То есть, вернулся к той старой, отжившей системе политического розыска, которая была изменена умным и опытным министром Плеве, большим знатоком революции и полицейского дела. Недаром же его и убили социалисты-революционеры. Сделал это Джунковский, дабы угодить общественности. Уничтожены Охранные отделения - и Джунковскому пели дифирамбы. Думали, что он уничтожил совсем розыск, но он не уничтожил его, а только из опытных, хороших по организации рук передал в неопытные, дурные, старые. В-третьих, что самое главное, Джунковский провалил самого главного информатора, "сотрудника" Департамента Полиции большевика Малиновского, ведшего, под руководством Белецкого, разрушительную работу среди большевиков и освещавшего перед войной самый центр большевизма - Ленина и его окружение.
Это уже не только ошибка, не только политическое невежество, эго преступление по должности. За подобное действие, за раскрытие сотрудничества Евно Азефа на Департамент Полиции, Лопухина судили и по суду сослали в Сибирь... Вот, что такое Джунковский. Очаровательный светский и свитский генерал и вредный для государства высший начальник политической полиции.
Если у нас что случится в смысле революции, в том будет большая доля вины Джунковского, - так закончил я.
Я увлекся, у меня вышла целая лекция. Князь слушал внимательно. Поблагодарил. Мы распрощались хорошо. Много позже, уже в эмиграции, когда я читал лекции по истории России в организации Димитрия Павловича, Великий Князь сам напомнил мне однажды тот наш разговор. Он соглашался, что революцию делают далеко не одни патентованные, партийные революционеры...
Я зашел попрощаться к генералу Алексееву. Пожелав мне успеха на новом месте, генерал сказал: - ну, что же была у вас служба, теперь в Ялте будет житие!
В Морском отделе Ставки мне разъяснили, что, как Начальник Ялтинского гарнизона, я подчиняюсь Начальнику морских сил, адмиралу Колчаку.
Я навестил А. А. Вырубову в ее купэ, в поезде Ее Величества. Я придал беседе подчеркнуто светский характер. Ни 114 слова о политике. Спросил о здоровье, помогла ли ей Евпатория, была ли довольна моими людьми в Крыму. Говорили друг другу приятные вещи. Оба были неискренни. Я не подавал виду, что знаю про ее интригу против меня с Хвостовым. Она смотрела на меня ясными, детски невинными глазами и мечтала о Крыме. О том, как хорошо и приятно в Ялте. Сказала, что Их Величества очень довольны, что будут иметь в Ялте своего человека. Я оказал, что я счастлив этому и звал приезжать в Ялту поскорее. Просила писать про раненых.
Сделал визиты старшим чинам Ставки. Попрощался с лицами Свиты Государевой, со всеми спутниками по поезду "Литера В." Трогательно расстался с адмиралом Ниловым. Хороший то был человек. Он очень любил Государя. Много тревожных часов пережили мы с ним во время плавания за годы революции. Мало кто знал это. То касалось охраны.
Попрощался дружески с бароном Р. А. Штакельбергом. То был человек долга и с "принципами".
Сделал я визит и, состоявшему при Ставке, генералу Александру Давыдовичу Гескету, бывшему Начальнику Привислянских железных дорог. Он очень был дружен с моим покойным начальником, Дворцовым комендантом Дедюлиным. Отец Гескета, из древнего английского рода, в молодости состоял воспитателем Принца Александра Георгиевича Ольденбургского, того самого, который теперь, во время войны, наводил на всех страх по санитарной части.
Младший его сын, Александр Давидович, которому я делал прощальный визит, окончил 1-ый Кадетский корпус, Николаевское Инженерное училище и Николаевскую Инженерную Академию, участвовал в Русско-Японской войне. Великая война застала его Начальником Привислянских железных дорог. С оставлением нами Края, генерал Гескет был прикомандирован к Ставке. Его считали большим знатоком своего дела и очень ценили.
31 августа я был приглашен к прощальному высочайшему завтраку. Я был в парадной форме. За завтраком была вся Царская Семья. Завтракали в палатке, в саду. Вот меню того памятного для меня завтрака.
115 На толстой бумаге, в восьмую долю листа, украшенной золотым государственным гербом, отлитографировано рукописью:
Завтрак
31 августа 1916 г.
Суп-похлебка.
Пирожки.
Сиги на белом вине и раки с рисом.
Левашники с яблоками.
Слива.
За завтраком я встретился дважды глазами с Императрицей. Она потупила взор. То же невольно сделал и я. После завтрака я прощался с Великими Княжнами и с Наследником. Они, смеясь, говорили про Ялту. Я звал их приезжать скорее туда. Мне было сказано, что Ее Величество еще не прощается со мною, а примет меня в Царском Селе. К Его же Величеству я должен был явиться в 4 часа дня.
В назначенный час я был во дворце. В парадной форме. Камердинер Его Величества пригласил меня в кабинет Государя. Я вошел, волнуясь. Государь стоял около письменного стола. Подав мне руку, Государь поздравил еще раз с назначением.
- Как бы я хотел быть на вашем месте и ехать в Ялту, - сказал Государь, улыбаясь. Государь стал перебирать все десять лет моей службы при нем, в Царском Селе. Это была простая, задушевная беседа воспоминаний... Поблагодарив несколько раз за службу, Государь подал руку. Я преклонил колено и прильнул к ней. Государь поднял меня за локоть и, взяв со стола большой свой фотографический портрет с подписью, подал мне его со словами - Это вам на память о службе при мне.
Едва я вышел за дверь, как генерал Воейков, с присущим ему шармом, отобрал от меня портрет, сказав, что его сейчас привезут ко мне домой. Через полчаса ко мне, в гостиницу, явился гоффурьер с большим футляром. В нем находился пожалованный мне Его Величеством портрет, но вложенный в великолепную раму серого птичьего глаза с серебряной отделкой. Императорская корона украшала раму 116 сверху. Четыре венка с концами в стиле ампир были по углам, а два двуглавых орла украшали ее по сторонам. То была последняя и самая дорогая для меня награда за всю мою двадцатипятилетнюю службу Царю и Родине при Империи.
В тот же день я уехал в Царское Село сдавать должность. Там же я должен был распрощаться окончательно с генералом Воейковым.
Проехать в Киев и представиться Императрице Марии Федоровне мне, по обстоятельствам военного времени, не удалось. Я увидел вдовствующую Императрицу уже после революции, в Крыму, и тогда просил у Ее Величества извинения, что не мог представиться в 1916 году.
В Царском Селе я сдал должность полковнику Невдахову. Донесли рапортами Дворцовому Коменданту, явились ему. Формально все было кончено.
Через несколько дней меня приняла, вернувшаяся из Могилева, Императрица Александра Федоровна. Я был приглашен в Александровский дворец. Мне пришлось довольно долго ждать, так как Царица принимала нового обер-прокурора Синода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62