Высокая, выше среднего роста, с царственной фигурой, она была настолько хороша, что даже графиня, перед тем как повернуться спиной, на мгновение замерла, невольно любуясь столь необычным обликом.
Маргарите Блейкни было около двадцати пяти лет, и красота ее была в самом расцвете. Большая шляпа с развевающимся плюмажем бросала мягкую тень на ее классическое лицо, обрамленное ореолом медно-золотистых волос, свободно ниспадающих на плечи; нежный, почти детский рот, прямой, правильной формы нос, круглый подбородок и изящная шея – вся она казалась ожившей картиной. Богатая одежда из голубого бархата подчеркивала каждую линию ее грациозной фигуры, рука с достоинством держала длинный стек, увитый огромным букетом лент, излюбленным украшением модниц тех лет.
Окинув комнату быстрым взглядом, она любезно кивнула сэру Эндрью Фоулксу и подала руку лорду Энтони.
– Хэлло, милорд Тони. А вы-то что делаете в Дувре? – весело спросила она и, не дожидаясь ответа, повернулась к графине.
Увидев Сюзанну, она засияла от радости и протянула к ней руки:
– Как, Сюзанна?! Малышка моя, вы здесь? Как вы оказались в Англии, моя маленькая гражданка? И мадам тоже!
И без тени замешательства она подошла к ним Лорд Тони и сэр Эндрью с замирающим сердцем следили за происходящим. Хотя оба и были англичанами, им достаточно часто приходилось бывать во Франции, для того чтобы знать, как именно проявляет злобу и ненависть старое французское дворянство ко всем, кто чем-нибудь помогал Арману Сен-Жюсту, брату прекрасной леди Блейкни. Арман Сен-Жюст был ярым республиканцем, хотя мнения по этому поводу расходились. Тяжба за родовое поместье с древним семейством Сен-Сиров в это время была в самом разгаре, впоследствии же прекратилась совершенно, впрочем, истинное положение дел для большинства оставалось загадкой. Во Франции Сен-Жюст и его партия торжествовали, а здесь, в Англии, две изгнанницы, которым едва удалось спасти свои жизни, потерявшие все накопленные веками богатства, стояли лицом к лицу с прекраснейшей представительницей республиканской фамилии, низвергшей трон и лишившей корней аристократию, ведущую свою родословную из далеких туманных веков.
Она стояла перед ними во всем своем блеске, протягивая к ним руки, способная одним этим жестом восстановить мост через все ужасы и кровь последних десяти лет.
– Сюзанна, я запрещаю тебе разговаривать с этой женщиной, – жестко сказала графиня.
Она сказала по-английски, чтобы поняли все: и джентльмены, и трактирщик, дочь которого просто окаменела от ужаса перед заморской наглостью, перед дерзостью по отношению к леди, англичанке, жене сэра Перси, да еще и подруге принцессы Уэльской! Что же касается лорда Энтони и сэра Эндрью Фоулкса, сердца их готовы были остановиться от страшного незаслуженного оскорбления, – один издал вопль отчаяния, другой густо покраснел, и оба с надеждой поглядывали на дверь, из-за которой доносился низкий, манерный, но приятный голос. И лишь Маргарита Блейкни и графиня де Турней оставались совершенно неподвижными, последняя стояла строго и прямо, положив свою руку на руку дочери, смотрела вызывающе и казалась воплощением бесконечной гордости. Лицо Маргариты стало на мгновение белым, как мягкий шарф, обвивавший ее шею, а очень пристрастный наблюдатель мог бы заметить, как сжалась и дрогнула ее рука, державшая высокий, увитый лентами стек. Но лишь на мгновение, – в следующий же миг она, удивленно подняв брови, язвительно улыбнулась и, посмотрев на графиню ясными голубыми глазами, с легким пожатием плеч достаточно живо сказала:
– Но, гражданка, с чего бы вдруг эти колкости?
– Мадам, мы в Англии, – холодно ответила графиня. – И я вольна запретить своей дочери подать вам руку. Сюзанна, идем.
И, повернувшись спиной к дочери, она, не глядя больше на Маргариту Блейкни, присев в глубоком старомодном реверансе перед молодыми людьми, величественно выплыла из комнаты.
В старой харчевне воцарилась мертвая тишина до тех пор, пока не смолк шелест одежд графини. Маргарита стояла прямо, как статуя, тяжелым и строгим взглядом провожала удаляющуюся фигуру, но идущая следом дрожащая Сюзанна, послушно сопровождающая мать, вызвала в ее глазах почти нежную доброжелательность.
Сюзанна заметила этот взгляд, и ее детская добрая душа не выдержала: девушка бросилась к этой красивой женщине, которая была ей почти ровесницей; дочерняя почтительность уступила девической привязанности. Она быстро подбежала к Маргарите, горячо поцеловала ее и лишь после этого последовала за матерью. Отдав прощальный реверанс миледи, Салли с привлекательными ямочками на улыбающемся личике замкнула шествие.
Этот нежный и прекрасный порыв Сюзанны несколько разрядил возникшее напряжение; сэр Эндрью проводил взглядом ее хорошенькую маленькую фигурку, пока она окончательно не скрылась, и с застенчивой улыбкой перевел глаза на леди Блейкни.
Маргарита с изящной аффектацией послала вслед ушедшим дамам воздушный поцелуй, и на губах ее заиграла улыбка.
– Забавно, не правда ли? – сказала она весело. – А что, сэр Эндрью, приходилось ли вам встречать когда-нибудь столь неприятную особу? Надеюсь, я в старости не буду похожа на нее.
И, подобрав юбки, Маргарита величественно и важно подошла к очагу.
– Сюзанна! – сказала она, подражая голосу графини. – Я запрещаю тебе разговаривать с этой женщиной.
Прозвучавший в ответ смех был очень похож на издевку, однако вряд ли можно было заподозрить сэра Эндрью и лорда Энтони в неискренности. Подражание было настолько удачным, тон голоса настолько похожим, что оба молодых человека в полном восторге закричали: «Браво!»
– Ах, леди Блейкни, – добавил лорд Тони, – как должны были вас любить в «Комеди Франсез», и как должны они теперь ненавидеть сэра Перси за то, что он вас у них похитил.
– Бог с вами, дорогой, – ответила Маргарита, красиво пожав плечами. – Сэра Перси невозможно ненавидеть, его мудрые шутки могут очаровать кого угодно, даже госпожу графиню.
В этот момент молодой виконт, не поспешивший за матерью в ее благородном порыве, сделал шаг вперед, намереваясь оградить госпожу графиню от новых стрел леди Блейкни. Но только собрался он произнести первые слова протеста, как раздался приятный, хотя и довольно глуповатый смех и в дверях появилась необыкновенно высокая и очень богато одетая фигура.
ГЛАВА VI
ШАРМАНТ 92-го ГОДА
Сэру Перси Блейкни, как повествуют хроники того времени, в великом 1792 году было немногим более тридцати лет. Выше среднего роста, высокий даже для англичанина, широкоплечий, он выглядел бы совсем привлекательно, если бы не ленивое выражение глубоко посаженных синих глаз и постоянный глуповатый смех, совершенно искажавший его волевой, правильно очерченный рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Маргарите Блейкни было около двадцати пяти лет, и красота ее была в самом расцвете. Большая шляпа с развевающимся плюмажем бросала мягкую тень на ее классическое лицо, обрамленное ореолом медно-золотистых волос, свободно ниспадающих на плечи; нежный, почти детский рот, прямой, правильной формы нос, круглый подбородок и изящная шея – вся она казалась ожившей картиной. Богатая одежда из голубого бархата подчеркивала каждую линию ее грациозной фигуры, рука с достоинством держала длинный стек, увитый огромным букетом лент, излюбленным украшением модниц тех лет.
Окинув комнату быстрым взглядом, она любезно кивнула сэру Эндрью Фоулксу и подала руку лорду Энтони.
– Хэлло, милорд Тони. А вы-то что делаете в Дувре? – весело спросила она и, не дожидаясь ответа, повернулась к графине.
Увидев Сюзанну, она засияла от радости и протянула к ней руки:
– Как, Сюзанна?! Малышка моя, вы здесь? Как вы оказались в Англии, моя маленькая гражданка? И мадам тоже!
И без тени замешательства она подошла к ним Лорд Тони и сэр Эндрью с замирающим сердцем следили за происходящим. Хотя оба и были англичанами, им достаточно часто приходилось бывать во Франции, для того чтобы знать, как именно проявляет злобу и ненависть старое французское дворянство ко всем, кто чем-нибудь помогал Арману Сен-Жюсту, брату прекрасной леди Блейкни. Арман Сен-Жюст был ярым республиканцем, хотя мнения по этому поводу расходились. Тяжба за родовое поместье с древним семейством Сен-Сиров в это время была в самом разгаре, впоследствии же прекратилась совершенно, впрочем, истинное положение дел для большинства оставалось загадкой. Во Франции Сен-Жюст и его партия торжествовали, а здесь, в Англии, две изгнанницы, которым едва удалось спасти свои жизни, потерявшие все накопленные веками богатства, стояли лицом к лицу с прекраснейшей представительницей республиканской фамилии, низвергшей трон и лишившей корней аристократию, ведущую свою родословную из далеких туманных веков.
Она стояла перед ними во всем своем блеске, протягивая к ним руки, способная одним этим жестом восстановить мост через все ужасы и кровь последних десяти лет.
– Сюзанна, я запрещаю тебе разговаривать с этой женщиной, – жестко сказала графиня.
Она сказала по-английски, чтобы поняли все: и джентльмены, и трактирщик, дочь которого просто окаменела от ужаса перед заморской наглостью, перед дерзостью по отношению к леди, англичанке, жене сэра Перси, да еще и подруге принцессы Уэльской! Что же касается лорда Энтони и сэра Эндрью Фоулкса, сердца их готовы были остановиться от страшного незаслуженного оскорбления, – один издал вопль отчаяния, другой густо покраснел, и оба с надеждой поглядывали на дверь, из-за которой доносился низкий, манерный, но приятный голос. И лишь Маргарита Блейкни и графиня де Турней оставались совершенно неподвижными, последняя стояла строго и прямо, положив свою руку на руку дочери, смотрела вызывающе и казалась воплощением бесконечной гордости. Лицо Маргариты стало на мгновение белым, как мягкий шарф, обвивавший ее шею, а очень пристрастный наблюдатель мог бы заметить, как сжалась и дрогнула ее рука, державшая высокий, увитый лентами стек. Но лишь на мгновение, – в следующий же миг она, удивленно подняв брови, язвительно улыбнулась и, посмотрев на графиню ясными голубыми глазами, с легким пожатием плеч достаточно живо сказала:
– Но, гражданка, с чего бы вдруг эти колкости?
– Мадам, мы в Англии, – холодно ответила графиня. – И я вольна запретить своей дочери подать вам руку. Сюзанна, идем.
И, повернувшись спиной к дочери, она, не глядя больше на Маргариту Блейкни, присев в глубоком старомодном реверансе перед молодыми людьми, величественно выплыла из комнаты.
В старой харчевне воцарилась мертвая тишина до тех пор, пока не смолк шелест одежд графини. Маргарита стояла прямо, как статуя, тяжелым и строгим взглядом провожала удаляющуюся фигуру, но идущая следом дрожащая Сюзанна, послушно сопровождающая мать, вызвала в ее глазах почти нежную доброжелательность.
Сюзанна заметила этот взгляд, и ее детская добрая душа не выдержала: девушка бросилась к этой красивой женщине, которая была ей почти ровесницей; дочерняя почтительность уступила девической привязанности. Она быстро подбежала к Маргарите, горячо поцеловала ее и лишь после этого последовала за матерью. Отдав прощальный реверанс миледи, Салли с привлекательными ямочками на улыбающемся личике замкнула шествие.
Этот нежный и прекрасный порыв Сюзанны несколько разрядил возникшее напряжение; сэр Эндрью проводил взглядом ее хорошенькую маленькую фигурку, пока она окончательно не скрылась, и с застенчивой улыбкой перевел глаза на леди Блейкни.
Маргарита с изящной аффектацией послала вслед ушедшим дамам воздушный поцелуй, и на губах ее заиграла улыбка.
– Забавно, не правда ли? – сказала она весело. – А что, сэр Эндрью, приходилось ли вам встречать когда-нибудь столь неприятную особу? Надеюсь, я в старости не буду похожа на нее.
И, подобрав юбки, Маргарита величественно и важно подошла к очагу.
– Сюзанна! – сказала она, подражая голосу графини. – Я запрещаю тебе разговаривать с этой женщиной.
Прозвучавший в ответ смех был очень похож на издевку, однако вряд ли можно было заподозрить сэра Эндрью и лорда Энтони в неискренности. Подражание было настолько удачным, тон голоса настолько похожим, что оба молодых человека в полном восторге закричали: «Браво!»
– Ах, леди Блейкни, – добавил лорд Тони, – как должны были вас любить в «Комеди Франсез», и как должны они теперь ненавидеть сэра Перси за то, что он вас у них похитил.
– Бог с вами, дорогой, – ответила Маргарита, красиво пожав плечами. – Сэра Перси невозможно ненавидеть, его мудрые шутки могут очаровать кого угодно, даже госпожу графиню.
В этот момент молодой виконт, не поспешивший за матерью в ее благородном порыве, сделал шаг вперед, намереваясь оградить госпожу графиню от новых стрел леди Блейкни. Но только собрался он произнести первые слова протеста, как раздался приятный, хотя и довольно глуповатый смех и в дверях появилась необыкновенно высокая и очень богато одетая фигура.
ГЛАВА VI
ШАРМАНТ 92-го ГОДА
Сэру Перси Блейкни, как повествуют хроники того времени, в великом 1792 году было немногим более тридцати лет. Выше среднего роста, высокий даже для англичанина, широкоплечий, он выглядел бы совсем привлекательно, если бы не ленивое выражение глубоко посаженных синих глаз и постоянный глуповатый смех, совершенно искажавший его волевой, правильно очерченный рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69