Но Царица правильно оценивала весь приносимый им вред и правильно считала, что его надо арестовать и привлечь к ответственности.
В октябре месяце, в Петрограде состоялось собрание общественных деятелей, в числе которых были: Милюков, Федоров, Гучков, Терещенко, Шидловский и еще несколько человек. Председательствовал Федоров. Обсуждали вопрос - что делать. Было решено, что Император Николай II не может более царствовать. Необходимо добиться его отречения. Почти все высказались, что отречение должно быть "добровольным". Престол должен перейти к законному наследнику Алексею Николаевичу, а, по его малолетству, надо учредить регентский совет во главе с Вел. Кн. Михаилом Александровичем.
Гучков, имевший уже свой план об отречении в добровольное отречение не верил; своего плана, конечно, не открывал, Милюкова же как и вообще всю его партию ка-де, ненавидел. Он уехал до конца собрания и, на тесном совещании со своими главными сообщниками, решил продолжать свое "дело". Уже после переворота, хвастаясь перед Чрезвычайной следственной комиссией своей работой по подготовке революции, Гучков показывал:
"План заключался в том (я только имен не буду называть), чтобы захватить по дороге между Ставкой и Царским Селом императорский поезд, вынудить отречение, затем, при посредстве воинских частей, одновременно, на которых здесь, в Петрограде можно было рассчитывать, арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят собою правительство". ("Падение Царского режима". Том 61, стр. 278).
В действительности все "дело" было решено прочно в конце 1916 года. Если бы Государь не отрекся, его убили бы. Так было решено. Об этом заговоре никакая полиция ничего 167 не знала. Кое что было приоткрыто одним из участников, но об этом ниже.
Принятое на совещании под председательством М. М. Федорова принципиальное решение о государственном перевороте было доведено до сведения лидеров Земского и Городского союзов.
Для координации действий, оба эти Союза имели съезды своих представителей в Москве в конце того же октября месяца. По результатам совещания представителей Земского союза, его представитель, князь Львов, послал председателю Гос. Думы Родзянке (25 окт.) письмо, в котором, раскритиковав все действия правительства, упоминал об измене и предательстве, о желании заключить сепаратный мир и приходил к заключению, что такое правительство не может управлять страной. Князь Львов заканчивал свое письмо фразой, что "собравшиеся единогласно уполномочили его довести до сведения Гос. Думы, что в решительной борьбе Гос. Думы за создание правительства, способного объединить все живые народные силы и вести нашу родину к победе, Земская Россия будет стоять заодно с народным представительством".
Главноуполномоченный же Союза Городов, Челноков, также прислал Родзянке письмо (31 окт.), где обвинял также во многом правительство и даже в том, что оно нарочно расстраивая тыл, дабы затруднить ведение войны и подготовляет заключение сепаратного мира. Он заканчивал свое письмо так: "Главный Комитет Всероссийского Союза Городов поручил мне просить Вас довести до сведения Гос. Думы, что наступил решительный час - промедление недопустимо, должны быть напряжены все усилия к созданию, наконец, такого правительства, которое, в единении с народом, доведет страну к победе".
Так официально и открыто лидеры Земгора подталкивали Государственную Думу на штурм власти. Конспиративно же они, в те же самые дни, даже наметили будущее Временное правительство. Лидеры-либералы собрались однажды негласно у Челнокова и наметили на случай переворота Временное правительство во главе с князем Львовым. В него 168 входили все будущие министры исторического Временного правительства, кроме Керенского и Некрасова. Начальник московского Охранного отделения, умный, толковый и блестящий жандармский офицер, А П. Мартынов, получил тогда подробную о том информацию и доложил о случившемся исполнявшему временно обязанности градоначальника, полковнику Назанскому. Сам же градоначальник, генерал Шабеко, находился в это время случайно в Петрограде. В Петроград был послан подробный доклад и генералу Шабеко, и в Департамент полиции. В Петрограде доклад был прочитан генералом Курловым, который исполнял обязанности товарища министра Внутренних дел и был как бы правой рукой Протопопова. Генерал Курлов не придал докладу серьезного значения, отнесся к нему иронически и положил на нем резолюцию, что он уже пережил одну революцию, и что новая, подготовляемая революция будет подавлена с таким же успехом, как это было сделано в 1905 году.
Министр Протопопов отнесся к докладу еще более легкомысленно; не обратил на него должного внимания и директор Департамента полиции Васильев Узнав об этом, полковник Мартынов лишь мог пожать плечами.
Таковы были тогда высшие представители министерства Внутренних дел.
Между тем, один из видных общественных деятелей счел своим патриотическим долгом предупредить о задуманном перевороте Дворцового коменданта Воейкова. Он приехал в Могилев и осветил положение дел Воейкову доверительно секретно и довольно подробно. Генерал Воейков был настолько серьезно встревожен всем услышанным, что в тот же вечер отправился с докладом к Государю и доложил о привезенных из Москвы сведениях. Куря папиросу, Государь долго и спокойно слушал Воейкова, а затем вдруг перевел разговор на хозяйственные вопросы, касающиеся Ливадии, там, где Спиридович, и стали говорить о решетке для Ливадийского дворца. Так был пропущен первый, едва ли не самый важный момент по предупреждению задуманного нашими либералами государственного переворота во время 169 войны. Государь был большой фаталист и еще более патриот. По своей глубочайшей моральной честности он не мог поверить, не мог себе представить, чтобы русские серьезные политические деятели пошли бы на заговор, на государственный переворот во время войны. Такое легкомыслие, такое преступление против родины просто не укладывалось в уме Государя.
Позже, после революции, на мой заданный генералу Воейкову вопрос о том, предупреждал ли его тогда Протопопов о задуманном перевороте, Воейков писал мне:
"Официального доклада о задуманном перевороте, о составлении списков Временного Правительства от министерства Внутренних дел, насколько мне помнится, я не получил. Сведения об этом доходили до меня разными путями. Протопопов, при каждом со мной разговоре, клялся, что в моих сведениях нет ничего серьезного, и чтобы я не беспокоился, так как, в случае чего-либо подобного, первый, кто будет знать обо всем от него, буду я".
Таково было поведение легкомысленного, опьяненного властью, уже не совсем психически здорового министра Внутренних дел Протопопова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
В октябре месяце, в Петрограде состоялось собрание общественных деятелей, в числе которых были: Милюков, Федоров, Гучков, Терещенко, Шидловский и еще несколько человек. Председательствовал Федоров. Обсуждали вопрос - что делать. Было решено, что Император Николай II не может более царствовать. Необходимо добиться его отречения. Почти все высказались, что отречение должно быть "добровольным". Престол должен перейти к законному наследнику Алексею Николаевичу, а, по его малолетству, надо учредить регентский совет во главе с Вел. Кн. Михаилом Александровичем.
Гучков, имевший уже свой план об отречении в добровольное отречение не верил; своего плана, конечно, не открывал, Милюкова же как и вообще всю его партию ка-де, ненавидел. Он уехал до конца собрания и, на тесном совещании со своими главными сообщниками, решил продолжать свое "дело". Уже после переворота, хвастаясь перед Чрезвычайной следственной комиссией своей работой по подготовке революции, Гучков показывал:
"План заключался в том (я только имен не буду называть), чтобы захватить по дороге между Ставкой и Царским Селом императорский поезд, вынудить отречение, затем, при посредстве воинских частей, одновременно, на которых здесь, в Петрограде можно было рассчитывать, арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят собою правительство". ("Падение Царского режима". Том 61, стр. 278).
В действительности все "дело" было решено прочно в конце 1916 года. Если бы Государь не отрекся, его убили бы. Так было решено. Об этом заговоре никакая полиция ничего 167 не знала. Кое что было приоткрыто одним из участников, но об этом ниже.
Принятое на совещании под председательством М. М. Федорова принципиальное решение о государственном перевороте было доведено до сведения лидеров Земского и Городского союзов.
Для координации действий, оба эти Союза имели съезды своих представителей в Москве в конце того же октября месяца. По результатам совещания представителей Земского союза, его представитель, князь Львов, послал председателю Гос. Думы Родзянке (25 окт.) письмо, в котором, раскритиковав все действия правительства, упоминал об измене и предательстве, о желании заключить сепаратный мир и приходил к заключению, что такое правительство не может управлять страной. Князь Львов заканчивал свое письмо фразой, что "собравшиеся единогласно уполномочили его довести до сведения Гос. Думы, что в решительной борьбе Гос. Думы за создание правительства, способного объединить все живые народные силы и вести нашу родину к победе, Земская Россия будет стоять заодно с народным представительством".
Главноуполномоченный же Союза Городов, Челноков, также прислал Родзянке письмо (31 окт.), где обвинял также во многом правительство и даже в том, что оно нарочно расстраивая тыл, дабы затруднить ведение войны и подготовляет заключение сепаратного мира. Он заканчивал свое письмо так: "Главный Комитет Всероссийского Союза Городов поручил мне просить Вас довести до сведения Гос. Думы, что наступил решительный час - промедление недопустимо, должны быть напряжены все усилия к созданию, наконец, такого правительства, которое, в единении с народом, доведет страну к победе".
Так официально и открыто лидеры Земгора подталкивали Государственную Думу на штурм власти. Конспиративно же они, в те же самые дни, даже наметили будущее Временное правительство. Лидеры-либералы собрались однажды негласно у Челнокова и наметили на случай переворота Временное правительство во главе с князем Львовым. В него 168 входили все будущие министры исторического Временного правительства, кроме Керенского и Некрасова. Начальник московского Охранного отделения, умный, толковый и блестящий жандармский офицер, А П. Мартынов, получил тогда подробную о том информацию и доложил о случившемся исполнявшему временно обязанности градоначальника, полковнику Назанскому. Сам же градоначальник, генерал Шабеко, находился в это время случайно в Петрограде. В Петроград был послан подробный доклад и генералу Шабеко, и в Департамент полиции. В Петрограде доклад был прочитан генералом Курловым, который исполнял обязанности товарища министра Внутренних дел и был как бы правой рукой Протопопова. Генерал Курлов не придал докладу серьезного значения, отнесся к нему иронически и положил на нем резолюцию, что он уже пережил одну революцию, и что новая, подготовляемая революция будет подавлена с таким же успехом, как это было сделано в 1905 году.
Министр Протопопов отнесся к докладу еще более легкомысленно; не обратил на него должного внимания и директор Департамента полиции Васильев Узнав об этом, полковник Мартынов лишь мог пожать плечами.
Таковы были тогда высшие представители министерства Внутренних дел.
Между тем, один из видных общественных деятелей счел своим патриотическим долгом предупредить о задуманном перевороте Дворцового коменданта Воейкова. Он приехал в Могилев и осветил положение дел Воейкову доверительно секретно и довольно подробно. Генерал Воейков был настолько серьезно встревожен всем услышанным, что в тот же вечер отправился с докладом к Государю и доложил о привезенных из Москвы сведениях. Куря папиросу, Государь долго и спокойно слушал Воейкова, а затем вдруг перевел разговор на хозяйственные вопросы, касающиеся Ливадии, там, где Спиридович, и стали говорить о решетке для Ливадийского дворца. Так был пропущен первый, едва ли не самый важный момент по предупреждению задуманного нашими либералами государственного переворота во время 169 войны. Государь был большой фаталист и еще более патриот. По своей глубочайшей моральной честности он не мог поверить, не мог себе представить, чтобы русские серьезные политические деятели пошли бы на заговор, на государственный переворот во время войны. Такое легкомыслие, такое преступление против родины просто не укладывалось в уме Государя.
Позже, после революции, на мой заданный генералу Воейкову вопрос о том, предупреждал ли его тогда Протопопов о задуманном перевороте, Воейков писал мне:
"Официального доклада о задуманном перевороте, о составлении списков Временного Правительства от министерства Внутренних дел, насколько мне помнится, я не получил. Сведения об этом доходили до меня разными путями. Протопопов, при каждом со мной разговоре, клялся, что в моих сведениях нет ничего серьезного, и чтобы я не беспокоился, так как, в случае чего-либо подобного, первый, кто будет знать обо всем от него, буду я".
Таково было поведение легкомысленного, опьяненного властью, уже не совсем психически здорового министра Внутренних дел Протопопова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62