Да если бы она и не слышала ни слова из того, что говорил Майкл, то могла бы понять смысл этого рассказа по трагическому лицу старого Сета. Старик сидел, молча и не двигаясь, у открытого окна, с глазами, пристально устремленными на яблоню в бело-розовом облаке цветов.
Когда Майкл закончил, Хилдред быстро подняла голову и распрямила свои тонкие плечи.
– В этом отчете нет ничего, чего бы мы не слышали по тому или иному поводу раньше, – сказала она. – Однако не мешает нам восстановить все это сейчас в памяти. Мы все знаем уже в течение нескольких дней, что наша семья исчерпала до конца все свои ресурсы. Вы, вероятно, все знаете, что я предвидела это уже давно.
Сет Кэрью обернулся и протянул в ее сторону руку.
– Не подчеркивай этого, Хилдред, – жалобно произнес он, – ты могла бы немного пощадить нас!
Она бросила на него быстрый взгляд.
– Я не буду останавливаться на этом, Сет, – ответила она. – Я говорю только, что предвидела кризис такого рода с той минуты, как впервые было упомянуто об этом нефтяном деле. Я была против с самого начала. Я не вложила в него своих денег – и не дала на него денег Грэс. И мы сохранили эти деньги. Их не так много, но они дадут нам возможность выйти из нашего критического положения, если мы будем действовать разумно.
Эльза снова услышала тот же тихий смех Сета Кэрью. Она бегло взглянула на старика. Его глаза все еще были устремлены на яблоню, но в углах рта змеилась ироническая улыбка.
Хилдред сообщила подробнее о денежных суммах, лежавших в банке на ее имя и имя Грэс, и сделала приблизительный расчет возможной выручки от продажи домашних вещей и небольшого количества скота, еще оставшегося во владении Сета Кэрью. Но Эльза не в состоянии была выслушивать то, что говорила Хилдред, Она ни о чем не могла думать, кроме выражения окаменевшего лица Сета Кэрью. Хилдред могла говорить все, что ей было угодно, о способах вывести семью из критического положения. Но для Сета Кэрью, чувствовала Эльза, не было выхода из кризиса. Он всю свою жизнь отдал на то, что было здесь, в этом месте, его душу целиком поглотила эта земля, которая больше не принадлежала ему.
– Мы с Грэс говорили о будущем, – продолжала Хилдред своим жестким, ровным тоном. – Мы говорили затем об этом с Нелли и девушками. Мы не можем оставаться здесь – вы все это понимаете. Но мы не входим в обсуждение вопроса о возможности вернуть владения, принадлежавшие семье. Есть нечто более важное, чем это. – Она откашлялась и дотронулась до губ своими длинными пальцами. – Мы не можем позволить мальчикам Нелли, – и могут быть другие дети, о которых тоже надо будет подумать, – мы не можем позволить им вырасти с именем Кэрью, когда это имя стало в этой местности тем, что из него сделали наши мужчины.
Ее голос теперь звенел, как сталь. Никто не пошевелился и не отважился заговорить, кроме Сета Кэрью, но и он только обвел всех взглядом и поднял руку слабым протестующим жестом.
– Разрешите мне сказать все, что я должна сказать, Сет, – продолжала Хилдред еще более решительным тоном. – Когда Питер навлек позор…
Сет вскочил, весь дрожа, со сверкающими глазами.
– Довольно! Я не позволю этого! – закричал он. – Можешь говорить все, что хочешь, о живых, но не трогай мертвых!
Бэлис встал и обнял рукой отца.
– Сядь, отец, – ласково сказал он, усаживая его в кресло.
Когда они опять сели, Хилдред продолжала:
– Из уважения к твоим чувствам, Сет, я исполню твое желание. Но я должна тебе сказать, что все в окрестностях знают правду о смерти Питера, давно уже знают.
– И пусть знают, черт бы их побрал! – произнес Сет.
Хилдред продолжала, как ни в чем не бывало:
– Майкл никогда не делал тайны из своих похождений. Нам нет необходимости говорить о нем. Но Джоэлю не повредит узнать, что его имя очень часто упоминается в связи с именем жены Акселя Фосберга.
Эльза видела, как Джоэль покраснел до корней волос. Даже для нее эта пытка становилась невыносимой.
Но в Хилдред, казалось, ни к кому не осталось жалости.
– Мы все знаем, что говорилось о Бэлисе и жене Брэзелла. Я не спрашиваю, лежит ли на Бэлисе моральная вина в смерти Нэта Брэзелла, и не желаю знать.
Все, что я хочу сказать, это то, что я не могу вынести мысли о дальнейшем пребывании в тех местах, где подобным вещам верят и говорят о них открыто.
– Вы взвинчиваете себя совершенно напрасно, тетя Хилдред, – нетерпеливо прервал ее Бэлис, подняв на нее глаза. – То, что говорят обо мне, не может…
Но с Хилдред нельзя было спорить.
– Нелли с детьми и Ада сейчас же поедут в Техас, как только Майкл и брат Нелли найдут там для них пристанище. Мы с Грэс последуем за ними немедленно после того, как приведем в порядок свои денежные дела. Что делать Флоренс и Мейлону, пусть они решают сами. Сет согласился сопровождать Грэс и меня. Я хотела бы знать, что намерены делать Джоэль и Бэлис. Когда это будет выяснено, можно будет приступить к выполнению наших планов.
Когда Хилред говорила, перед глазами Эльзы пронеслось видение Кэрью, проходивших как бы церемониальным шествием с отдаленнейших времен, – блестящее зрелище лихого рыцарства и романтических безумств. Сейчас приостановившееся было шествие опять пришло в движение. Внезапный страх овладел ее сердцем и невольно оттолкнул ее от Хилдред.
– Во-первых, Бэлис, – сказала та, помолчав, – мы надеемся, я не хочу этого скрывать, Бэлис, что ты отправишься с нами. Нашему роду всегда удавалось от разорения перейти к новому расцвету на новом месте. Тебе здесь ничего не осталось, Бэлис, кроме нищеты и презрения. И ничего, кроме унижения, для Эльзы. Я нисколько не сомневаюсь в твоем решении, раз выход представляется сам собой. Права ли я?
На несколько мгновений нависло тяжелое молчание. Бэлис, казалось, искал ответа. В эту минуту ряд картин прошлого внезапно промелькнул в мозгу Эльзы: жаркий, сверкающий августовский день с запахом пыли и сена на верхушке сеновала и блестящий экипаж, въезжающий внизу во двор Бауэрсов; темный ноябрьский день, десять лет назад, когда она принесла образцы вязанья матери женщинам Кэрью и сидела на стуле, вся пылая под холодным взглядом Ады Кэрью. «А вы сами носите такие чулки, Эльза?»…
Душный летний вечер и женщины Кэрью, принимающие с высокомерной покровительственной любезностью своих скромных гостей в большом сарае; затем тяжелое утро в этой самой комнате, где она выдержала их прохладный прием, когда стала женой Бэлиса. Эти самые люди теперь хотели, чтобы она отправилась с ними, разделила их позор и бежала вместе с ними в новую жизнь.
Бэлис начал говорить, но Эльза почувствовала, что невольно поднимается со стула и стоит на какой-то невообразимо шаткой и открытой всем взорам высоте перед Хилдред, Адой, Нелли, Флоренс и Грэс, перед Майклом, Бэлисом, Джоэлем, и перед Сетом Кэрью, их отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Когда Майкл закончил, Хилдред быстро подняла голову и распрямила свои тонкие плечи.
– В этом отчете нет ничего, чего бы мы не слышали по тому или иному поводу раньше, – сказала она. – Однако не мешает нам восстановить все это сейчас в памяти. Мы все знаем уже в течение нескольких дней, что наша семья исчерпала до конца все свои ресурсы. Вы, вероятно, все знаете, что я предвидела это уже давно.
Сет Кэрью обернулся и протянул в ее сторону руку.
– Не подчеркивай этого, Хилдред, – жалобно произнес он, – ты могла бы немного пощадить нас!
Она бросила на него быстрый взгляд.
– Я не буду останавливаться на этом, Сет, – ответила она. – Я говорю только, что предвидела кризис такого рода с той минуты, как впервые было упомянуто об этом нефтяном деле. Я была против с самого начала. Я не вложила в него своих денег – и не дала на него денег Грэс. И мы сохранили эти деньги. Их не так много, но они дадут нам возможность выйти из нашего критического положения, если мы будем действовать разумно.
Эльза снова услышала тот же тихий смех Сета Кэрью. Она бегло взглянула на старика. Его глаза все еще были устремлены на яблоню, но в углах рта змеилась ироническая улыбка.
Хилдред сообщила подробнее о денежных суммах, лежавших в банке на ее имя и имя Грэс, и сделала приблизительный расчет возможной выручки от продажи домашних вещей и небольшого количества скота, еще оставшегося во владении Сета Кэрью. Но Эльза не в состоянии была выслушивать то, что говорила Хилдред, Она ни о чем не могла думать, кроме выражения окаменевшего лица Сета Кэрью. Хилдред могла говорить все, что ей было угодно, о способах вывести семью из критического положения. Но для Сета Кэрью, чувствовала Эльза, не было выхода из кризиса. Он всю свою жизнь отдал на то, что было здесь, в этом месте, его душу целиком поглотила эта земля, которая больше не принадлежала ему.
– Мы с Грэс говорили о будущем, – продолжала Хилдред своим жестким, ровным тоном. – Мы говорили затем об этом с Нелли и девушками. Мы не можем оставаться здесь – вы все это понимаете. Но мы не входим в обсуждение вопроса о возможности вернуть владения, принадлежавшие семье. Есть нечто более важное, чем это. – Она откашлялась и дотронулась до губ своими длинными пальцами. – Мы не можем позволить мальчикам Нелли, – и могут быть другие дети, о которых тоже надо будет подумать, – мы не можем позволить им вырасти с именем Кэрью, когда это имя стало в этой местности тем, что из него сделали наши мужчины.
Ее голос теперь звенел, как сталь. Никто не пошевелился и не отважился заговорить, кроме Сета Кэрью, но и он только обвел всех взглядом и поднял руку слабым протестующим жестом.
– Разрешите мне сказать все, что я должна сказать, Сет, – продолжала Хилдред еще более решительным тоном. – Когда Питер навлек позор…
Сет вскочил, весь дрожа, со сверкающими глазами.
– Довольно! Я не позволю этого! – закричал он. – Можешь говорить все, что хочешь, о живых, но не трогай мертвых!
Бэлис встал и обнял рукой отца.
– Сядь, отец, – ласково сказал он, усаживая его в кресло.
Когда они опять сели, Хилдред продолжала:
– Из уважения к твоим чувствам, Сет, я исполню твое желание. Но я должна тебе сказать, что все в окрестностях знают правду о смерти Питера, давно уже знают.
– И пусть знают, черт бы их побрал! – произнес Сет.
Хилдред продолжала, как ни в чем не бывало:
– Майкл никогда не делал тайны из своих похождений. Нам нет необходимости говорить о нем. Но Джоэлю не повредит узнать, что его имя очень часто упоминается в связи с именем жены Акселя Фосберга.
Эльза видела, как Джоэль покраснел до корней волос. Даже для нее эта пытка становилась невыносимой.
Но в Хилдред, казалось, ни к кому не осталось жалости.
– Мы все знаем, что говорилось о Бэлисе и жене Брэзелла. Я не спрашиваю, лежит ли на Бэлисе моральная вина в смерти Нэта Брэзелла, и не желаю знать.
Все, что я хочу сказать, это то, что я не могу вынести мысли о дальнейшем пребывании в тех местах, где подобным вещам верят и говорят о них открыто.
– Вы взвинчиваете себя совершенно напрасно, тетя Хилдред, – нетерпеливо прервал ее Бэлис, подняв на нее глаза. – То, что говорят обо мне, не может…
Но с Хилдред нельзя было спорить.
– Нелли с детьми и Ада сейчас же поедут в Техас, как только Майкл и брат Нелли найдут там для них пристанище. Мы с Грэс последуем за ними немедленно после того, как приведем в порядок свои денежные дела. Что делать Флоренс и Мейлону, пусть они решают сами. Сет согласился сопровождать Грэс и меня. Я хотела бы знать, что намерены делать Джоэль и Бэлис. Когда это будет выяснено, можно будет приступить к выполнению наших планов.
Когда Хилред говорила, перед глазами Эльзы пронеслось видение Кэрью, проходивших как бы церемониальным шествием с отдаленнейших времен, – блестящее зрелище лихого рыцарства и романтических безумств. Сейчас приостановившееся было шествие опять пришло в движение. Внезапный страх овладел ее сердцем и невольно оттолкнул ее от Хилдред.
– Во-первых, Бэлис, – сказала та, помолчав, – мы надеемся, я не хочу этого скрывать, Бэлис, что ты отправишься с нами. Нашему роду всегда удавалось от разорения перейти к новому расцвету на новом месте. Тебе здесь ничего не осталось, Бэлис, кроме нищеты и презрения. И ничего, кроме унижения, для Эльзы. Я нисколько не сомневаюсь в твоем решении, раз выход представляется сам собой. Права ли я?
На несколько мгновений нависло тяжелое молчание. Бэлис, казалось, искал ответа. В эту минуту ряд картин прошлого внезапно промелькнул в мозгу Эльзы: жаркий, сверкающий августовский день с запахом пыли и сена на верхушке сеновала и блестящий экипаж, въезжающий внизу во двор Бауэрсов; темный ноябрьский день, десять лет назад, когда она принесла образцы вязанья матери женщинам Кэрью и сидела на стуле, вся пылая под холодным взглядом Ады Кэрью. «А вы сами носите такие чулки, Эльза?»…
Душный летний вечер и женщины Кэрью, принимающие с высокомерной покровительственной любезностью своих скромных гостей в большом сарае; затем тяжелое утро в этой самой комнате, где она выдержала их прохладный прием, когда стала женой Бэлиса. Эти самые люди теперь хотели, чтобы она отправилась с ними, разделила их позор и бежала вместе с ними в новую жизнь.
Бэлис начал говорить, но Эльза почувствовала, что невольно поднимается со стула и стоит на какой-то невообразимо шаткой и открытой всем взорам высоте перед Хилдред, Адой, Нелли, Флоренс и Грэс, перед Майклом, Бэлисом, Джоэлем, и перед Сетом Кэрью, их отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63