Приподнялась - и стала медленно опускаться, кряхтя от удовольствия. Накрыв Ивана Кузьмича пышной грудью, горячо дыша, покрыла его лицо мелкими поцелуями...
* * *
Когда Григорьев вернулся к зарубежным друзьям, он не испытывал ни малейшего угрызения совести, что изменяет жене.
“Что же я, поститься должен, если у нее там все болит? Пусть лечится, если не хочет, чтобы я вожжался с другими бабами. Вон как они меня любят! - самодовольно рассуждал он. - Вот Алена - классно знает свое дело! И трудиться не надо”.
После его возвращения дружеский пир разгорелся с новой силой, хотя отдельные члены компании периодически отлучались - для прохождения процедур.
Разговор в основном вертелся вокруг предстоящей охоты, но наиболее настойчивые просители продолжали осаждать Григорьева, стараясь выбить для своих партий побольше финансовых средств. “Вот попрошайки ненасытные!” - презрительно думал Иван Кузьмич, с приветливой улыбкой выслушивая просьбы. - Сколько ни дашь - все улетучивается как в прорву. Воруют, что ли? Но придется давать, ведь за этим только и приехали. Наплевать им на мировую революцию!”
Заядлых охотников между ними почти не было - наоборот, большинство любили животных и не понимали тех, кто питал страсть к этой узаконенной форме убийства. Поляк Вацек держал дома очаровательного малого пуделя, любимца всей семьи, и отрицательно относился к охоте.
- Неужели вам не жалко убивать беззащитных животных? Что за удовольствие? - поинтересовался он за столом.
- А чего их жалеть, - ответил как организатор Иван Кузьмич, - все равно отстреляют. Не мы, так другие охотники - в сезон. Охота - царское развлечение, всем известно.
Но мысли его вились далеко от охоты - он с сожалением думал об испорченных отношениях с женой. “Неужто конец пришел нашей долгой, спокойной семейной жизни? И в чем причина? - пытался он разобраться, проанализировать ситуацию и найти выход. - Вера стала совсем не такая, как раньше. Внешне незаметно - все та же “ягодка”, но ведет себя со мной намного хуже. Прежде не была такой неласковой, раздражительной...”
Он пытался взвалить вину на нее, но по зрелом размышлении почувствовал, что не прав. У нее добрый, отзывчивый характер, и, если сердится, значит, есть тому серьезная причина. Себя он считал непогрешимым. “Это все родственнички! - раздраженно заключил он, обиженно поджав губы. - Варвара плохо влияет! Вера и раньше на меня из-за нее дулась, а стоило ей переехать в Москву - все перекосилось. Всегда я знал, что Верино внимание и забота будут делиться между Светой и младшей сестрой, а мне ничего не достанется. Как в воду смотрел! Нет, родственники - это стихийное бедствие”.
* * *
На следующей неделе Иван Кузьмич, выдержав два дня “холодной войны” в семье, решил сделать попытку примирения. Вернувшись с охоты вполне удовлетворенный и в хорошем настроении, он не форсировал объяснения с женой - выжидал, надеялся: сама не выдержит, и все у них потечет как бывало.
Но разочарование и обида, овладевшие Верой Петровной, вкупе с продолжающимся недомоганием охладили ее чувства к мужу, а неискренности, фальши не принимала ее честная душа. Она с ним почти не разговаривала, отделывалась короткими репликами.
Зная, как раньше Вера любила совместные обеды, он позвонил домой, сообщил - сможет приехать пораньше, составить им со Светой компанию. И не ошибся: ее, видно, тоже тяготит их размолвка - откликнулась приветливо.
- Вот и хорошо. Только приезжай к трем - Света полпятого должна быть в консерватории.
По дороге домой Григорьев обдумывал, с чего бы начать общий разговор, чтобы создать благоприятную атмосферу семейного согласия. Зная, что жена, когда сердится, встречать его не выходит, Иван Кузьмич своим ключом открыл дверь, сбросил дубленку и, наскоро умывшись, вошел в столовую с самой широкой, лучезарной улыбкой, на какую был способен: знал, что она до сих пор его красит.
Вера Петровна и Света ждали его за накрытым столом, спокойно о чем-то беседуя; увидев его, сразу замолкли.
- Папочка! Как хорошо, что ты приехал! - радостно улыбнулась ему дочь. - Мы с тобой последнее время очень редко видимся. Я уж решила, что тебе совсем не до нас - весь в государственных делах! - И сделала забавную гримасу передразнив: надула щеки, высокомерно поджала губы.
- А вот ты и не права! - весело возразил Иван Кузьмич, усаживаясь за стол. - Надоели мне эти дела хуже горькой редьки! Никогда их не переделаешь. Так вдруг захотелось побыть с вами, поговорить о семейных делах, узнать, что у вас на уме да на сердце. А то и не заметим, как отдалимся друг от друга. - И со значением посмотрел на молча внимавшую ему супругу.
Вера Петровна, хорошо изучив мужа за долгие годы совместной жизни, поняла, что он ищет пути к примирению, и ей это было приятно. “Может, что-то до него дошло? - думала с надеждой. - Может, изменится? Ведь он умный и меня любит. Просто зазнался и распустился”.
- Ну давайте обедать! - Она бросила на мужа потеплевший взгляд. - А то Света на занятия опоздает.
Она встала, принесла из кухни супницу под крышкой с горячим супом и стала разливать его по тарелкам.
* * *
- А почему я Мишу последнее время у тебя не встречаю? - как бы между прочим осведомился Иван Кузьмич перед десертом. - Вы часом не поссорились?
- Напрасно надеешься, у нас с ним все о'кей, - весело откликнулась Света. - Просто ты всегда слишком поздно возвращаешься домой. Миша сейчас в отъезде - помогает что-то расследовать.
- Зря ты на меня нападаешь. Я же говорил - ничего против него не имею, даже против его татарской, фамилии. - И добродушно посмотрел на дочь. - Кстати, почему у него такая странная фамилия - Юсупов? Он разве татарин? Вроде не похож... блондин.
- Никакой он не татарин; разве в седьмом колене! - запальчиво возразила Света. - Маме рассказывала, а тебя я практически не вижу.
- Ну и что ты рассказывала о нем маме? Мне тоже интересно знать, - миролюбиво попросил он. - Поверь, я не виноват, что поздно прихожу домой.
- А у него отец - древнейшего русского рода Юсуповых, - кажется, отдаленно татарского происхождения. Зато мать - чистокровная русская, из столбовых дворян Стрешневых, - не без удовольствия доложила отцу Света. - Я их родословную видела. Так что жених твоей дочери - потомственный аристократ, чем очень гордится.
Григорьев не без любопытства взглянул на дочь - неприятно удивленный, он ничем этого не выдал. “Парень-то не пролетарского происхождения. Хотя это сейчас и не так важно, как раньше. Но дочка какова? Гордится, что ее жених голубых кровей; не чурается класса эксплуататоров. И чему их в комсомоле учат?” Но вслух так же добродушно произнес:
- Хорошо все-таки, что не татарин. Он что, из тех Юсуповых, чей князек Распутина утопил? Хорошее дело для России сделал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108