Гроши? Конечно. Но покупателю подсознательно приятно, что пакетик в свободном доступе и не имеет ценника, а если взять общий вес использованных за день рулонов и умножить на средневзвешенную цену проданного за день товара — то, уверяю вас, получится неплохая сумма. Как прибыль за вычетом затрат на рулоны, она, быть может, и несущественна, а вот как недопущенный убыток — очень даже ничего. Называется сия мудрость — бесплатный сервис за счет покупателя. И я не против, ни в качестве детектива, ни как покупатель: удобно? — удобно; не дорого? — нисколько.
Так вот, стоят несколько таких лотков в ряд, на одной витрине, на каждом свой ценник. Отличаются они по цене в разы, а по внешнему виду — не так чтобы очень, хотя и заметно. И стоят-то, как я уже говорил, бок-о-бок! Взял смышленный покупатель дешевых равиолей в пакетик и чуточку притрусил туда тех, что подороже. А на кассе расплатился по единой дешевой цене, которую тебе доверчиво пришлепнули на весах. Работникам ведь, на весах и на кассе, «шкурного», лично их касающегося дела, до этого нет, кто там будет присматриваться? Конечно, всюду имеются свои очевидности: если ты к весам подошел, назвав цену самых дорогих равиолей, внутрь точно никто не заглянет с проверками, потому как нет в подобной махинации коммерческого смысла, а если ты подносишь взвесить полпуда каких-то равиолей и объявляешь их самыми дешевыми — несомненно заглянут и проверят. Но и тогда оценят вприглядку, а не будут переворачивать и рассматривать каждый равиоль… на это и расчет. Более того, хитрый покупатель возьмет чуточку тех, других и третьих и размешает меж «соседей». Если его прихватят — всегда скажет, что брал не глядя, а там так и лежала пересортица. Да еще и обвинит в этом персонал магазина, всех этих мошенников, кровососов, обдирал и обвесчиков… Мое личное открытие — оно не сказать, чтобы открытие для продавцов и менеджеров, на эту Америку они уже ступали… Но я-то вскрыл и придумал контрмеры, а они приняли как реальность, и приспосабливаются к ней! Пишут отчеты, что в результате пересортицы возникли те и иные потери, на такие-то суммы. И пытаются списать по ним те «утруски», которые для них загадка, «посторонние», типа, украденные на этапе поставщик-перевозчик-приемщик-продавец-кассир… Пытаются отслеживать самых хитрожопых покупателей из постоянных, выявить преступную цепочку: кассир-менеджер-весовщик… При этом и сами не упустят случая сдернуть талер-другой в свою пользу… Но поскольку универсам — это очень живой и очень сложный организм, любая атака левой руки на правую ногу, печенки на селезенку, — больно отдается и в голове, и в ягодицах… Поэтому иногда бывает проще обратиться к постороннему знахарю, спихнуть на него ответственность за собственное здоровье. А тот уж пусть лечит, отрабатывает полученные денежки. Или уступит место другому, более опытному шаману.
— Да мы сами знаем, что покупатели «шалят». Мы пресечь этого никак не можем. Либо человека ставить, стоять целый день над ними, но тогда покупатель почти перестает подходить. Либо камеру снять вон оттуда и сюда присобачить, но тогда там площадь в слепой глаз попадет… Да и толку нет от этой камеры, это ж надо в нее одну целый день глядеть и следить…
— Камеры мы слегка переустановим, согласно вашим чаяниям и нашим расчетам. Но здесь такого радикализма вовсе не потребуется, госпожа Лесси. Разведите лотки с равиолями по краям витрины. Все.
— Как это? Погодите… как это — по сторонам? Вот этот…
— Этот как раз на месте оставьте. А другой и третий…
— А-а-а… Понимаю! Тогда они перестанут из одного лотка попадать в другой! Они же не рядом будут стоять!
— И четвертый тоже отодвинуть… Вы как бритвой режете! Только я подумал, а вы уже сказали. — Госпожа Лесси, удачно крашеная блондинка, очень польщена похвалой и оценкой ее сообразительности, но я, на всякий случай, сугубо для отчета, — не то чтобы я не верил в людскую благодарность — вдоволь нафотографировал эти витрины и лотки в их прежнем состоянии, дабы у «местных» не возникло искуса присвоить результаты моей скромной мыслительной деятельности…
— Да. Все гениальное просто. Покупатель уже не побежит с ковшиком в руках на другой конец витрины, специально досыпать дешевые равиоли в дорогие и наоборот, устраивая таким образом искусственную пересортиуцу. Но и вашим сотрудникам уже не удастся ту же пересортицу спихивать на бедовых покупателей. И на весах, по обе стороны их, резко поубавится желающих ошибиться в понимании ценника… Но это еще четверть дела. Вот почему мы с вами, госпожа Лесси, стоим здесь вдвоем, после окончания рабочего дня, и беседуем очень и очень негромко… Не для привата и задушевности, как можно было бы подумать, глядя на вашу эффектную внешность, но исключительно для решения важных производственных проблем, чему вполне может помешать подслушивание со стороны заинтересованных лиц из числа персонала. Для флирта же и тепла мы выберем одну из кофеен в старом городе, но это попозже и если оба захотим.
— Какой вы… напористый молодой человек, господин детектив… С чего это вы взяли, что я соглашусь флиртовать с вами в «одной из кофеен», и вообще где бы то ни было?
С чего, с чего… С того, что она с поводом и без повода крутится подле меня со среды. Укладку сделала посреди недели, неоднократно поправляет ее при мне. Случайность, да? Красные пятна на шее, стоит мне лишь приблизить свою голову к ее голове и понизить голос, обозначить им возможное будущее воркование… С чего я взял… Уж тут-то не ошибусь, хотя я далеко не Бобби Жук с его талантами…
— С того я взял, что вы симпатичная и умная женщина, что дело наше почти завершено, успешно завершено, и нуждается в обмывании чашечкою кофе, и что легкая беседа на приятные и невинные темы уместна в нерабочее время, особенно если учесть, что нравственность каждого из нас вполне защищена семейным положением: я, как и вы, семейный человек, не ветрогон, у меня двое детей.
— Ой, и у меня двое. Ну… с одной стороны вы конечно правы, и в этом нет ничего плохого… А с другой стороны… Вот только что сказать мужу? Он явно не поймет этих ваших объяснений. Впрочем, если хотите, я у него спрошу разрешения. Не возражаете?..
Я не возражаю, но и не верю в обозначенную угрозу, потому что с ее стороны имеет место быть элементарная пробивка: не отступлю, ли, мол, со своими заигрываниями? Нет, эта в миг порозовевшая шейка пока ее не портит и не старит, даже несколько возбуждает, я бы сказал… Сколько ей — тридцать три, тридцать пять? Может, действительно, трахнуть ее для пользы дела?.. Проблем с ухаживанием и продолжением не будет, это очевидно…
— Не возражаю, но и вы ничего никому не говорите. Да и на самом-то деле, что говорить, ведь наше с вами распитие кофе будет частью нашей с вами работы… разве что наиболее приятной ее частью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Так вот, стоят несколько таких лотков в ряд, на одной витрине, на каждом свой ценник. Отличаются они по цене в разы, а по внешнему виду — не так чтобы очень, хотя и заметно. И стоят-то, как я уже говорил, бок-о-бок! Взял смышленный покупатель дешевых равиолей в пакетик и чуточку притрусил туда тех, что подороже. А на кассе расплатился по единой дешевой цене, которую тебе доверчиво пришлепнули на весах. Работникам ведь, на весах и на кассе, «шкурного», лично их касающегося дела, до этого нет, кто там будет присматриваться? Конечно, всюду имеются свои очевидности: если ты к весам подошел, назвав цену самых дорогих равиолей, внутрь точно никто не заглянет с проверками, потому как нет в подобной махинации коммерческого смысла, а если ты подносишь взвесить полпуда каких-то равиолей и объявляешь их самыми дешевыми — несомненно заглянут и проверят. Но и тогда оценят вприглядку, а не будут переворачивать и рассматривать каждый равиоль… на это и расчет. Более того, хитрый покупатель возьмет чуточку тех, других и третьих и размешает меж «соседей». Если его прихватят — всегда скажет, что брал не глядя, а там так и лежала пересортица. Да еще и обвинит в этом персонал магазина, всех этих мошенников, кровососов, обдирал и обвесчиков… Мое личное открытие — оно не сказать, чтобы открытие для продавцов и менеджеров, на эту Америку они уже ступали… Но я-то вскрыл и придумал контрмеры, а они приняли как реальность, и приспосабливаются к ней! Пишут отчеты, что в результате пересортицы возникли те и иные потери, на такие-то суммы. И пытаются списать по ним те «утруски», которые для них загадка, «посторонние», типа, украденные на этапе поставщик-перевозчик-приемщик-продавец-кассир… Пытаются отслеживать самых хитрожопых покупателей из постоянных, выявить преступную цепочку: кассир-менеджер-весовщик… При этом и сами не упустят случая сдернуть талер-другой в свою пользу… Но поскольку универсам — это очень живой и очень сложный организм, любая атака левой руки на правую ногу, печенки на селезенку, — больно отдается и в голове, и в ягодицах… Поэтому иногда бывает проще обратиться к постороннему знахарю, спихнуть на него ответственность за собственное здоровье. А тот уж пусть лечит, отрабатывает полученные денежки. Или уступит место другому, более опытному шаману.
— Да мы сами знаем, что покупатели «шалят». Мы пресечь этого никак не можем. Либо человека ставить, стоять целый день над ними, но тогда покупатель почти перестает подходить. Либо камеру снять вон оттуда и сюда присобачить, но тогда там площадь в слепой глаз попадет… Да и толку нет от этой камеры, это ж надо в нее одну целый день глядеть и следить…
— Камеры мы слегка переустановим, согласно вашим чаяниям и нашим расчетам. Но здесь такого радикализма вовсе не потребуется, госпожа Лесси. Разведите лотки с равиолями по краям витрины. Все.
— Как это? Погодите… как это — по сторонам? Вот этот…
— Этот как раз на месте оставьте. А другой и третий…
— А-а-а… Понимаю! Тогда они перестанут из одного лотка попадать в другой! Они же не рядом будут стоять!
— И четвертый тоже отодвинуть… Вы как бритвой режете! Только я подумал, а вы уже сказали. — Госпожа Лесси, удачно крашеная блондинка, очень польщена похвалой и оценкой ее сообразительности, но я, на всякий случай, сугубо для отчета, — не то чтобы я не верил в людскую благодарность — вдоволь нафотографировал эти витрины и лотки в их прежнем состоянии, дабы у «местных» не возникло искуса присвоить результаты моей скромной мыслительной деятельности…
— Да. Все гениальное просто. Покупатель уже не побежит с ковшиком в руках на другой конец витрины, специально досыпать дешевые равиоли в дорогие и наоборот, устраивая таким образом искусственную пересортиуцу. Но и вашим сотрудникам уже не удастся ту же пересортицу спихивать на бедовых покупателей. И на весах, по обе стороны их, резко поубавится желающих ошибиться в понимании ценника… Но это еще четверть дела. Вот почему мы с вами, госпожа Лесси, стоим здесь вдвоем, после окончания рабочего дня, и беседуем очень и очень негромко… Не для привата и задушевности, как можно было бы подумать, глядя на вашу эффектную внешность, но исключительно для решения важных производственных проблем, чему вполне может помешать подслушивание со стороны заинтересованных лиц из числа персонала. Для флирта же и тепла мы выберем одну из кофеен в старом городе, но это попозже и если оба захотим.
— Какой вы… напористый молодой человек, господин детектив… С чего это вы взяли, что я соглашусь флиртовать с вами в «одной из кофеен», и вообще где бы то ни было?
С чего, с чего… С того, что она с поводом и без повода крутится подле меня со среды. Укладку сделала посреди недели, неоднократно поправляет ее при мне. Случайность, да? Красные пятна на шее, стоит мне лишь приблизить свою голову к ее голове и понизить голос, обозначить им возможное будущее воркование… С чего я взял… Уж тут-то не ошибусь, хотя я далеко не Бобби Жук с его талантами…
— С того я взял, что вы симпатичная и умная женщина, что дело наше почти завершено, успешно завершено, и нуждается в обмывании чашечкою кофе, и что легкая беседа на приятные и невинные темы уместна в нерабочее время, особенно если учесть, что нравственность каждого из нас вполне защищена семейным положением: я, как и вы, семейный человек, не ветрогон, у меня двое детей.
— Ой, и у меня двое. Ну… с одной стороны вы конечно правы, и в этом нет ничего плохого… А с другой стороны… Вот только что сказать мужу? Он явно не поймет этих ваших объяснений. Впрочем, если хотите, я у него спрошу разрешения. Не возражаете?..
Я не возражаю, но и не верю в обозначенную угрозу, потому что с ее стороны имеет место быть элементарная пробивка: не отступлю, ли, мол, со своими заигрываниями? Нет, эта в миг порозовевшая шейка пока ее не портит и не старит, даже несколько возбуждает, я бы сказал… Сколько ей — тридцать три, тридцать пять? Может, действительно, трахнуть ее для пользы дела?.. Проблем с ухаживанием и продолжением не будет, это очевидно…
— Не возражаю, но и вы ничего никому не говорите. Да и на самом-то деле, что говорить, ведь наше с вами распитие кофе будет частью нашей с вами работы… разве что наиболее приятной ее частью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108