Годы кое-что изменили в ней, с тех пор как Хатч видела ее в последний раз. В волосах появились седые пряди, вокруг глаз – редкие морщины. Но в ее манере двигаться все еще оставалось что-то кошачье.
Джули провела их на борт и показала каюты. Эвери тут, Мардж там. Извините, ребята, немного тесновато, но в принципе удобно .
Хатч удивилась, когда Мардж заявила, что полетит лично. Казалось, она не отдает себе отчета, что экспедиция займет два года.
– Такое дело выпадает раз в жизни, – заявила она, – если повезет. Ни в коем случае не пошлю никого другого.
Ее дети были уже взрослыми, муж постарел, и она говорила, что хочет уехать как можно дальше от него.
Хатч оставалась с ними, пока не настало время уходить. Эта группа, конечно, очень отличалась от коллектива на «Аль-Джахани» – там в путь отправилось целое небольшое сообщество. Характер отношений на том корабле будет совсем иным. Километры будут лететь за километрами, люди подружатся, найдут единомышленников, и у них не возникнет особых проблем.
«Хоксбилл» будет в полете девять месяцев, всего с тремя людьми на борту. Если они совсем устанут друг от друга, Коллингдэйл для возвращения домой может перегруппировать команды. Но большую часть года они проведут вместе в ограниченном пространстве, и им придется как-то ладить друг с другом. Пару дней назад Хатч поговорила с Мардж, для спокойствия, а Уитлока она знала достаточно хорошо, чтобы не тревожился на его счет. С ними все будет в порядке. Но полет долгий, и (она знала) люди будут рады увидеть дневной свет, когда долетят.
Пока пассажиры устраивались, Хатч прошла на мостик вместе с Джули.
– Ты должна передать Келли одну важную вещь. Этот корабль не предназначен для полетов вблизи Омег. Его конструкция этого не позволяет, и он может притянуть молнии. Ты слушаешь меня?
– Да, мэм, я передам.
– Она будет капитаном на время операции. Не важно, кто что ей скажет, она будет держаться на минимальном расстоянии от облака. Я заранее отправлю ей письмо, но, возможно, более убедительно это прозвучит из твоих уст.
– Сомневаюсь, – заявила Джули. – Каково минимальное расстояние?
– Для корабля этого типа стандарт – двести километров.
– Двести километров. Хорошо. Я сообщу ей.
Хатч попросила разрешения сесть в кресло пилота и осведомилась о родителях Джули. Отец ушел в отставку, преподавал в университете штата Мэн и при этом служил консультантом в Фонде Маргарет Туфу. Мать, Линда, была смотрителем Звездного музея, где хранилась третья по величине – после музея Академии и Смитсоновского института – коллекция внеземных артефактов в Северной Америке.
– Передай им от меня привет, – попросила Хатч.
– Передам.
– Надеюсь, ты похожа на них.
– Да, мэм. Похожа.
Отличный ответ . Хатч пожала Джули руку и посмотрела на приборную панель, на навигационный монитор справа от места пилота, на оранжевый индикатор зарядки аккумуляторов, и вновь с благоговением ощутила мощь двигателей. Наконец, сообразив, что Джули ждет ее ухода, чтобы приступить к проверке систем, она попрощалась.
Пожелав успеха Уитлоку и Мардж, Хатч быстрым шагом направилась по трапу обратно на «Колесо».
Когда Хатч приехала домой, ее ждал Грегори Макаллистер. Тор, более искусный повар, чем она, накрывал стол к обеду. Морин развлекала Макаллистера, бегая кругами, а черный котенок на это смотрел.
Макаллистер был большим человеком во всех смыслах этого слова. Он занимал много места. Он был интеллектуальным лидером. Входя в комнату, он неизбежно привлекал всеобщее внимание. Мак был фигурой международного масштаба, редактором и эссеистом. Их знакомство с Хатч началось, когда они вместе застряли на Обреченной.
Он заинтересовался гумпами и позвонил, чтобы спросить, может ли он поговорить с Хатч о том, что Академия собирается делать на Лукауте.
За свиными отбивными Хатч все ему рассказала. Об ограничениях, налагаемых Протоколом, о том, что боится создать неблагоприятный прецедент, о ежах.
После обеда они переместились в гостиную, и Хатч показала несколько изображений гумпов. Это были снимки с дальнего расстояния, полученные с телескопов «Дженкинса» и со спутников. Там были храмы, дорога через перешеек, по которой двигались гумпы; фермы, парки и фонтаны.
– Неплохо, – время от времени замечал Мак, культура гумпов определенно произвела впечатление. Хатч поняла, что он так поражен, поскольку не ожидал многого. Не подготовился.
– Я думал, у них первобытное общество, – сказал он.
– Почему?
На экране застыло изображение трех гумпов: мама, папа и ребенок, как будто Джек попросил их позировать. За ними было дерево, не похожее ни на одно земное растение, и всю картину пронизывал солнечный свет.
Мак скорчил гримасу, подразумевавшую, что ответ очевиден.
– Потому что... – Он посмотрел на одну из висящих на стене картин Тора, изображавшую сверхсветовик, мчащийся сквозь лунный свет, смешался и замолчал. – Ну... у них дурацкий вид. И общество пятого века. – Он бросил взгляд на Морин, рассаживающую кукол в игрушечном домик. – Она такая же красавица, как ее мать, Хатч.
– Спасибо.
– Полагаю, ключевой вопрос: стоят ли гумпы всей той суеты, какую вокруг них развели?
– Достойны, – ответил Тор. – Они разумные существа.
Макаллистер улыбнулся.
– О, неужели настолько нас опередили?
Грегори Макаллистер был не самым известным журналистом своего времени, но, несомненно, его боялись больше всех. Язвительный, острый на язык, не берущий пленных, он любил считать себя поборником здравого смысла и ярым противником фарса и лицемерия в верхах. Накануне вечером во время интервью касательно движения за то, чтобы сделать светоотклонители общедоступными, он заявил, что, пока у людей есть право на самоубийство, он не видит в Конституции ничего, что заставило бы правительство вмешаться. «Представьте только, – сказал он, – невидимые пьяницы. – И добавил: – Первородным грехом была глупость, и мы до сих пор грешим ею».
– Возможно, – заметил Тор, – это еще одна причина дать им шанс.
Хатч принесла холодного пива для Мака и вина для себя и Тора. Мак сделал глоток, состроил довольную мину и спросил Тора, почему он считает этих существ разумными.
Тор закатил глаза.
– Ты видел их архитектуру. И расположение городов. Что еще тебе надо?
Глаза Мака, когда он брался рассуждать о разумном поведении, обычно темнели. Так и теперь.
– Тор, большинству людей нельзя разрешать даже выходить ночью из дома одним. Многие из них живут возле парков, фонтанов, даже у космодромов. Это же называется определять цену по косвенным признакам.
– Ты это не серьезно.
Мак, который прихватил с кухни шоколадное печенье, протянул одно Морин. Та с радостью схватила угощение, и заявила Маку, что не собирается делиться с Бэйб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Джули провела их на борт и показала каюты. Эвери тут, Мардж там. Извините, ребята, немного тесновато, но в принципе удобно .
Хатч удивилась, когда Мардж заявила, что полетит лично. Казалось, она не отдает себе отчета, что экспедиция займет два года.
– Такое дело выпадает раз в жизни, – заявила она, – если повезет. Ни в коем случае не пошлю никого другого.
Ее дети были уже взрослыми, муж постарел, и она говорила, что хочет уехать как можно дальше от него.
Хатч оставалась с ними, пока не настало время уходить. Эта группа, конечно, очень отличалась от коллектива на «Аль-Джахани» – там в путь отправилось целое небольшое сообщество. Характер отношений на том корабле будет совсем иным. Километры будут лететь за километрами, люди подружатся, найдут единомышленников, и у них не возникнет особых проблем.
«Хоксбилл» будет в полете девять месяцев, всего с тремя людьми на борту. Если они совсем устанут друг от друга, Коллингдэйл для возвращения домой может перегруппировать команды. Но большую часть года они проведут вместе в ограниченном пространстве, и им придется как-то ладить друг с другом. Пару дней назад Хатч поговорила с Мардж, для спокойствия, а Уитлока она знала достаточно хорошо, чтобы не тревожился на его счет. С ними все будет в порядке. Но полет долгий, и (она знала) люди будут рады увидеть дневной свет, когда долетят.
Пока пассажиры устраивались, Хатч прошла на мостик вместе с Джули.
– Ты должна передать Келли одну важную вещь. Этот корабль не предназначен для полетов вблизи Омег. Его конструкция этого не позволяет, и он может притянуть молнии. Ты слушаешь меня?
– Да, мэм, я передам.
– Она будет капитаном на время операции. Не важно, кто что ей скажет, она будет держаться на минимальном расстоянии от облака. Я заранее отправлю ей письмо, но, возможно, более убедительно это прозвучит из твоих уст.
– Сомневаюсь, – заявила Джули. – Каково минимальное расстояние?
– Для корабля этого типа стандарт – двести километров.
– Двести километров. Хорошо. Я сообщу ей.
Хатч попросила разрешения сесть в кресло пилота и осведомилась о родителях Джули. Отец ушел в отставку, преподавал в университете штата Мэн и при этом служил консультантом в Фонде Маргарет Туфу. Мать, Линда, была смотрителем Звездного музея, где хранилась третья по величине – после музея Академии и Смитсоновского института – коллекция внеземных артефактов в Северной Америке.
– Передай им от меня привет, – попросила Хатч.
– Передам.
– Надеюсь, ты похожа на них.
– Да, мэм. Похожа.
Отличный ответ . Хатч пожала Джули руку и посмотрела на приборную панель, на навигационный монитор справа от места пилота, на оранжевый индикатор зарядки аккумуляторов, и вновь с благоговением ощутила мощь двигателей. Наконец, сообразив, что Джули ждет ее ухода, чтобы приступить к проверке систем, она попрощалась.
Пожелав успеха Уитлоку и Мардж, Хатч быстрым шагом направилась по трапу обратно на «Колесо».
Когда Хатч приехала домой, ее ждал Грегори Макаллистер. Тор, более искусный повар, чем она, накрывал стол к обеду. Морин развлекала Макаллистера, бегая кругами, а черный котенок на это смотрел.
Макаллистер был большим человеком во всех смыслах этого слова. Он занимал много места. Он был интеллектуальным лидером. Входя в комнату, он неизбежно привлекал всеобщее внимание. Мак был фигурой международного масштаба, редактором и эссеистом. Их знакомство с Хатч началось, когда они вместе застряли на Обреченной.
Он заинтересовался гумпами и позвонил, чтобы спросить, может ли он поговорить с Хатч о том, что Академия собирается делать на Лукауте.
За свиными отбивными Хатч все ему рассказала. Об ограничениях, налагаемых Протоколом, о том, что боится создать неблагоприятный прецедент, о ежах.
После обеда они переместились в гостиную, и Хатч показала несколько изображений гумпов. Это были снимки с дальнего расстояния, полученные с телескопов «Дженкинса» и со спутников. Там были храмы, дорога через перешеек, по которой двигались гумпы; фермы, парки и фонтаны.
– Неплохо, – время от времени замечал Мак, культура гумпов определенно произвела впечатление. Хатч поняла, что он так поражен, поскольку не ожидал многого. Не подготовился.
– Я думал, у них первобытное общество, – сказал он.
– Почему?
На экране застыло изображение трех гумпов: мама, папа и ребенок, как будто Джек попросил их позировать. За ними было дерево, не похожее ни на одно земное растение, и всю картину пронизывал солнечный свет.
Мак скорчил гримасу, подразумевавшую, что ответ очевиден.
– Потому что... – Он посмотрел на одну из висящих на стене картин Тора, изображавшую сверхсветовик, мчащийся сквозь лунный свет, смешался и замолчал. – Ну... у них дурацкий вид. И общество пятого века. – Он бросил взгляд на Морин, рассаживающую кукол в игрушечном домик. – Она такая же красавица, как ее мать, Хатч.
– Спасибо.
– Полагаю, ключевой вопрос: стоят ли гумпы всей той суеты, какую вокруг них развели?
– Достойны, – ответил Тор. – Они разумные существа.
Макаллистер улыбнулся.
– О, неужели настолько нас опередили?
Грегори Макаллистер был не самым известным журналистом своего времени, но, несомненно, его боялись больше всех. Язвительный, острый на язык, не берущий пленных, он любил считать себя поборником здравого смысла и ярым противником фарса и лицемерия в верхах. Накануне вечером во время интервью касательно движения за то, чтобы сделать светоотклонители общедоступными, он заявил, что, пока у людей есть право на самоубийство, он не видит в Конституции ничего, что заставило бы правительство вмешаться. «Представьте только, – сказал он, – невидимые пьяницы. – И добавил: – Первородным грехом была глупость, и мы до сих пор грешим ею».
– Возможно, – заметил Тор, – это еще одна причина дать им шанс.
Хатч принесла холодного пива для Мака и вина для себя и Тора. Мак сделал глоток, состроил довольную мину и спросил Тора, почему он считает этих существ разумными.
Тор закатил глаза.
– Ты видел их архитектуру. И расположение городов. Что еще тебе надо?
Глаза Мака, когда он брался рассуждать о разумном поведении, обычно темнели. Так и теперь.
– Тор, большинству людей нельзя разрешать даже выходить ночью из дома одним. Многие из них живут возле парков, фонтанов, даже у космодромов. Это же называется определять цену по косвенным признакам.
– Ты это не серьезно.
Мак, который прихватил с кухни шоколадное печенье, протянул одно Морин. Та с радостью схватила угощение, и заявила Маку, что не собирается делиться с Бэйб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133