– Это вы запустили «снежок» из пены?
Она скорее утверждала, чем спрашивала. Прямота вопроса застала Хатч врасплох.
– Снежок? – Глаза их встретились. Как ни странно, в глазах Траскот не было враждебности. В обычных обстоятельствах Хатч без колебаний призналась бы и приняла вызов. Но ее удерживала ответственность перед Академией. Кроме того, Траскот внушала симпатии, хотя по ее тону было ясно, что она считала поступок Хатч проявлением невоспитанности. И даже грубости. И, возможно, безответственности.
– Да, это правда, – призналась Хатч, – но я буду все отрицать при свидетелях. Как вы догадались?
Снова улыбка.
– Это очевидно. Никто, кроме вас, не имел возможности это сделать. И еще я хорошо разбираюсь в людях.
Хатч пожала плечами.
– Вы это заслужили. Вы играли с мячиком потяжелее.
– Знаю. – Траскот казалась вполне довольной. – Думаю, вы с удовольствием узнаете, что серьезных повреждений не было. Вы заставили меня пережить несколько неприятных минут. И поставили в глупое положение. Но в конце концов мои люди видели, что я осталась, хотя у меня было достаточно поводов, чтобы сбежать. Думаю, что они сравнивали меня с некоторыми другими руководящими работниками и, наверно, в их глазах я выглядела неплохо. В общем, я хотела поговорить с вами лично и сказать, что не испытываю по отношению к вам никаких враждебных чувств.
Хатч подумала о Ричарде, цепляющемся за веревку, пока его не накрыла волна.
– Вам легко прощать, – сказала она.
Траскот кивнула.
– Я понимаю. И очень сожалею. Но вы знали, что волна приближается. Какого черта вы не вытащили его оттуда?
– Вы думаете, что я бы не сделала этого, если бы могла?
Хатч сердито взглянула на нее, но Траскот спокойно сказала:
– За монитором в шкафчике есть бренди. Вы выпьете со мной?
Хатч колебалась.
– Если вы откажетесь, я пойму. И мне будет очень жаль. – Она достала бутылку и налила в два стакана. – Если вам от этого станет легче, то я скажу вам, что в Корпорации думают так же, как вы. Они обвиняют меня в смерти Вальда. Я должна буду предстать перед судом общественности.
Хатч не очень любила бренди.
– Я не могу твердо сказать, чья здесь вина, – ответила она, взяв стакан. – В данном случае это вряд ли имеет какое-нибудь значение.
Траскот помрачнела.
– Этого никто не хотел.
– Конечно. – Она не удержалась от колкости. – Все мы хотим как лучше.
Директор кивнула и предложила:
– За Ричарда Вальда.
Они выпили и Траскот налила еще.
– Так что же сейчас происходит? Между вами и Космиком?
– Суд по обвинению в нанесении ущерба. Они объявят меня виновной, если я не буду защищаться.
– А вы сможете остановить это?
– Я могу принести публичные извинения. Взять на себя вину. Я не имею ничего против. Это произошло во время моего дежурства, и я не могу снять с себя ответственности. Я говорила вам, что у меня была директива проследить за тем, чтобы не было жертв?
– Нет… – Хатч почувствовала новый прилив негодования.
– Это правда. Я считала, что организовала все очень хорошо, но я совершила грубую ошибку.
– Какую?
– Это не важно.
– Что с вами теперь будет?
– Я уйду в отставку, исчезну из виду месяцев на шесть, а потом начну новую карьеру. Со мной все будет хорошо. У меня есть друзья.
Хатч долго молчала. Наконец, сказала:
– Его смерть для нас большая потеря.
– Я понимаю. Я читала его книги. – Она вздохнула. – Хатч, у меня вы всегда найдете работу, если захотите.
Они выпили за это. Выпили за «Перс» и за «Альфу».
Потом развеселившаяся Траскот предложила тост за Нормана Кейсуэя.
– Благослови его Бог, – сказала она. – Без него мы не попали бы сюда. И вы бы все еще ждали «Эшли Ти».
– Что вы хотите сказать?
– На «Перс» прибыли люди, которые будут работать на второй стадии «Проекта Надежда». Мне также доставили директиву вернуться с отчетом. Кейсуэй заранее не прислал никакого уведомления. Он приказал капитану корабля вручить его мне. Это оскорбление. Но в результате им пришлось задержаться на несколько дней, пока я заканчивала дела. Если бы этого не случилось, «Перс» был бы уже далеко, когда вы послали сигнал SOS. Там не оставалось другого корабля.
Хатч осушила стакан, налила еще себе и Траскот.
– Выпьем еще, – сказала она. Хатч не очень хорошо переносила алкоголь. Язык у нее развязывался быстро. Она понимала, что не стоит произносить этот тост, но не удержалась.
– За кого? – спросила Траскот.
– Ни за кого, Мелани. Вы не возражаете, если я назову вас Мелани? Хорошо? Ни за кого, Мелани, а за что. Я предлагаю выпить за «снежок» из пены.
Хатч подняла стакан.
Аристократическое лицо Траскот помрачнело. Взгляд ее стал тяжелым, но быстро прояснился.
– Черт с ним, – согласилась она. – Почему бы и нет?
* * *
Он и правда похож на чашу. При приближении команда Карсона собралась на наблюдательном мостике, где имелся большой дисплей и связь с центральной операторской корабля. К ним присоединился Харви Сил, сказав, что ему поручено оказывать им помощь.
– Не стесняйтесь, просите все, что вам требуется, – сказал он, явно не проявляя никакого энтузиазма.
«Перс» подлетал с открытой стороны чаши. Объект становился все больше и вскоре превратился в перевернутый мир – мир, в котором ландшафт опускался вниз, а горизонт поднимался вверх. Они плавно подлетели к самому краю, и вид снова изменился: поверхность стала плоской черно-голубой равниной, которой не видно конца. Горизонт поднялся, и небо стало черным. Они пролетели под огромной аркой – частью сети, связывавшей и укреплявшей отдельные точки лицевой стороны объекта.
– Это только один из телескопов, – сказал Сил. – Он все еще передает сигналы.
– Вы не пытались их расшифровать? – спросил Карсон.
– Мы не можем сделать это. Но можем сказать, что сигналы направлены на Малое Магелланово Облако.
С ними находился молодой член экипажа в наушниках. Он назвал им точные данные объекта – диаметр, радиус кривизны, угол наклона.
– И еще он тонкий, – добавил он. – Очень тонкий.
– Насколько? – спросил Карсон.
– По краям обода приборы показывают толщину менее шести миллиметров.
– Достаточно, чтобы распороть нас по швам, – заметила Хатч. – Как же мы пролетели сквозь него?
– В самом центре находится антенна, – сказал оператор. – Похоже, сигналы поступают именно оттуда. – Он прислушался к сигналам в наушниках и кивнул. – Операторы сообщают, что он вертится вокруг своей оси. Они говорят, что период обращения составляет семнадцать дней, одиннадцать часов и двадцать минут.
– Как отдельные части удерживаются вместе? – спросила Хатч. – Он кажется таким хрупким.
– Это не металл и не пластик. Нам поступили любопытные данные состава: калий, натрий, кальций. Высокая концентрация кальция в центре конструкции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Она скорее утверждала, чем спрашивала. Прямота вопроса застала Хатч врасплох.
– Снежок? – Глаза их встретились. Как ни странно, в глазах Траскот не было враждебности. В обычных обстоятельствах Хатч без колебаний призналась бы и приняла вызов. Но ее удерживала ответственность перед Академией. Кроме того, Траскот внушала симпатии, хотя по ее тону было ясно, что она считала поступок Хатч проявлением невоспитанности. И даже грубости. И, возможно, безответственности.
– Да, это правда, – призналась Хатч, – но я буду все отрицать при свидетелях. Как вы догадались?
Снова улыбка.
– Это очевидно. Никто, кроме вас, не имел возможности это сделать. И еще я хорошо разбираюсь в людях.
Хатч пожала плечами.
– Вы это заслужили. Вы играли с мячиком потяжелее.
– Знаю. – Траскот казалась вполне довольной. – Думаю, вы с удовольствием узнаете, что серьезных повреждений не было. Вы заставили меня пережить несколько неприятных минут. И поставили в глупое положение. Но в конце концов мои люди видели, что я осталась, хотя у меня было достаточно поводов, чтобы сбежать. Думаю, что они сравнивали меня с некоторыми другими руководящими работниками и, наверно, в их глазах я выглядела неплохо. В общем, я хотела поговорить с вами лично и сказать, что не испытываю по отношению к вам никаких враждебных чувств.
Хатч подумала о Ричарде, цепляющемся за веревку, пока его не накрыла волна.
– Вам легко прощать, – сказала она.
Траскот кивнула.
– Я понимаю. И очень сожалею. Но вы знали, что волна приближается. Какого черта вы не вытащили его оттуда?
– Вы думаете, что я бы не сделала этого, если бы могла?
Хатч сердито взглянула на нее, но Траскот спокойно сказала:
– За монитором в шкафчике есть бренди. Вы выпьете со мной?
Хатч колебалась.
– Если вы откажетесь, я пойму. И мне будет очень жаль. – Она достала бутылку и налила в два стакана. – Если вам от этого станет легче, то я скажу вам, что в Корпорации думают так же, как вы. Они обвиняют меня в смерти Вальда. Я должна буду предстать перед судом общественности.
Хатч не очень любила бренди.
– Я не могу твердо сказать, чья здесь вина, – ответила она, взяв стакан. – В данном случае это вряд ли имеет какое-нибудь значение.
Траскот помрачнела.
– Этого никто не хотел.
– Конечно. – Она не удержалась от колкости. – Все мы хотим как лучше.
Директор кивнула и предложила:
– За Ричарда Вальда.
Они выпили и Траскот налила еще.
– Так что же сейчас происходит? Между вами и Космиком?
– Суд по обвинению в нанесении ущерба. Они объявят меня виновной, если я не буду защищаться.
– А вы сможете остановить это?
– Я могу принести публичные извинения. Взять на себя вину. Я не имею ничего против. Это произошло во время моего дежурства, и я не могу снять с себя ответственности. Я говорила вам, что у меня была директива проследить за тем, чтобы не было жертв?
– Нет… – Хатч почувствовала новый прилив негодования.
– Это правда. Я считала, что организовала все очень хорошо, но я совершила грубую ошибку.
– Какую?
– Это не важно.
– Что с вами теперь будет?
– Я уйду в отставку, исчезну из виду месяцев на шесть, а потом начну новую карьеру. Со мной все будет хорошо. У меня есть друзья.
Хатч долго молчала. Наконец, сказала:
– Его смерть для нас большая потеря.
– Я понимаю. Я читала его книги. – Она вздохнула. – Хатч, у меня вы всегда найдете работу, если захотите.
Они выпили за это. Выпили за «Перс» и за «Альфу».
Потом развеселившаяся Траскот предложила тост за Нормана Кейсуэя.
– Благослови его Бог, – сказала она. – Без него мы не попали бы сюда. И вы бы все еще ждали «Эшли Ти».
– Что вы хотите сказать?
– На «Перс» прибыли люди, которые будут работать на второй стадии «Проекта Надежда». Мне также доставили директиву вернуться с отчетом. Кейсуэй заранее не прислал никакого уведомления. Он приказал капитану корабля вручить его мне. Это оскорбление. Но в результате им пришлось задержаться на несколько дней, пока я заканчивала дела. Если бы этого не случилось, «Перс» был бы уже далеко, когда вы послали сигнал SOS. Там не оставалось другого корабля.
Хатч осушила стакан, налила еще себе и Траскот.
– Выпьем еще, – сказала она. Хатч не очень хорошо переносила алкоголь. Язык у нее развязывался быстро. Она понимала, что не стоит произносить этот тост, но не удержалась.
– За кого? – спросила Траскот.
– Ни за кого, Мелани. Вы не возражаете, если я назову вас Мелани? Хорошо? Ни за кого, Мелани, а за что. Я предлагаю выпить за «снежок» из пены.
Хатч подняла стакан.
Аристократическое лицо Траскот помрачнело. Взгляд ее стал тяжелым, но быстро прояснился.
– Черт с ним, – согласилась она. – Почему бы и нет?
* * *
Он и правда похож на чашу. При приближении команда Карсона собралась на наблюдательном мостике, где имелся большой дисплей и связь с центральной операторской корабля. К ним присоединился Харви Сил, сказав, что ему поручено оказывать им помощь.
– Не стесняйтесь, просите все, что вам требуется, – сказал он, явно не проявляя никакого энтузиазма.
«Перс» подлетал с открытой стороны чаши. Объект становился все больше и вскоре превратился в перевернутый мир – мир, в котором ландшафт опускался вниз, а горизонт поднимался вверх. Они плавно подлетели к самому краю, и вид снова изменился: поверхность стала плоской черно-голубой равниной, которой не видно конца. Горизонт поднялся, и небо стало черным. Они пролетели под огромной аркой – частью сети, связывавшей и укреплявшей отдельные точки лицевой стороны объекта.
– Это только один из телескопов, – сказал Сил. – Он все еще передает сигналы.
– Вы не пытались их расшифровать? – спросил Карсон.
– Мы не можем сделать это. Но можем сказать, что сигналы направлены на Малое Магелланово Облако.
С ними находился молодой член экипажа в наушниках. Он назвал им точные данные объекта – диаметр, радиус кривизны, угол наклона.
– И еще он тонкий, – добавил он. – Очень тонкий.
– Насколько? – спросил Карсон.
– По краям обода приборы показывают толщину менее шести миллиметров.
– Достаточно, чтобы распороть нас по швам, – заметила Хатч. – Как же мы пролетели сквозь него?
– В самом центре находится антенна, – сказал оператор. – Похоже, сигналы поступают именно оттуда. – Он прислушался к сигналам в наушниках и кивнул. – Операторы сообщают, что он вертится вокруг своей оси. Они говорят, что период обращения составляет семнадцать дней, одиннадцать часов и двадцать минут.
– Как отдельные части удерживаются вместе? – спросила Хатч. – Он кажется таким хрупким.
– Это не металл и не пластик. Нам поступили любопытные данные состава: калий, натрий, кальций. Высокая концентрация кальция в центре конструкции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119