Она знала, что родители настаивали на эвакуации, поскольку их волновала ее безопасность, но какая-то часть ее ощущала, что на самом деле им просто хотелось вновь от нее избавиться, избавиться сразу после того, как ей удалось их найти. А Таринье был невыносим даже более обычного. Еще недавно их подтрунивание друг над другом было игривым и дружелюбным, но его ужасно рассердило то, что он опять остался в стороне от основного действия, что к нему снова отнеслись, как к ребенку, и это вылилось в намеренную агрессию, в потоки отвратительных, болезненных для Мати нападок. Она отвечала ему тем же, и их поведение влияло на прочих детей: они тоже злились, вели себя отвратительно либо впадали в депрессию, так что ссоры на корабле не стихали. На состоянии Калума Бэрда это опять-таки сказывалось не лучшим образом, и Карина Харакамян порхала вокруг, тщетно взывая к миру и спокойствию. Разумеется, когда не пряталась в койке, которую делила с дядей Хафизом.
Что касается Хафиза, то он никак не мог прекратить размышлять над тем, каким же это образом ему удалось настолько потерять голову, чтобы ввязаться в долгое путешествие в компании такого количества ребятни. Отцовских чувств он был лишен, точно так же, как, откровенно говоря, и чувств, которые должен испытывать дядя по отношению к племянникам, — временами было выгодно их демонстрировать, вот и все. А на самом деле хнычущих детишек он на дух не переносил.
Разумеется, тот факт, что детишки не хныкали, некоторым образом выбивал его из колеи. По большей части они вели себя как взрослые, и это не могло не беспокоить. Старшие присматривали за младшими, похоже, это было для них привычным делом, но даже самые маленькие не плакали, только смотрели на него своими огромными глазами, одновременно полными надежды и подозрения.
Возвращение на Мечту вроде бы радовало их, и он был благодарен им за эту радость — благодарность, масштабы которой едва ли соответствовали ситуации. Даже двое молодых линьяри перестали нападать друг на друга и присоединились к общему веселью. Но чем дольше тянулось ожидание прибытия «Прибежища», тем больше нетерпения проявляли дети.
Хафизу не нравилось молчание детей, оно казалось ему недружелюбным. Карине, очевидно, оно нравилось еще меньше. Жалуясь на головную боль, она удалилась в их каюту.
— Малыши, что вас так беспокоит? — набравшись наконец храбрости, спросил Хафиз, испытывая облегчение от того, что ему до сих пор удается держать себя в руках.
— Ну, — сказала Яна, — заняться здесь особо нечем. Думаю, им скучно.
Сама она, судя по тону, была выше какой-то там скуки.
— Скучно? — это понятие было плохо знакомо Хафизу. Будучи баснословно богатым и обладая развитым воображением, можно позволить себе избегать подобных малопривлекательных состояний.
Калум развернулся в командирском кресле и сказал:
— Нам пришлось пожертвовать некоторыми удобствами, чтобы освободить как можно больше места для пассажиров. Например, здесь только один комплект наушников и очков для просмотра видео. Распечатки книг тоже выкинули, а от питательных плиток меня самого уже тошнит. Разумеется, им здесь скучно. А вам — нет?
— Честно говоря, я наслаждаюсь отдыхом, — сказал Хафиз. — И потом, я не так давно женился на моей прекрасной Карине…
— Ах-ах, — сказал Калум, возводя глаза к потолку.
— Ей есть чем себя развлечь: трансы, медитации, постоянный поиск того, что она называет «просветлением», — сказал Хафиз и голосом человека, искренне старающегося помочь, предложил: — Бэрд, может быть, расскажешь детям сказку?
— Лучше уж вы расскажите, Хафиз. Я слишком занят, пытаясь заставить эту птичку лететь, куда надо, — сказал Калум, вновь поворачиваясь к нему спиной.
— Я? Хм-м… — Хафиз огляделся вокруг. — Ну что ж, ладно. Милый мой мальчик, мне понадобится удаленный доступ к корабельному компьютеру.
— Для того чтобы рассказать сказку? — недоверчиво переспросил Калум.
— Аудиовизуальная поддержка, о бывшая страшная жена моего великолепного племянника, — ответил Хафиз и хлопнул в ладоши, — аудиовизуальная поддержка. Все молодые люди, желающие развеять скуку, должны собраться в гидропонном саду, где добрый дядюшка Хафиз предложит им весьма волнующее развлечение. Настолько волнующее, что они позабудут о дурном настроении и раздражении, с их лиц навсегда уйдет выражение неудовольствия, а голоса зазвенят радостью.
— Да, видимо, они будут совершенно очарованы, — сказал Калум.
— Еще мне потребуются питательные плитки и прохладительные напитки, — сказал Хафиз.
— Ну и ну! Я бы приказал шеф-повару и метрдотелю заняться этим лично, но, боюсь, их полностью захватила подготовка к вечернему банкету, — ответил Калум с неприкрытым сарказмом в голосе. Хафиз прекрасно знал, что если ему нужны эти чертовы плитки, то придется самому забирать их из шкафчика для хранения пищи. Репликатор работал, но даже этому устройству требовалось сырье для производства еды, а это сырье занимало куда больше места, чем питательные плитки и емкости для воды.
— Что ж, хорошо, — сказал Хафиз и властным жестом подозвал к себе Яну и Чиуру, которые шли следом за малышами к гидропонному саду. Хафиз надеялся, что скоро они назовут его садом наслаждений. — Девушки, вы сходите со мной туда, где хранится еда, и поможете доставить ее по назначению.
Девочки переглянулись и пожали плечами.
Пилот корабля кхлеви, название которого звучало приблизительно как «Четырнадцать хрусть и два щелк», был ужасно взволнован.
Частично это объяснялось болью в шестой ступне, которая вошла в контакт с пилотом поврежденного челнока, умудрившегося причалить к «Четырнадцати хрусть и два щелк», прежде чем экипаж большого корабля осознал, что и челнок, и его пилот оба заражены чужеродной субстанцией, способной к поеданию членов упомянутого экипажа. После того как данное открытие было совершено, экипаж попытался нейтрализовать зараженный персонал одним из традиционных способов — затоптав их до смерти. К сожалению, это привело к тому, что ноги, клешни и в некоторых случаях прочие нежные части тела вошли в контакт с чужеродной субстанцией.
Пилоту было очень нехорошо, совсем нехорошо, также, как и прочим пострадавшим членам команды, которую теперь с полным на то основанием можно было назвать «командой скелетов». Да, скелетов, а не экзоскелетов: именно экзоскелеты поражались субстанцией в первую очередь.
Высокочастотные крики боли отдавались в мозгу пилота и причиняли ему не меньше неудобств, чем ступня. Он понимал, что от ступни следует избавиться в самом скором времени. Если тянуть с этим, придется расстаться со всей ногой. В отличие от остального экипажа он не принимал особо деятельного участия в затаптывании инфицированного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74