Да и стоит ли бояться пресыщения, если в любой момент он может сбежать в один из парков, предназначенных для выходцев других планет. Таких парков здесь много. И, может быть, для уроженца какого-нибудь Дракониса 7 этот тоннель-лабиринт ласкает глаза, как самое совершенное создание во всей Вселенной? Все может быть…
Вдруг он увидел Хантер, выходившую из тени маленькой рощицы бог знает каких деревьев, и тут же забыл про тоннель-лабиринт, про уроженцев Дракониса 7 и даже о блуждающем по-настоящему ветерке. Хантер приветственно помахала ему рукой, и они поспешили навстречу друг дружке.
На Хантер были черные форменные брюки и ботинки, что вполне соответствовало уставу, но на ней же была голубая шелковая рубашка, поверх нее серебристая стеганая жилетка и – конечно же! – красное перо в волосах.
– Так и остаешься при своих недостатках? – поприветствовал, он Хантер.
– А ты все так же бдительно стоишь на страже традиций военного Флота? – ответно приветствовала его она. – Значит, есть нечто вечное и под Луной, и под Солнцем. И как я догадываюсь, мы оба рады этому.
Они рассмеялись, обнялись, не скрывая своей взаимной радости. И все-таки это было не то, что в прежние времена, и Джиму стало грустно. Он не удивился бы, если бы и она чувствовала то же самое, но боялся спросить ее об этом, боялся возложить на их дружбу большую ответственность, чем в давнишнюю минуту расставания.
Они повели себя, как старые добрые друзья, пережившие вместе и хорошие, и плохие времена, для которых годы разлуки ничего не значат, разве что сковывают неловкостью первые минуты встречи.
– Вы прибыли на Алеф Прайм по приказу, не так ли? – поинтересовался Джим.
– Нет, – ответила Хантер. – Это единственное поселение в моем секторе, которое предоставляет «Аэрфену» право крейсировать без каких-либо инструкций. А моя команда любит свободу и имеет на нее права… Ну а вы как здесь оказались?
– Да, пожалуй, в результате самой дурацкой шутки из всех, какие с нами только случались. Этот парень Иан Брайтвайт…
Она засмеялась:
– Так он и тебя атаковал? Но это же сумасшествие – поместить какого-то преступника в торпедный отсек «Аэрфена» и доставить его на Рехаб 7!
– Что ты ему ответила? – спросил порядком смущенный Кирк.
– Прежде всего сказала, что мне некуда поместить преступника, – не переоборудовать же специально для него торпедный отсек. И тут же потребовала капитального ремонта «Аэрфена», иначе он просто упадет с орбиты им на голову. Но правда в том, что и эта тактика была с моей стороны лицемерием.
– У меня та же ситуация.
– Не удивлюсь, если он и к тебе приставал. Но это дико: линейный корабль, совершающий такой рейс! Не томи меня, что ты ответил ему?
– Я сказал ему, что берусь за эту работу.
Хантер поначалу приняла его слова за шутку и хотела рассмеяться, но, убедившись, что он говорит серьезно, так же серьезно сказала:
– Чему я удивляюсь? Но это, пожалуй, самый яркий образец профанации нашей работы. А ну, рассказывай.
И Джим рассказал ей все, включая версию Спока. Он рад был возможности поговорить с кем либо посторонним. И в заключение спросил:
– Ты что-нибудь слышала о Джордже Мордро?
– Конечно, бог ты мой! Так ты думаешь, что он был на Алефе все это время? Он один из тех, как ты предполагаешь, от кого хотят избавиться, чтобы предотвратить «утечку мозгов»?
Джим недоуменно пожал плечами:
– Расскажи, что ты знаешь о нем?
Хантер когда-то считалась очень талантливым физиком и специализировалась на энергетике поля. Но академическая жизнь была слишком спокойной для нее, и риск научного эксперимента она сменила на риск приключений. Однако окончательно забыть физику так и не смогла – следила за всеми достижениями, особенно в своей любимой области, энергии поля.
– Итак, – начала она, – было две школы физической мысли, и никого не было посередине. Оговорюсь, что «школы» – весьма условное деление, можно их называть и направлениями, и лагерями. Так вот, представители одной школы считали Джорджа Мордро самым гениальным мыслителем со времен Бекеша, если даже не Эйнштейна… Послушай, Джим, ты хочешь пообедать на «Аэрфене» или мы подыщем местечко где-нибудь здесь? А не знаю, по какому графику работаешь ты, но по моему графику – уже позднее время, и я умираю с голоду.
– Я надеялся, что ты прибудешь на «Энтерпрайз», и я смогу представить тебя своему экипажу… А что там насчет второй школы или лагеря?
Она отвернулась в сторону, подумала.
– Мне надо было знать, что отвлекающий маневр против тебя не сработает, – она пожала плечами. – Я не хотела обижать твоего Спока. Но другой лагерь, к которому принадлежал и Спок, в своем подавляющем большинстве считал, что Мордро был сумасшедшим.
– Даже так?
– Даже так. – Но Спок умолчал об этом.
– Правильно сделал. Ты же знаешь, что если он пришел к какому-то мнению, то противоположное мнение считает оскорбительной для себя чепухой.
– А почему ты говоришь о Мордро в прошедшем времени?
– Да как сказать? Просто я так о нем думаю. Года два тому назад он издал пару работ, и отклики на них были… мягко говоря – отрицательные. И в последнее время он что-то издавал, но никто не знал, где он. Мне и в голову не приходило, что он может быть здесь.
– Ты не считаешь возможным, что кто-то решил ему отомстить?
– Не могу представить, зачем и кому это нужно и кто может пойти на это. Ведь он давно уже не представляет из себя какую-то величину в академических кругах. А кроме того, уголовное преследование – не тот путь, по которому идут профессора физики, чтобы дискредитировать своих оппонентов. Слава богу, что хоть это не стало присущей нашей цивилизации особенностью.
– Твое личное мнение о нем?
– Я никогда не встречалась с ним и у меня нет личного мнения о нем.
– Ну а что касается его трудов? Ты полагаешь, что он сумасшедший?
Хантер поиграла уголком своей жилетки, вздохнула.
– Джим… я рассталась с фундаментальной физикой пятнадцать лет тому назад. Я по-прежнему выписываю кое-какие журналы – поддерживаю поверхностную осведомленность. Но я слишком далека от того, чтобы даже правильно угадать ответ на твой вопрос. Этот человек когда-то много и хорошо работал, но это было много лет назад. Что он сейчас – кто это знает?
Какое-то время они прогуливались молча. Потом Хантер поставила точку над их долгим разговором:
– Прости, я ничем не могу тебе помочь. Хотя бы потому, что нельзя сказать что-либо определенное о личности ученого, зная только его работы.
– Да я все понимаю, но я, как утопающий, готов ухватиться и за соломинку, только бы выяснить, почему именно «Энтерпрайз» был выбран для этого дела? Оборвать Спока на завершающей стадии… Итак, капитан, я приглашаю вас на борт своего корабля и на прогулку, и на обед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Вдруг он увидел Хантер, выходившую из тени маленькой рощицы бог знает каких деревьев, и тут же забыл про тоннель-лабиринт, про уроженцев Дракониса 7 и даже о блуждающем по-настоящему ветерке. Хантер приветственно помахала ему рукой, и они поспешили навстречу друг дружке.
На Хантер были черные форменные брюки и ботинки, что вполне соответствовало уставу, но на ней же была голубая шелковая рубашка, поверх нее серебристая стеганая жилетка и – конечно же! – красное перо в волосах.
– Так и остаешься при своих недостатках? – поприветствовал, он Хантер.
– А ты все так же бдительно стоишь на страже традиций военного Флота? – ответно приветствовала его она. – Значит, есть нечто вечное и под Луной, и под Солнцем. И как я догадываюсь, мы оба рады этому.
Они рассмеялись, обнялись, не скрывая своей взаимной радости. И все-таки это было не то, что в прежние времена, и Джиму стало грустно. Он не удивился бы, если бы и она чувствовала то же самое, но боялся спросить ее об этом, боялся возложить на их дружбу большую ответственность, чем в давнишнюю минуту расставания.
Они повели себя, как старые добрые друзья, пережившие вместе и хорошие, и плохие времена, для которых годы разлуки ничего не значат, разве что сковывают неловкостью первые минуты встречи.
– Вы прибыли на Алеф Прайм по приказу, не так ли? – поинтересовался Джим.
– Нет, – ответила Хантер. – Это единственное поселение в моем секторе, которое предоставляет «Аэрфену» право крейсировать без каких-либо инструкций. А моя команда любит свободу и имеет на нее права… Ну а вы как здесь оказались?
– Да, пожалуй, в результате самой дурацкой шутки из всех, какие с нами только случались. Этот парень Иан Брайтвайт…
Она засмеялась:
– Так он и тебя атаковал? Но это же сумасшествие – поместить какого-то преступника в торпедный отсек «Аэрфена» и доставить его на Рехаб 7!
– Что ты ему ответила? – спросил порядком смущенный Кирк.
– Прежде всего сказала, что мне некуда поместить преступника, – не переоборудовать же специально для него торпедный отсек. И тут же потребовала капитального ремонта «Аэрфена», иначе он просто упадет с орбиты им на голову. Но правда в том, что и эта тактика была с моей стороны лицемерием.
– У меня та же ситуация.
– Не удивлюсь, если он и к тебе приставал. Но это дико: линейный корабль, совершающий такой рейс! Не томи меня, что ты ответил ему?
– Я сказал ему, что берусь за эту работу.
Хантер поначалу приняла его слова за шутку и хотела рассмеяться, но, убедившись, что он говорит серьезно, так же серьезно сказала:
– Чему я удивляюсь? Но это, пожалуй, самый яркий образец профанации нашей работы. А ну, рассказывай.
И Джим рассказал ей все, включая версию Спока. Он рад был возможности поговорить с кем либо посторонним. И в заключение спросил:
– Ты что-нибудь слышала о Джордже Мордро?
– Конечно, бог ты мой! Так ты думаешь, что он был на Алефе все это время? Он один из тех, как ты предполагаешь, от кого хотят избавиться, чтобы предотвратить «утечку мозгов»?
Джим недоуменно пожал плечами:
– Расскажи, что ты знаешь о нем?
Хантер когда-то считалась очень талантливым физиком и специализировалась на энергетике поля. Но академическая жизнь была слишком спокойной для нее, и риск научного эксперимента она сменила на риск приключений. Однако окончательно забыть физику так и не смогла – следила за всеми достижениями, особенно в своей любимой области, энергии поля.
– Итак, – начала она, – было две школы физической мысли, и никого не было посередине. Оговорюсь, что «школы» – весьма условное деление, можно их называть и направлениями, и лагерями. Так вот, представители одной школы считали Джорджа Мордро самым гениальным мыслителем со времен Бекеша, если даже не Эйнштейна… Послушай, Джим, ты хочешь пообедать на «Аэрфене» или мы подыщем местечко где-нибудь здесь? А не знаю, по какому графику работаешь ты, но по моему графику – уже позднее время, и я умираю с голоду.
– Я надеялся, что ты прибудешь на «Энтерпрайз», и я смогу представить тебя своему экипажу… А что там насчет второй школы или лагеря?
Она отвернулась в сторону, подумала.
– Мне надо было знать, что отвлекающий маневр против тебя не сработает, – она пожала плечами. – Я не хотела обижать твоего Спока. Но другой лагерь, к которому принадлежал и Спок, в своем подавляющем большинстве считал, что Мордро был сумасшедшим.
– Даже так?
– Даже так. – Но Спок умолчал об этом.
– Правильно сделал. Ты же знаешь, что если он пришел к какому-то мнению, то противоположное мнение считает оскорбительной для себя чепухой.
– А почему ты говоришь о Мордро в прошедшем времени?
– Да как сказать? Просто я так о нем думаю. Года два тому назад он издал пару работ, и отклики на них были… мягко говоря – отрицательные. И в последнее время он что-то издавал, но никто не знал, где он. Мне и в голову не приходило, что он может быть здесь.
– Ты не считаешь возможным, что кто-то решил ему отомстить?
– Не могу представить, зачем и кому это нужно и кто может пойти на это. Ведь он давно уже не представляет из себя какую-то величину в академических кругах. А кроме того, уголовное преследование – не тот путь, по которому идут профессора физики, чтобы дискредитировать своих оппонентов. Слава богу, что хоть это не стало присущей нашей цивилизации особенностью.
– Твое личное мнение о нем?
– Я никогда не встречалась с ним и у меня нет личного мнения о нем.
– Ну а что касается его трудов? Ты полагаешь, что он сумасшедший?
Хантер поиграла уголком своей жилетки, вздохнула.
– Джим… я рассталась с фундаментальной физикой пятнадцать лет тому назад. Я по-прежнему выписываю кое-какие журналы – поддерживаю поверхностную осведомленность. Но я слишком далека от того, чтобы даже правильно угадать ответ на твой вопрос. Этот человек когда-то много и хорошо работал, но это было много лет назад. Что он сейчас – кто это знает?
Какое-то время они прогуливались молча. Потом Хантер поставила точку над их долгим разговором:
– Прости, я ничем не могу тебе помочь. Хотя бы потому, что нельзя сказать что-либо определенное о личности ученого, зная только его работы.
– Да я все понимаю, но я, как утопающий, готов ухватиться и за соломинку, только бы выяснить, почему именно «Энтерпрайз» был выбран для этого дела? Оборвать Спока на завершающей стадии… Итак, капитан, я приглашаю вас на борт своего корабля и на прогулку, и на обед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69