Они могут встать и вести речь о чем угодно. Слушатели кричат и вопят, но полиция за ними не приходит. – Его глаза горели. – Впервые увидев этот город, вы подумали, что он похож на Афины?
– Ну, не совсем так, Уит. То был Бракел.
– Я имею в виду цивилизацию, а не этот отдельный город. – Он помолчал. – У них больше свободы, чем у афинян. Даже больше, чем у нас.
Это раздражало Диггера. Ему нравился Уит, но терпения с этим чокнутыми учеными, говорящими никому не понятные вещи, не хватало.
– Как они могут быть свободнее нас? – спросил Диггер. – Мы же не испытываем ни малейшего политического давления.
– Конечно, испытываем.
– Уит. – Диггер возвел глаза к потолку. – Какого рода речи запрещены? Кроме криков «пожар» в людных местах?
Уит улыбнулся.
– Почти все.
Диггер был сбит с толку.
– Уит, это глупо. Когда в последний раз кто-нибудь попадал в тюрьму за высказывания?
– Нас не сажают в тюрьму. Но тем не менее следует соблюдать осторожность, чтобы не обидеть кого-нибудь. Мы, все мы, запрограммированы обижаться. Кто может выйти перед смешанной публикой и объявить, во что он действительно верит, не задумываясь о том, что оскорбит чью-то память, чью-то религию, чью-то политику. Мы постоянно настороже.
– Ну, – сказал Диггер, – это другое дело.
– Нет, не другое. Разница только в степени. В подготовительной школе нам вдалбливали, что хорошие манеры предполагают отсутствие разговоров о политике и религии. Поскольку почти все в области социального общения людей относится к первой или второй из этих категорий, нам, по-видимому, не оставалось ничего, кроме погоды. – На миг у Уита сделался унылый вид. – Мы слишком уважаем необоснованное мнение. Мы лелеем его, заботливо ходим вокруг него на цыпочках и избегаем оспаривать его. К своему стыду. Когда-то мы приучили себя считать, что наше мнение более значимо, чем факты. И каким-то образом смешиваем воедино свое эго и Истину, так что когда кто-нибудь выражает несогласие с одной из идей, которую мы считаем верной, мы ведем себя так, будто вызов бросили лично нам. Мы только что видели, как Макао вышла перед аудиторией и заявила: то, во что она верила, видимо, всю свою жизнь, то, что мир может быть объяснен при помощи разума, неверно. Скольких людей, способных на такое, вы знаете?
– Но прежде она была права. Она сделала шаг назад.
– Это к делу не относится. Она гибкая, Диггер. Похоже, они все такие. Покажи им доказательства, и они захотят пересмотреть свое мнение. – Уит покачал головой. – Думаю, есть многое, за что стоит похвалить этих существ.
Деяния богов повсюду вокруг нас. Надо только посмотреть. Что такое звезды, если не божественный огонь? Как объяснить существование механизма, который переносит солнце из западного океана, где оно тонет каждый вечер, на восточный небосклон, где оно появляется во всем своем величии каждое утро? Как иначе объяснить наличие растений и животных, которые обеспечивают нам пропитание? Или воды, которую мы пьем? Или глаз, которыми мы видим? Боги были добры к нам, и я иногда удивляюсь их терпению по отношению к тем, кто не способен увидеть их присутствие и отрицает их щедрость.
Джеспер из Сакмарунга. «Путешествия». (Перевод Гинко Амагавы.)
42
Борт «Хоксбилла». Понедельник, 8 декабря
Омега сбрасывала скорость месяцами, возможно, годами. Поскольку «Хоксбилл» двигался с постоянной высокой скоростью, облако отставало. Коллингдэйл жалел, что корабль не имеет возможности уменьшить скорость без риска столкнуться и, вероятно, смять воздушный змей.
Дэвид задумался, когда же «Хоксбилл» достигнет точки, из которой облако больше не сможет взять курс на сближение с Лукаутом.
– Недостаточно данных , – сказал Билл в ответ на вопрос Коллингдэйла.
По правде говоря, люди просто слишком мало знали о возможностях облака.
Коллингдэйл жонглировал цифрами, но он не был силен в математике, да и вообще это были всего лишь предположения. Было чуть за полдень, шел второй день преследования. Он думал, что если удастся продержаться остаток дня и следующие сутки, примерно до полуночи, то все будет кончено. Облако так сильно отклонится от курса, что возвращение станет невозможным.
Но Омега наверху становилась все меньше. Теперь она была в восьмистах километрах позади, почти в три раза дальше, чем когда повернула, чтобы преследовать их.
Коллингдэйл измучился. Ему нужно было поспать. Нужно было подумать о чем-нибудь еще. С тех пор как корабль покинул орбиту Лукаута, Дэвид только и делал, что сидел и переживал, пока его адреналин бушевал.
Билл объявил, что на связи Джули.
– Хорошие новости. – У нее тоже был усталый вид. – Прогноз погоды на десять дней по Хопгопу, Мандиголу и всей северной части Интиго: дождь и еще раз дождь. И ужасно плохая видимость.
– Вот это я понимаю! – воскликнул Коллингдэйл. – Кажется, Мардж разбирается в своем деле.
– Очевидно.
Это был замечательный момент. Казалось, все работает.
Дэвид пробовал почитать, пробовал поработать над своими записками, пробовал поиграть с Биллом в шахматы. Он поговорил с Келли. Единственное, что уменьшило его напряжение, это ее признание в схожих чувствах. Буду рада, когда это закончится. Избавиться от твари и помахать ручкой.
Коллингдэйл пообещал, что, когда они вернутся на Лукаут, свадьбу сыграют как следует.
– Кажется, для меня облако закрыло почти все.
– Не совсем, – сказала Келли, но ее тон говорил об обратном.
– Что ж, мы вроде как без денег. Неважный медовый месяц.
– Да уж.
– Наверное, впервые женщина вышла замуж и сразу же сбежала на несколько дней с другим мужчиной.
Они рано поужинали и посмотрели «Убийства Майл-Хай». Келли через двадцать минут догадалась, кто убийца. Ей хорошо давались загадки и головоломки. Коллингдэйл удивлялся, почему она не ценит себя. Но Келли была молода. Еще уйма времени.
Когда постановка закончилась, Дэвид извинился и вышел. Через час он, одетый в халат, снова был на мостике. Около полуночи Келли присоединилась к нему.
– Не спится. Я то и дело спрашиваю Билла, все ли еще облако позади нас. На месте ли воздушный змей.
Теперь их разделяло тысяча сто километров.
Примерно в три часа утра, когда они оба задремали, раздался голос Билла:
– Облако начало выпускать струи назад .
Слава богу .
– Прекрасно, – сказал Коллингдэйл.
Келли все еще старалась проснуться.
– Зачем? – спросила она.
– Оно набирает скорость. Хочет поймать нас. Или скорее воздушного змея.
Она посмотрела на него и улыбнулась.
– Я так понимаю, что все.
Коллингдэйл покачал головой: рано радоваться.
– Еще примерно часов двадцать, – сказал он. – Тогда, полагаю, можно будет праздновать победу.
Билл вывел на экран картинку с мониторов. Действительно, в задней части облака появилась пара «перьев», которые росли на глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Ну, не совсем так, Уит. То был Бракел.
– Я имею в виду цивилизацию, а не этот отдельный город. – Он помолчал. – У них больше свободы, чем у афинян. Даже больше, чем у нас.
Это раздражало Диггера. Ему нравился Уит, но терпения с этим чокнутыми учеными, говорящими никому не понятные вещи, не хватало.
– Как они могут быть свободнее нас? – спросил Диггер. – Мы же не испытываем ни малейшего политического давления.
– Конечно, испытываем.
– Уит. – Диггер возвел глаза к потолку. – Какого рода речи запрещены? Кроме криков «пожар» в людных местах?
Уит улыбнулся.
– Почти все.
Диггер был сбит с толку.
– Уит, это глупо. Когда в последний раз кто-нибудь попадал в тюрьму за высказывания?
– Нас не сажают в тюрьму. Но тем не менее следует соблюдать осторожность, чтобы не обидеть кого-нибудь. Мы, все мы, запрограммированы обижаться. Кто может выйти перед смешанной публикой и объявить, во что он действительно верит, не задумываясь о том, что оскорбит чью-то память, чью-то религию, чью-то политику. Мы постоянно настороже.
– Ну, – сказал Диггер, – это другое дело.
– Нет, не другое. Разница только в степени. В подготовительной школе нам вдалбливали, что хорошие манеры предполагают отсутствие разговоров о политике и религии. Поскольку почти все в области социального общения людей относится к первой или второй из этих категорий, нам, по-видимому, не оставалось ничего, кроме погоды. – На миг у Уита сделался унылый вид. – Мы слишком уважаем необоснованное мнение. Мы лелеем его, заботливо ходим вокруг него на цыпочках и избегаем оспаривать его. К своему стыду. Когда-то мы приучили себя считать, что наше мнение более значимо, чем факты. И каким-то образом смешиваем воедино свое эго и Истину, так что когда кто-нибудь выражает несогласие с одной из идей, которую мы считаем верной, мы ведем себя так, будто вызов бросили лично нам. Мы только что видели, как Макао вышла перед аудиторией и заявила: то, во что она верила, видимо, всю свою жизнь, то, что мир может быть объяснен при помощи разума, неверно. Скольких людей, способных на такое, вы знаете?
– Но прежде она была права. Она сделала шаг назад.
– Это к делу не относится. Она гибкая, Диггер. Похоже, они все такие. Покажи им доказательства, и они захотят пересмотреть свое мнение. – Уит покачал головой. – Думаю, есть многое, за что стоит похвалить этих существ.
Деяния богов повсюду вокруг нас. Надо только посмотреть. Что такое звезды, если не божественный огонь? Как объяснить существование механизма, который переносит солнце из западного океана, где оно тонет каждый вечер, на восточный небосклон, где оно появляется во всем своем величии каждое утро? Как иначе объяснить наличие растений и животных, которые обеспечивают нам пропитание? Или воды, которую мы пьем? Или глаз, которыми мы видим? Боги были добры к нам, и я иногда удивляюсь их терпению по отношению к тем, кто не способен увидеть их присутствие и отрицает их щедрость.
Джеспер из Сакмарунга. «Путешествия». (Перевод Гинко Амагавы.)
42
Борт «Хоксбилла». Понедельник, 8 декабря
Омега сбрасывала скорость месяцами, возможно, годами. Поскольку «Хоксбилл» двигался с постоянной высокой скоростью, облако отставало. Коллингдэйл жалел, что корабль не имеет возможности уменьшить скорость без риска столкнуться и, вероятно, смять воздушный змей.
Дэвид задумался, когда же «Хоксбилл» достигнет точки, из которой облако больше не сможет взять курс на сближение с Лукаутом.
– Недостаточно данных , – сказал Билл в ответ на вопрос Коллингдэйла.
По правде говоря, люди просто слишком мало знали о возможностях облака.
Коллингдэйл жонглировал цифрами, но он не был силен в математике, да и вообще это были всего лишь предположения. Было чуть за полдень, шел второй день преследования. Он думал, что если удастся продержаться остаток дня и следующие сутки, примерно до полуночи, то все будет кончено. Облако так сильно отклонится от курса, что возвращение станет невозможным.
Но Омега наверху становилась все меньше. Теперь она была в восьмистах километрах позади, почти в три раза дальше, чем когда повернула, чтобы преследовать их.
Коллингдэйл измучился. Ему нужно было поспать. Нужно было подумать о чем-нибудь еще. С тех пор как корабль покинул орбиту Лукаута, Дэвид только и делал, что сидел и переживал, пока его адреналин бушевал.
Билл объявил, что на связи Джули.
– Хорошие новости. – У нее тоже был усталый вид. – Прогноз погоды на десять дней по Хопгопу, Мандиголу и всей северной части Интиго: дождь и еще раз дождь. И ужасно плохая видимость.
– Вот это я понимаю! – воскликнул Коллингдэйл. – Кажется, Мардж разбирается в своем деле.
– Очевидно.
Это был замечательный момент. Казалось, все работает.
Дэвид пробовал почитать, пробовал поработать над своими записками, пробовал поиграть с Биллом в шахматы. Он поговорил с Келли. Единственное, что уменьшило его напряжение, это ее признание в схожих чувствах. Буду рада, когда это закончится. Избавиться от твари и помахать ручкой.
Коллингдэйл пообещал, что, когда они вернутся на Лукаут, свадьбу сыграют как следует.
– Кажется, для меня облако закрыло почти все.
– Не совсем, – сказала Келли, но ее тон говорил об обратном.
– Что ж, мы вроде как без денег. Неважный медовый месяц.
– Да уж.
– Наверное, впервые женщина вышла замуж и сразу же сбежала на несколько дней с другим мужчиной.
Они рано поужинали и посмотрели «Убийства Майл-Хай». Келли через двадцать минут догадалась, кто убийца. Ей хорошо давались загадки и головоломки. Коллингдэйл удивлялся, почему она не ценит себя. Но Келли была молода. Еще уйма времени.
Когда постановка закончилась, Дэвид извинился и вышел. Через час он, одетый в халат, снова был на мостике. Около полуночи Келли присоединилась к нему.
– Не спится. Я то и дело спрашиваю Билла, все ли еще облако позади нас. На месте ли воздушный змей.
Теперь их разделяло тысяча сто километров.
Примерно в три часа утра, когда они оба задремали, раздался голос Билла:
– Облако начало выпускать струи назад .
Слава богу .
– Прекрасно, – сказал Коллингдэйл.
Келли все еще старалась проснуться.
– Зачем? – спросила она.
– Оно набирает скорость. Хочет поймать нас. Или скорее воздушного змея.
Она посмотрела на него и улыбнулась.
– Я так понимаю, что все.
Коллингдэйл покачал головой: рано радоваться.
– Еще примерно часов двадцать, – сказал он. – Тогда, полагаю, можно будет праздновать победу.
Билл вывел на экран картинку с мониторов. Действительно, в задней части облака появилась пара «перьев», которые росли на глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133