сказала она, и в ее голосе звучали живость, веселье и удовлетворенность хозяйки.
– Стив, Фред, пожалуйста! – крикнула она. – Садитесь, миссис Филлипс! Иди же, Леон! Эльза, сними картошку с плиты.
Говоря это, мать поворачивала жестяной рефлектор на стенной лампе так, чтобы свет падал прямо на стол. Эльза уже давно перестала находить удовольствие в созерцании своей физиономии в кривом зеркале рефлектора, но Леон все еще строил гримасы, смотрясь в него.
– Принеси-ка сюда лампу из гостиной, папаша! – сказала миссис Бауэрс. – Не понимаю, почему бы нам не освещать прилично нашу комнату по воскресеньям?
Иногда в голосе миссис Бауэрс звучала жалобная нотка, как будто она ожидала только неохотного исполнения желаний со стороны тех, к кому она обращалась.
Наконец, все уселись, и Леон с видом жертвы произнес молитву, торопливо и глухо бормоча слова. После этого отец Эльзы начал снова посмеиваться, указывая дяде Фреду его ошибки в игре. Дядя Фред был совсем подавлен своим поражением. Он тряс головой и, как заметила Эльза, казался очень старым и усталым. Как бы его тоже не нашли в один прекрасный день мертвым в поле или около столба изгороди над неоконченной работой.
– Говорят, будто Флоренс Кэрью в январе выходит замуж за Мейлона Брина, – сообщила старая Сара Филлипс.
Стив Бауэрс перестал изводить дядю Фреда и прислушался к сплетням старухи.
– Флоренс Кэрью выходит замуж за банкира? – с изумлением воскликнул он. – Как так? Да ведь Флоренс еще девочка!
– Достаточно взрослая, мне думается, – перебила его мать Эльзы. – Года на два старше Бэлиса, а ему… – обернулась она к Эльзе.
– Девятнадцать, – подсказала та.
– Да, я знаю это, – произнес отец, – да Мейлону-то Брину за сорок, черт возьми!
Мать Эльзы улыбнулась кривой, жесткой улыбкой и сказала:
– Стив Бауэрс, ты никогда не допускаешь, что другие люди могут действовать не так, как ты. Кэрью умеют выдвигаться в свете, и если Сет Кэрью выдаст свою дочь замуж за банкира из Сендауэра, то это все равно, что…
– Ух, маменька! – перебил отец. – Ты всегда говоришь так, как будто имеешь зуб против этих Кэрью. А какой вред они нам сделали? И, право, я желаю этому старому тунеядцу, Мейлону Брину, полного счастья, если только это правда…
– О, это правда, наверняка! – пропищала старая Сара.
Но Стив Бауэрс продолжал:
– Если бы я не получил ссуды от Брина этим летом, Рифу пришлось бы надсаживаться сейчас у нас на ферме, а не учиться в юридической школе в Миннеаполисе.
– В то время, как молодой Бэлис околачивается у себя дома, – заметила мать, и Эльза увидела, что приподнятое хлопотами об ужине настроение ее матери перешло теперь снова в недовольство жизнью.
– Да нам-то какое до этого дело? – возразил с легким нетерпением отец.
Дядя Фред уставился в свою тарелку, а затем, наморщив высокий и узкий лоб, сказал:
– Я подозреваю, что сегодня ранним утром кое-что важное произошло в большом доме, хотя, впрочем, это тоже не наше дело.
Отец украдкой взглянул на мать. Ему было решительно все равно, что бы ни пришло в голову Кэрью. И все-таки он спросил:
– Что такое? В чем дело, Фред?
– Утром я встретил на дороге их работника, Дэва Миллера, – продолжал дядя Фред. – Оказывается, мисс Хилдред уехала сегодня еще до рассвета в серой повозке по Гэрлейской дороге. А когда солнце взошло, она вернулась, и рядом с ней на сиденье сидел он, не способный…
– Он? Кто, Фред? – прервала мать Эльзы.
– Кто? – обернувшись к ней, ворчливо переспросил дядя Фред. – Да разве я не сказал, кто? Кто же это мог быть? Сет уехал в Миннеаполис, никто не знает зачем. И это не мог быть мальчик Сета, Майкл, потому что он не дома, а в школе. Точно так же и не молодой Бэлис. Так кому же быть, как не Питеру Кэрью?
– Ну, конечно! Что же случилось? – ахнула мать Эльзы.
– Да многое, я думаю, – решил дядя Фред. – Мисс Хилдред подцепила его где-нибудь на дороге в Гэрли и притащила домой. Дэв Миллер рассказывал, что сама Грэс, жена Питера, выскочила из дома и повела его в комнаты. Однако Дэв говорит, что Питера в прошлую ночь вовсе не было в Гэрли, потому что Дэв сам был там и не видел за весь вечер ни следа Кэрью. Можете сами строить какие угодно предположения.
Он значительно пожевал губами, перекосив свое худощавое лицо.
– К югу от Гэрли, бьюсь об заклад! – воскликнул, забываясь на миг, отец. – К югу, с этой сворой цыганских собак, бьюсь на доллар, с их…
– Прикуси-ка язык, папаша! – спокойно сказала мать.
Дядя Фред усмехнулся с видом человека, знающего, в чем дело, и продолжал:
– Уж будьте покойны, что он там побывал. Мало того, Грэс и Хилдред обе знают это и стараются скрыть. Сегодня утром все они были в церкви в Сендауэре – две старших и две младших. Дэв говорит, что когда они вернулись оттуда домой, Питер был на дворе и осматривал своих лошадей, и он был свеж, как только что снесенное яичко, как будто ничего худого и не было. Грэс и Хилдред подошли и поцеловали его, точно на свадьбе. Так вот и рассказывал Дэв.
Сара Филлипс перевела разговор на Нэта Брэзелла и Фанни Ипсмиллер, которые купили дом Нилса Лендквиста. Эльза слушала разговор, но его звуки терялись для нее из-за мыслей о Питере Кэрью и о темных намеках дяди Фреда на то, как этот Питер провел прошлую ночь. В сознании Эльзы Питер Кэрью постепенно вырос в мрачную великолепную фигуру, благодаря толкам о нем в доме вообще и за столом. Питер Кэрью был бронзовый и массивный, и, казалось, что он всегда смеется. Он ездил верхом, как никто другой в округе. Он часто проезжал верхом мимо Бауэрсов, направляясь в Стендауэр или в Гэрли. И всегда останавливался поболтать с кем придется. Однажды, когда Эльза бродила по канаве около дороги, Питер Кэрью показался на своем чудесном, нервном буром коне и крикнул: «Осторожнее, маленькая девочка, не то промочишь ножки!». Эльза посмотрела на него в упор и ответила: «Я и хочу промочить ноги!». Тогда он расхохотался и, удаляясь, помахал ей, все еще смеясь на славу. Эльза сгорала от стыда и злилась на свою глупость, когда обдумывала все наедине, но потом, когда она вспоминала о Питере Кэрью, ей казалось, что он лишь немного проскакал по дороге, а затем поднялся на воздух и помчался среди голубовато-белых кучевых облаков, которые были в тот день на небе.
В мрачный субботний день в конце ноября Эльза проезжала через Эльдерскую балку в старом бауэрском тарантасе. Вороны, собираясь черными зловещими стаями, каркали среди оголенных полей, и мертвые листья, тихие и плоские, поблескивали со дна дождевых луж и в канавах вдоль дороги. В начале осени мать Эльзы выписала из города вязальную машину в надежде снабжать своих соседей шерстяными чулками, носками и вязаными шарфами, чтобы иметь лишние деньжонки при поездках в Сендауэр или Гэрли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Стив, Фред, пожалуйста! – крикнула она. – Садитесь, миссис Филлипс! Иди же, Леон! Эльза, сними картошку с плиты.
Говоря это, мать поворачивала жестяной рефлектор на стенной лампе так, чтобы свет падал прямо на стол. Эльза уже давно перестала находить удовольствие в созерцании своей физиономии в кривом зеркале рефлектора, но Леон все еще строил гримасы, смотрясь в него.
– Принеси-ка сюда лампу из гостиной, папаша! – сказала миссис Бауэрс. – Не понимаю, почему бы нам не освещать прилично нашу комнату по воскресеньям?
Иногда в голосе миссис Бауэрс звучала жалобная нотка, как будто она ожидала только неохотного исполнения желаний со стороны тех, к кому она обращалась.
Наконец, все уселись, и Леон с видом жертвы произнес молитву, торопливо и глухо бормоча слова. После этого отец Эльзы начал снова посмеиваться, указывая дяде Фреду его ошибки в игре. Дядя Фред был совсем подавлен своим поражением. Он тряс головой и, как заметила Эльза, казался очень старым и усталым. Как бы его тоже не нашли в один прекрасный день мертвым в поле или около столба изгороди над неоконченной работой.
– Говорят, будто Флоренс Кэрью в январе выходит замуж за Мейлона Брина, – сообщила старая Сара Филлипс.
Стив Бауэрс перестал изводить дядю Фреда и прислушался к сплетням старухи.
– Флоренс Кэрью выходит замуж за банкира? – с изумлением воскликнул он. – Как так? Да ведь Флоренс еще девочка!
– Достаточно взрослая, мне думается, – перебила его мать Эльзы. – Года на два старше Бэлиса, а ему… – обернулась она к Эльзе.
– Девятнадцать, – подсказала та.
– Да, я знаю это, – произнес отец, – да Мейлону-то Брину за сорок, черт возьми!
Мать Эльзы улыбнулась кривой, жесткой улыбкой и сказала:
– Стив Бауэрс, ты никогда не допускаешь, что другие люди могут действовать не так, как ты. Кэрью умеют выдвигаться в свете, и если Сет Кэрью выдаст свою дочь замуж за банкира из Сендауэра, то это все равно, что…
– Ух, маменька! – перебил отец. – Ты всегда говоришь так, как будто имеешь зуб против этих Кэрью. А какой вред они нам сделали? И, право, я желаю этому старому тунеядцу, Мейлону Брину, полного счастья, если только это правда…
– О, это правда, наверняка! – пропищала старая Сара.
Но Стив Бауэрс продолжал:
– Если бы я не получил ссуды от Брина этим летом, Рифу пришлось бы надсаживаться сейчас у нас на ферме, а не учиться в юридической школе в Миннеаполисе.
– В то время, как молодой Бэлис околачивается у себя дома, – заметила мать, и Эльза увидела, что приподнятое хлопотами об ужине настроение ее матери перешло теперь снова в недовольство жизнью.
– Да нам-то какое до этого дело? – возразил с легким нетерпением отец.
Дядя Фред уставился в свою тарелку, а затем, наморщив высокий и узкий лоб, сказал:
– Я подозреваю, что сегодня ранним утром кое-что важное произошло в большом доме, хотя, впрочем, это тоже не наше дело.
Отец украдкой взглянул на мать. Ему было решительно все равно, что бы ни пришло в голову Кэрью. И все-таки он спросил:
– Что такое? В чем дело, Фред?
– Утром я встретил на дороге их работника, Дэва Миллера, – продолжал дядя Фред. – Оказывается, мисс Хилдред уехала сегодня еще до рассвета в серой повозке по Гэрлейской дороге. А когда солнце взошло, она вернулась, и рядом с ней на сиденье сидел он, не способный…
– Он? Кто, Фред? – прервала мать Эльзы.
– Кто? – обернувшись к ней, ворчливо переспросил дядя Фред. – Да разве я не сказал, кто? Кто же это мог быть? Сет уехал в Миннеаполис, никто не знает зачем. И это не мог быть мальчик Сета, Майкл, потому что он не дома, а в школе. Точно так же и не молодой Бэлис. Так кому же быть, как не Питеру Кэрью?
– Ну, конечно! Что же случилось? – ахнула мать Эльзы.
– Да многое, я думаю, – решил дядя Фред. – Мисс Хилдред подцепила его где-нибудь на дороге в Гэрли и притащила домой. Дэв Миллер рассказывал, что сама Грэс, жена Питера, выскочила из дома и повела его в комнаты. Однако Дэв говорит, что Питера в прошлую ночь вовсе не было в Гэрли, потому что Дэв сам был там и не видел за весь вечер ни следа Кэрью. Можете сами строить какие угодно предположения.
Он значительно пожевал губами, перекосив свое худощавое лицо.
– К югу от Гэрли, бьюсь об заклад! – воскликнул, забываясь на миг, отец. – К югу, с этой сворой цыганских собак, бьюсь на доллар, с их…
– Прикуси-ка язык, папаша! – спокойно сказала мать.
Дядя Фред усмехнулся с видом человека, знающего, в чем дело, и продолжал:
– Уж будьте покойны, что он там побывал. Мало того, Грэс и Хилдред обе знают это и стараются скрыть. Сегодня утром все они были в церкви в Сендауэре – две старших и две младших. Дэв говорит, что когда они вернулись оттуда домой, Питер был на дворе и осматривал своих лошадей, и он был свеж, как только что снесенное яичко, как будто ничего худого и не было. Грэс и Хилдред подошли и поцеловали его, точно на свадьбе. Так вот и рассказывал Дэв.
Сара Филлипс перевела разговор на Нэта Брэзелла и Фанни Ипсмиллер, которые купили дом Нилса Лендквиста. Эльза слушала разговор, но его звуки терялись для нее из-за мыслей о Питере Кэрью и о темных намеках дяди Фреда на то, как этот Питер провел прошлую ночь. В сознании Эльзы Питер Кэрью постепенно вырос в мрачную великолепную фигуру, благодаря толкам о нем в доме вообще и за столом. Питер Кэрью был бронзовый и массивный, и, казалось, что он всегда смеется. Он ездил верхом, как никто другой в округе. Он часто проезжал верхом мимо Бауэрсов, направляясь в Стендауэр или в Гэрли. И всегда останавливался поболтать с кем придется. Однажды, когда Эльза бродила по канаве около дороги, Питер Кэрью показался на своем чудесном, нервном буром коне и крикнул: «Осторожнее, маленькая девочка, не то промочишь ножки!». Эльза посмотрела на него в упор и ответила: «Я и хочу промочить ноги!». Тогда он расхохотался и, удаляясь, помахал ей, все еще смеясь на славу. Эльза сгорала от стыда и злилась на свою глупость, когда обдумывала все наедине, но потом, когда она вспоминала о Питере Кэрью, ей казалось, что он лишь немного проскакал по дороге, а затем поднялся на воздух и помчался среди голубовато-белых кучевых облаков, которые были в тот день на небе.
В мрачный субботний день в конце ноября Эльза проезжала через Эльдерскую балку в старом бауэрском тарантасе. Вороны, собираясь черными зловещими стаями, каркали среди оголенных полей, и мертвые листья, тихие и плоские, поблескивали со дна дождевых луж и в канавах вдоль дороги. В начале осени мать Эльзы выписала из города вязальную машину в надежде снабжать своих соседей шерстяными чулками, носками и вязаными шарфами, чтобы иметь лишние деньжонки при поездках в Сендауэр или Гэрли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63