. И разве он может понять?
- Да, есть.
- Они сказали, у них теперь с перевозкой проблемы: нет транспорта.
- Понятно.
Стало немного легче: нужно было действовать, а это всегда облегчение. Женя взглянул на часы - звонить кому бы то ни было невозможно: ночь на дворе. А утром? Когда прилично позвонить утром? В девять? Палыч может уйти. Хотя вряд ли...
- Зачет у тебя во сколько?
- В три. А что?
- Ничего... Просто так... Вообще-то ты мне не нужен, я все сделаю сам.
- Ну уж нет! - Едва ли не угроза прозвучала в голосе сына. - В больницу мы поедем вместе.
- Почему?
Никогда Денис так с ним не разговаривал, и что-то вроде слабого, но явственного протеста поднялось в Жене.
- Потому что я тебе больше не доверяю, - со спокойной жестокостью сказал сын.
Женя схватился рукой за сердце, а Денис посмотрел на него усмехаясь высокий, широкоплечий, сильный и молодой, - повернулся спиной и молча ушел в свою комнату.
Всю ночь Женя прислушивался к дыханию Леры и не слышал, не слышал его! Всю ночь не выключал ночник, готовый вскочить по первому зову, но Лера, тяжело похрапывая, спала после укола, превратившего ее в восковую куклу. Совесть мучила Женю: она тут страдала, а он... Хорошо, что Денис был дома. Страшно подумать, что могло бы случиться, если б Лера оказалась одна! Но Денис-то, Денис... Тот самый спеленутый кроха, которого он качал ночами, когда у сына болел животик; кого только он и таскал по зубным врачам, задабривая подарками, потому что мать боялась и передала свой страх сыну; кого встречал в дождь и стужу у школы и водил в кино на мультфильмы и в театр - на "Снежную королеву"...
"Как ты не понимаешь... - терзался в глухой ночи Женя. - Любовь приходит, не спрашивая, ни с чем не считаясь, когда ей вздумается..." Но мыслимо ли такое сказать сыну, пусть даже взрослому, особенно - взрослому, влюбленному в первый раз, уверенному, что его любовь - навсегда.
Незаметно для себя Женя стал думать о Тане, и такое счастье охватило его, что он чуть не заплакал. Вся радость, все светлое связано с ней, и разве он виноват, что любит? Эта мысль принесла странное успокоение, примирила с тревогой и страхом, даже с презрением сына, и Женя к утру заснул. Проснулся в восемь, словно кто толкнул его в бок, и, наплевав на вежливость, сразу позвонил Палычу. Тот понял все с полуслова.
- Ясно, - коротко, по-военному сказал он. - И нечего извиняться: пора вставать. Завтракаю и жду, никуда - ни ногой, не волнуйся. Как только - так сразу! Скажи им, что транспорт имеется. Полис не забудь! Наташ! - крикнул он, отведя трубку в сторону. - Леру берут в больницу. Что, кроме полиса, нужно? А, чего? Жень, вот Наталья все тебе разобъяснит.
- Вы только не беспокойтесь, - зазвучал в трубке успокаивающий голос Наташи. - Ну, приступ, с кем не бывает? Значит, так: зубная щетка и паста, халат, тапки, теплые носки - обязательно...
Стало немного спокойнее, и Женя принялся дозваниваться в больницу. Занято, занято, занято...
- Дай-ка мне, - предложил Денис. - А ты пока собирай вещи. Мать еще спит?
- Спит.
Они уже снова были... ну, не друзьями еще, но союзниками. Молодая, ни с чем не считающаяся жестокость пережила за ночь свой яд, и Денис, глядя на испуганного отца, согнувшегося у аппарата, увидел, словно впервые, его растерянные глаза, седые волосы, глубокие складки у рта, и как дрожат его руки, и какой он невзрачный и хлипкий, на голову ниже сына. "Куда-то там еще бегает... - удивлялся невиданному открытию Денис. - Трусцой - от инфаркта..."
- Ты-то сам давно проверялся? - спросил он с досадой и жалостью.
Женя его даже не понял. Он все набирал номер больницы и чуть опять не нажал на рычаг, когда раздались наконец длинные, обнадеживающие гудки.
- Але, але! - закричал он и замахал рукой, чтобы сын немедленно замолчал.
Оказалось, что их звонка, как ни странно, ждали и держали для Леры место. Оказалось, что нужно ехать сейчас же, чтобы успеть к обходу.
- А она еще спит, - совершенно потерялся Женя. - Разве это так серьезно?
- Не знаю, - сухо ответили на том конце провода, но тут же смягчились. - Врач все скажет. А вообще это же сердце. Не рука, не нога... Спит, говорите? Ну что ж, не будите. Приезжайте хоть до двенадцати, пока врачи на месте... Да нет! - уже с досадой. - Койку мы вам сохраним в любом случае.
И - бац трубку. И тут как раз, придерживаясь за косяк, вышла Лера бледная, как-то сразу, вмиг, ослабевшая, в халате и тапочках. С двух сторон к ней бросились ее мужчины.
- Ты зачем встала? - в два голоса завопили они.
- Как зачем? - робко улыбнулась Лера. - Ну, например, в туалет. И умыться.
- Ах да!
Пока она умывалась, снова позвонили Палычу, собрали вещи, приготовили завтрак - все быстро и энергично, перебрасываясь короткими фразами только по делу. Оба чувствовали, что нужны Лере и необходимы друг другу. Вчерашнее словно вычеркнули.
К приходу Пал Палыча Лера уже сидела в кресле, слегка усталая от непрерывного коловращения вокруг нее, посуда была вымыта Женей и вытерта Денисом - оба не признавали любимую Лерой сушилку; две сумки - в одной халат, тапки, мыло, в другой масло, конфеты, сыр - стояли в прихожей, на выходе. Пал Палыч ввалился, как всегда, оживленный и шумный, без шапки, в расстегнутой короткой дубленке, краснощекий и пучеглазый.
- Где тут больная? - с порога зарокотал он. - Прошу!
Не проходя в комнату, чтобы не наследить, не то шутя, не то серьезно, он подставил руки, как бы готовясь снести на руках Леру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103