— Знаешь, наверное, тебе стоит сейчас поехать в гостиницу, а завтра утром мы можем встретиться и продолжить наше знакомство с местными достопримечательностями.
— Хорошо. Мы продолжим наше знакомство завтра, — воспользовался немудреной игрой слов Сергей.
Они простились в такси, но не прежде, чем Мурка обещала, что завтра приедет к нему в гостиницу для совместного завтрака. Сергей уплатил таксисту, поцеловал ей руку, и Мурка уехала домой.
Ночью она вспоминала этот день — и сосново-пальмовую, черепично-известняковую красоту туристического Иерусалима, и нежное, предельно внимательное, ищущее внимание Сергея, так контрастировавшее с привычным дружелюбным равнодушием Вадима, и собственное счастливое и сладкое сердцебиение…
На следующее утро вдруг проклюнулся Вадим, выяснял муркины планы, не будет ли она в его районе. Это была его обычная манера — мол, не делай никакого особенного усилия ради меня, но если уж так случайно выйдет, что тебе будет по пути, то забеги ко мне в койку! Если это тебя не затруднит! Мурка подозревала, что эта чрезмерная деликатность всего-навсего хитрый маневр, может, даже и неосознанный — избежать каких-либо обязательств перед ней. Но теперь она, ощущавшая необыкновенную легкость и независимость, ответила, что, к сожалению, нет, в его районе она быть не собирается. Знакомый по поездке в Минск приехал на пару дней в Иерусалим и предложил встретиться с ним, и она уже договорилась показать ему город. Вадим исключительно корректно, пожалуй, даже чересчур корректно, посоветовал ей получить от этого как можно больше удовольствия, и Мурка с чистой душой обещала постараться. Вот так. Как легко и приятно говорить правду, подумала она. Остается только надеяться, что слышать эту правду Вадиму не было так же легко и приятно.
Они с Сергеем начали то утро с чудесного завтрака на террасе гостиницы у бассейна, а оставшиеся дни провели в монастырях и переулках Бейт-а-Керема и в монастыре Древа жизни, на котором, в смысле — на дереве, повесился Иуда Искариот, и где похоронен Шота Руставели, пребывавший в Иерусалиме по поручению царицы Тамары. Отважно зашли даже в Старый город, и прогулялись по узким крытым проходам до Церкви Гроба Господня, и Мурка нашла и показала ему нацарапанные на портале главного входа граффити, оставленные на каменной стене еще крестоносцами. Любовались панорамой города с променада Таелет, поднимались и спускались по ступенчатым улочкам Ямин-Моше, гуляли по паркам и подкрепляли силы белым вином в Хане и в Синематеке, любуясь подсвеченными стенами Старого города.
Все было чудесно. Сергей постоянно порывался купить ей что-нибудь в подарок, но все места их прогулок были классически туристическими, и торговали в них только банальными сувенирами за безумные, по мнению Муры, деньги. Вечера они проводили в ресторанах Иерусалима, а один раз поехали на такси в старый тель-авивский порт. Он немного рассказал ей о себе: ему тридцать шесть лет, его мать скончалась, когда он был еще студентом, в Москве он был недолго женат, но жена от него ушла, а детей у них не было, и тогда, десять лет назад, он уехал в Штаты. Первые годы в Висконсине он был страшно занят сдачей американских экзаменов, и резидентурой, а затем работал пару лет в университетской больнице, но не имея ни призвания, ни охоты к научной или административной деятельности, ушел в частную больницу, где можно было заниматься только клинической практикой, то есть тем, что он умел и любил. Все это время он жил вместе со своим отцом, но год назад отец скончался от сердечного приступа. Сергей остался один, и теперь работа составляла основное занятие в его жизни.
…Каждый вечер он провожал Муру до дома, и они расставались, но это благоразумие давалось им все трудней. Его явно терзала страсть, а ее — любопытство и желание. На четвертый день у Сергея была запланирована поездка в Эйлат, где он давно мечтал понырять в коралловых рифах, но Мурка видела, что расставаться с ней ему мучительно не хочется. С его обычной обезоруживающей откровенностью он попросил её поехать с ним. Искушение было очень велико, но решиться на такой шаг Мурка не смогла. Это означало бы полный конец ее отношений с Вадимом. К тому же, именно потому, что она так дорожила мнением Сергея, ей не хотелось казаться девушкой, готовой по приглашению туриста, приехавшего в Израиль на пару дней, тут же мчаться за ним на край страны
— Нет, Сергей, — с наигранной легкостью сказала Мура, отгибая голову от его руки, тянущейся к ее волосам. — Слухи о доступности израильских девушек сильно преувеличены.
Сергей опустил руку.
— Не говори этого, пожалуйста. Это оскорбляет и меня, и тебя. Я не ставлю никаких условий. Мне просто очень приятно с тобой.
— Прости, — Мурке давно никто не делал выговора, но почему-то даже это было приятно. — Но все же не получится. Это были чудесные дни, чудесные. Но я не могу бросить все свои дела, всю свою жизнь и умчаться в Эйлат. Может, в ранней юности я бы так и поступила, но теперь я научилась быть благоразумной. Нам этого не надо. Это… — Он смотрел на нее очень внимательно и не перебивал. — Это осложнит нам жизнь. У нас разная жизнь, твоя там, в Милуоки, а моя — здесь. И эти несколько дней, это не настоящее. Это просто сказка.
— Мне тоже так кажется. Я не могу поверить, что через несколько дней я опять должен быть в операционной.
— Ну вот. А я уже завтра должна быть в редакции.
— Разве оттого, что что-то не навсегда, оно должно быть менее чудесным? Разве наша сказка не может быть самой замечательной на свете, только потому, что через три дня она может закончиться?
Мура встряхнулась:
— Сергей, не обольщай меня. Мы большие мальчик и девочка, и мы знаем, что за все надо расплачиваться. Чем лучше сказка, тем трудней будет возвращаться в обычную свою жизнь.
— Знаешь, Мура, мне уже, наверное, и так будет невероятно трудно вернуться в свою обычную жизнь.
— Это пройдет, — прошептала Мурка. И он наклонился к ней и поцеловал ее в губы, и она, дурочка, ответила на этот поцелуй.
— И что потом? — воскликнула Александра, когда Мурка ей подробно обо всем доложила.
— Ничего. Я осталась непреклонной, он сказал, что не смеет больше посягать на мое благоразумие, и уехал в Эйлат. Оттуда уже звонил пару раз, даже спросил, не вернуться ли ему, но я как раз сидела у Вадима, и потому не могла поддержать этот вариант с достаточным энтузиазмом. По-моему, он немножко обиделся. Так что он улетел прямо из Эйлата в Тель-Авив, а из Тель-Авива обратно в Милуоки.
— А что Вадим?
— А, Вадим, — Мурка махнула рукой. — Теперь я за него цепляюсь в надежде, что если я реанимирую наши отношения, мне будет легче забыть Сергея. Я ему похвасталась, что у меня появился американский поклонник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94