- скаазла Анжелика. - Ты хочешь, чтобы на наши головы свалилась полиция?
- Моника захныкала.
- В тюрьму захотела? - спросила Анжелика. - Или в сумасшедший дом?
Моника только твердила "нет".
- Тогда лучше заткни свой рот по поводу папы, понимаешь? Не смей никому и слова говорить про него. Ни детям, ни Этьену, ни твоей сестре, ни одной живой душе. Понимаешь?
Ответа не было, не было слышно вообще никаких звуков, кроме плача, а затем Этьен услышал звук сильной пощечины.
- Ты меня понимаешь?! - заорала Анжелика, и ее голос зазвенел.
Опять наступило молчание, другая пощечина, а затем повторяемое "да".
Этьен отошел от двери. Желудок его болезненно сжался. Он пошел в ванную, уверенный, что его вырвет, но ничего не получилось. Он сел на край ванны, онемевший и весь в поту.
После этого Этьен ст
ал наблюдать за Моникой еще пристальней, но она больше не рассказывала историй Алане и Лесли. Она продолжала бормотать себе под нос что-то бессвязное и лишенное смысла. Каждую неделю Анжелика водила мать к доктору, были таблетки и инъекции, и еще больше таблеток, так что временами она становилась спокойной и вполне разумной. Но часто по ночам Этьен слышал, как она рыдает в своей комнате, и Анжелике приходилось бежать к ней, чтобы она очнулась от очередного ночного кошмара.
В конце концов, Этьен, волнуясь за детей, пошел сам проконсультироваться с врачом. Его звали Майлс Гордон, Этьену он никогда не нравился. Доктор Гордон принимал Алану и Лесли и третьего ребенка тоже, их сына, который умер вскоре после рождения. Нет, Этьену совсем не нравился Майлс Гордон, и когда Анжелика спросила почему, Этьен смог назвать только одну причину, в которой был уверен:
- Он еврей, но пытается это скрыть.
- А какое это имеет отношение к чему бы то ни было? - спросила Анжелика.
- Если человек еврей, он должен вести себя соответственно. Ничего хорошего, если человек стыдится своей религии.
- Боже мой, - сказала Анжелика, с трудом сдерживаясь. - Посмотрите-ка на этого философа.
- Все равно, - ответил Этьен упрямо. - Это нехорошо, если еврей посещает протестантскую церковь, ест свинину и все прочее. Это вроде того, как если бы мы ели мясо по пятницам и не ходили к мессе.
- Ты говоришь в точности как твоя мать, - огрызнулась Анжелика.
- По крайней мере моя мать не стыдится себя.
На следующий день во время обеда Этьен пошел в кабинет доктора Гордона.
Майлс Гордон знал, что Этьен терпеть его не может, но из-за Анжелики был с ним всегда безукоризненно вежлив. Доктору Гордону нравилась Анжелика. Очень нравилась.
- Поверьте мне, мистер де Монтиньи, - сказал доктор Гордон, когда Этьен сел у его стола, - у вас абсолютно нет никаких оснований волноваться по поводу вашей тещи.
- Но она все время разговаривает сама с собой, - возразил Этьен. - Вы скажете, что это обычное явление для женщины?
- Нет, конечно, нет, - успокаивающе сказал доктор, - но беспокоиться здесь не о чем. У миссис Бержерон тяжело проходит менопауза. Но на самом деле она умственно так же здорова, как любой из нас.
Доктор продолжал уверенно улыбаться Этьену, вспоминая, что ему сказала Анжелика.
- Только попробуй упрятать куда-нибудь мою мать, - коротко сказала ему Анжелика, когда впервые привела ее. - Я вырву у тебя сердце.
- Но, мое дорогое дитя, - сказал доктор, - ее надо поместить в специальную клинику. Я не утверждаю, что она совсем нездорова, но ее нужно периодически помещать в санаторий, пока ей не стало совсем плохо.
- А теперь послушай меня, Майлс, - ответила Анжелика. - Ливингстон не такой большой город, где люди ни о чем не знают. Если ты думаешь, я допущу, чтобы мои друзья говорили, что у меня мать помешалась, то ты еще более сумасшедший, чем она. Никогда, пока ты жив, дорогой. Подумай об этом. Подумай серьезно и как следует.
- Ты угрожаешь мне, моя любимая?
- Ты чертовски прав, - ответила Анжелика. - Не забывай, что я знаю про твои тайные делишки.
И теперь, глядя на Этьена, доктор повторял:
- Вы напрасно беспокоитесь по поводу миссис Бержерон. Со временем ей станет лучше. Уверен, что новые таблетки, которые я ей дал на прошлой неделе, очень помогут.
- Что за таблетки? - с подозрением спросил Этьен. - Наркотик?
- Конечно, нет, - ответил доктор Гордон, надеясь, что Этьен, никогда не слышал о фенобарбитале. - В них содержится препарат, который должен помочь ей в этот тяжелый период, вот и все.
- Что это за препарат?
- Специальный витамин, - ответил доктор. - Особенно помогает при женских заболеваниях. И Этьен, который, как и миллионы других мужчин, испытывал благоговейный страх от слов "женские болезни", поверил Майлсу Гордону.
- Хорошо, - сказал он. - Надеюсь, Боже мой, что она перестанет все время бормотать себе под нос.
Доктор успокаивающе положил руку ему на плечо.
- Это пройдет, - сказал он. - Поверьте мне, мистер де Монтиньи, это пройдет.
Доктор Гордон не был полностью уверен, что ему удалось избавиться от Этьена. Как только он ушел, доктор снял трубку и позвонил Анжелике. Он повторил ей слово в слово их разговор с Этьеном.
- Спасибо, Майлс, - сказала Анжелика. - Но не волнуйся. Я разберусь с Этьеном, со всеми его сомнениями и страхами.
- Когда я увижу тебя? - спросил доктор. - Прошло уже много времени.
Последовало молчание, затем Анжелика ответила:
- Может быть, в пятницу. Да, в пятницу вечером.
- В пятницу у меня вечернее дежурство в хирургии, - возразил доктор. - Ты же это знаешь, Анжелика.
Она засмеялась.
- Да, знаю. Но, Майлс, ты достаточно умен, чтобы придумать какое-нибудь объяснение жене, почему ты задержался. Скажи ей, что у тебя несколько вызовов на дом.
Анжелика снова засмеялась и повесила трубку.
Но хотя слова доктора Майлса Гордона в какой-то степени разубедили Этьена де Монтиньи, он по-прежнему испытывал тревогу, когда дети надолго оставались с Моникой. Но со временем он убедил себя в том, что все будет нормально. В этот вечер, последний вечер его рабства, он, шумно перелистывая газету, прислушивался к тому, как играют девочки в своей комнате.
Да, наверное, это игра в индейцев или ковбоев, успокоил он себя, и улыбнулся.
Моника кончила мыть посуду после ужина и теперь с кухни не доносилось ни звука. Этьен внимательно прислушался, затем на цыпочках подошел к двери и посмотрел на кухню. Моника спокойно сидела в кресле-качалке, читая молитвенник.
Все будет в порядке, сказал он себе. Все будет хорошо. Анжелика не сможет оставлять девочек с ней по ночам. А я напишу матери письмо и попрошу ее присмотреть за порядком, пока я во флоте.
В этот вечер Этьен де Монтиньи уложил дочерей и улегся сам. Он заснул почти сразу, но ему снились сны, и когда он вдруг проснулся, то не мог вспомнить, что ему приснилось. Он только знал, что его наволочка была насквозь мокрой, как будто он долго-долго плакал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
- Моника захныкала.
- В тюрьму захотела? - спросила Анжелика. - Или в сумасшедший дом?
Моника только твердила "нет".
- Тогда лучше заткни свой рот по поводу папы, понимаешь? Не смей никому и слова говорить про него. Ни детям, ни Этьену, ни твоей сестре, ни одной живой душе. Понимаешь?
Ответа не было, не было слышно вообще никаких звуков, кроме плача, а затем Этьен услышал звук сильной пощечины.
- Ты меня понимаешь?! - заорала Анжелика, и ее голос зазвенел.
Опять наступило молчание, другая пощечина, а затем повторяемое "да".
Этьен отошел от двери. Желудок его болезненно сжался. Он пошел в ванную, уверенный, что его вырвет, но ничего не получилось. Он сел на край ванны, онемевший и весь в поту.
После этого Этьен ст
ал наблюдать за Моникой еще пристальней, но она больше не рассказывала историй Алане и Лесли. Она продолжала бормотать себе под нос что-то бессвязное и лишенное смысла. Каждую неделю Анжелика водила мать к доктору, были таблетки и инъекции, и еще больше таблеток, так что временами она становилась спокойной и вполне разумной. Но часто по ночам Этьен слышал, как она рыдает в своей комнате, и Анжелике приходилось бежать к ней, чтобы она очнулась от очередного ночного кошмара.
В конце концов, Этьен, волнуясь за детей, пошел сам проконсультироваться с врачом. Его звали Майлс Гордон, Этьену он никогда не нравился. Доктор Гордон принимал Алану и Лесли и третьего ребенка тоже, их сына, который умер вскоре после рождения. Нет, Этьену совсем не нравился Майлс Гордон, и когда Анжелика спросила почему, Этьен смог назвать только одну причину, в которой был уверен:
- Он еврей, но пытается это скрыть.
- А какое это имеет отношение к чему бы то ни было? - спросила Анжелика.
- Если человек еврей, он должен вести себя соответственно. Ничего хорошего, если человек стыдится своей религии.
- Боже мой, - сказала Анжелика, с трудом сдерживаясь. - Посмотрите-ка на этого философа.
- Все равно, - ответил Этьен упрямо. - Это нехорошо, если еврей посещает протестантскую церковь, ест свинину и все прочее. Это вроде того, как если бы мы ели мясо по пятницам и не ходили к мессе.
- Ты говоришь в точности как твоя мать, - огрызнулась Анжелика.
- По крайней мере моя мать не стыдится себя.
На следующий день во время обеда Этьен пошел в кабинет доктора Гордона.
Майлс Гордон знал, что Этьен терпеть его не может, но из-за Анжелики был с ним всегда безукоризненно вежлив. Доктору Гордону нравилась Анжелика. Очень нравилась.
- Поверьте мне, мистер де Монтиньи, - сказал доктор Гордон, когда Этьен сел у его стола, - у вас абсолютно нет никаких оснований волноваться по поводу вашей тещи.
- Но она все время разговаривает сама с собой, - возразил Этьен. - Вы скажете, что это обычное явление для женщины?
- Нет, конечно, нет, - успокаивающе сказал доктор, - но беспокоиться здесь не о чем. У миссис Бержерон тяжело проходит менопауза. Но на самом деле она умственно так же здорова, как любой из нас.
Доктор продолжал уверенно улыбаться Этьену, вспоминая, что ему сказала Анжелика.
- Только попробуй упрятать куда-нибудь мою мать, - коротко сказала ему Анжелика, когда впервые привела ее. - Я вырву у тебя сердце.
- Но, мое дорогое дитя, - сказал доктор, - ее надо поместить в специальную клинику. Я не утверждаю, что она совсем нездорова, но ее нужно периодически помещать в санаторий, пока ей не стало совсем плохо.
- А теперь послушай меня, Майлс, - ответила Анжелика. - Ливингстон не такой большой город, где люди ни о чем не знают. Если ты думаешь, я допущу, чтобы мои друзья говорили, что у меня мать помешалась, то ты еще более сумасшедший, чем она. Никогда, пока ты жив, дорогой. Подумай об этом. Подумай серьезно и как следует.
- Ты угрожаешь мне, моя любимая?
- Ты чертовски прав, - ответила Анжелика. - Не забывай, что я знаю про твои тайные делишки.
И теперь, глядя на Этьена, доктор повторял:
- Вы напрасно беспокоитесь по поводу миссис Бержерон. Со временем ей станет лучше. Уверен, что новые таблетки, которые я ей дал на прошлой неделе, очень помогут.
- Что за таблетки? - с подозрением спросил Этьен. - Наркотик?
- Конечно, нет, - ответил доктор Гордон, надеясь, что Этьен, никогда не слышал о фенобарбитале. - В них содержится препарат, который должен помочь ей в этот тяжелый период, вот и все.
- Что это за препарат?
- Специальный витамин, - ответил доктор. - Особенно помогает при женских заболеваниях. И Этьен, который, как и миллионы других мужчин, испытывал благоговейный страх от слов "женские болезни", поверил Майлсу Гордону.
- Хорошо, - сказал он. - Надеюсь, Боже мой, что она перестанет все время бормотать себе под нос.
Доктор успокаивающе положил руку ему на плечо.
- Это пройдет, - сказал он. - Поверьте мне, мистер де Монтиньи, это пройдет.
Доктор Гордон не был полностью уверен, что ему удалось избавиться от Этьена. Как только он ушел, доктор снял трубку и позвонил Анжелике. Он повторил ей слово в слово их разговор с Этьеном.
- Спасибо, Майлс, - сказала Анжелика. - Но не волнуйся. Я разберусь с Этьеном, со всеми его сомнениями и страхами.
- Когда я увижу тебя? - спросил доктор. - Прошло уже много времени.
Последовало молчание, затем Анжелика ответила:
- Может быть, в пятницу. Да, в пятницу вечером.
- В пятницу у меня вечернее дежурство в хирургии, - возразил доктор. - Ты же это знаешь, Анжелика.
Она засмеялась.
- Да, знаю. Но, Майлс, ты достаточно умен, чтобы придумать какое-нибудь объяснение жене, почему ты задержался. Скажи ей, что у тебя несколько вызовов на дом.
Анжелика снова засмеялась и повесила трубку.
Но хотя слова доктора Майлса Гордона в какой-то степени разубедили Этьена де Монтиньи, он по-прежнему испытывал тревогу, когда дети надолго оставались с Моникой. Но со временем он убедил себя в том, что все будет нормально. В этот вечер, последний вечер его рабства, он, шумно перелистывая газету, прислушивался к тому, как играют девочки в своей комнате.
Да, наверное, это игра в индейцев или ковбоев, успокоил он себя, и улыбнулся.
Моника кончила мыть посуду после ужина и теперь с кухни не доносилось ни звука. Этьен внимательно прислушался, затем на цыпочках подошел к двери и посмотрел на кухню. Моника спокойно сидела в кресле-качалке, читая молитвенник.
Все будет в порядке, сказал он себе. Все будет хорошо. Анжелика не сможет оставлять девочек с ней по ночам. А я напишу матери письмо и попрошу ее присмотреть за порядком, пока я во флоте.
В этот вечер Этьен де Монтиньи уложил дочерей и улегся сам. Он заснул почти сразу, но ему снились сны, и когда он вдруг проснулся, то не мог вспомнить, что ему приснилось. Он только знал, что его наволочка была насквозь мокрой, как будто он долго-долго плакал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73