Рассмеявшись, я напомнил ему, что, почему же, когда незадолго перед тем Хвостов добивался моего назначения Директором, именно он, Степан Петрович, провалил проект, сказав, что тогда в Царскосельском дворце будут знать все, что делается у них в министерстве. Белецкий 48 вскочил, отыскал глазами образ и перекрестившись широким крестом повторил свое обещание. Я обратил все в дружескую шутку и пожелал ему счастливого пути и хорошо устроиться в Иркутске.
Между тем скандал разрастался. О министре, который подготовлял убийство, говорили всюду и везде. Особенно же в редакциях газет и кулуарах Государственной Думы. Царица знала все эти слухи. Таково было настроение в Петрограде к 18 февраля, когда в Царское Село вернулся из Ставки Государь. Я сделал доклад генералу Воейкову, но он слушал рассеянно, очень торопился и почти немедленно уехал в свою деревню. Там у него производилась большая операция по финансированию его предприятия "Кувака". В его отсутствие Государь просил Штюрмера произвести расследование дела. Им занялись друг Штюрмера и его семьи видный чиновник Гурлянд и состоявший при Штюрмере - Мануйлов. Гурлянд опытный и пожилой чиновник, старался выгородить Хвостова и, если не замять дело, то окончить его без нового скандала для правительства. Мануйлов старался потопить Хвостова. В нем говорил больше журналист.
Ржевский на первом же допросе дал вполне искреннее убийственное для Хвостова показание. Гурлянд стал влиять на него и после нескольких допросов в неофициальной обстановке Ржевский отказался от самых важных против министра показаний. Хвостов объяснил Штюрмеру, что он посылал Ржевского к Илиодору, чтобы купить у того рукопись его книги: "Святой чорт".
Вообще же в Петрограде Хвостов рассказывал, где считал то нужным и полезным, что он боролся с Распутиным и его влиянием за это его и преследуют. Хвостов первый пустил тогда клевету, что Распутин немецкий шпион. Министр-авантюрист не постеснялся лично передать эту сплетню представителям прессы, заявив, что Распутин принадлежит к группе "интернационального шпионажа" Хвостов всюду говорил, что с ним согласен, его поддерживает Дворцовый Комендант и это придавало вес его словам и окрыляло его. А Воейков, как нарочно, отсутствовал. Его отсутствие чувствовалось тогда очень. Было ли оно 49 обусловлено необходимостью по его личным делам, или было ловким дипломатическим маневром, в тот щекотливый момент, сказать трудно. Царица думала, что он уехал нарочно и не одобряла его поведения. Она говорила, что он держит нос по ветру, когда это в его интересах.
25-го февраля генерал Воейков вернулся. Хвостов выслал ему навстречу по железной дороге Андроникова, который и проехал с генералом в поезде часа полтора, и уже до Петрограда успел информировать его так, как это нужно было Хвостову. Я встретил генерала на вокзале. Мой первый по его возвращении доклад видимо мало заинтересовал его. В Петрограде он повидался с Хвостовым и вернувшись в Царское передал мне, чтобы 26-го утром я был бы у Министра Внутренних Дел. Что он мне сделает какое-то предложение, чтобы я одел парадную форму. Никакого настроения против Хвостова у генерала я не заметил.
26-го, в назначенный час, со всеми орденами и в ленте я был в роскошной приемной министра. Мне пришлось подождать, так как Хвостов принимал редактора "Нового Времени" Суворина и редактора "Речи" - Гессена.
Хвостов встретил меня как хорошего, давнишнего знакомого. Усадил в удобное кресло. Он начал с извинения, что не может предложить мне ни поста Петроградского градоначальника, ни поста Московского. Первый еще занят, а в Москву по желанию Царицы Александры Федоровны назначается генерал Шебеко. При этих словах Хвостов нехорошо улыбнулся и развел неопределенно руками. Он предложил мне пост Одесского градоначальника, сказав, что переведет оттуда Сосновского губернатором в Тверь на место Бюнтинга, которого устроит в Государственный Совет. Я поблагодарил и спросил, как скоро может состояться мое назначение. Министр ответил, что в самом ближайшем времени, как только ему удастся провести в Совет Бюнтинга. Затем быстро переменив разговор, откинувшись поудобнее в кресло и приняв какой то особенно весело-игривый тон, Хвостов предложил поговорить о Распутине или как он выразился - "о Гришке". Бросив мне: -"Вы все равно все знаете", Хвостов довольно цинично рассказал мне 50 как он дружил с "Гришкой", как бывал с ним в веселых домах и, как решил избавиться от него. Он рассказал мне, как еще в прошлом году он пытался отправить Распутина в поездку по монастырям с тем, чтобы на одном из переездов игумен Мартемиан столкнул бы пьяного Распутина с площадки вагона под поезд. Но все расстроил хитрый Степан (Белецкий).
- Я ведь, - говорил Хвостов, - человек без задерживающих центров. Мне ведь решительно все равно ехать ли с Гришкой в публичный дом или его с буфера под поезд сбросить...
Я не верил ни своим глазам, ни своим ушам. Казалось, что этот упитанный, розовый с задорными веселыми глазами толстяк был не министр, а какой то бандит с большой дороги. А он, поигрывая цветным карандашом, продолжал рассказывать, как его провел в этом деле и одурачил Белецкий. Он ведь опытный старый полицейский, а Хвостов лишь любитель, неопытен... Он рассказал, что под видом охраны за Распутиным ведется тщательное филерское наблюдение, что ему известно все, что Распутин делает. - "А знаете ли вы, генерал, как-то особенно выразительно сказал Хвостов, - "ведь Гришка-то немецкий шпион!" И взяв пачку филерских рапортичек, он бросил их перед собой на стол и прихлопнул рукой.
Я насторожился недоуменно, вопросительно.
- Да, да, да, немецкий шпион, - продолжал все также весело улыбаясь Хвостов, но повышая тон. Я принял сразу серьезный тон.
- Ваше Превосходительство, - сказал я, - со шпионажем трудно бороться, когда не знаешь где он, когда не знаешь за кем смотреть. Но если известно хоть одно лицо к нему причастное - нет ничего легче раскрыть всю организацию. Благоволите протелефонировать в контрразведывательное отделение Главного штаба, генералу Леонтьеву, дайте имеющиеся у вас сведения, и я уверен, что, в течение недели, двух, вся организация будет выяснена и все будут арестованы, вместе с Распутиным.
Такого простого, но твердого ответа Хвостов не ожидал. Он как-то беспокойно 51 заерзал на своем шикарном кресле. Его пальцы менее решительно барабанили по рапортичкам. Он что-то довольно несвязно стал объяснять мне и, наконец, поднялся. Аудиенция окончилась. Мы распрощались. Министр любезно проводил меня до дверей. Я поехал завтракать. Часа в три меня позвали к телефону. Один из приятелей сообщал мне, что, придя после разговора со мной в свою столовую, Хвостов рассказывал, смеясь, как он только что одурачил Спиридовича предложением ему Одесского градоначальства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62