Ссылайся на грипп, на головную боль, хоть на чуму, но только не на смерть Вирца и не на свою беременность.
Стив почти силой заставил Пат съесть пару бутербродов с икрой и выпить рюмку коньяку. Потом сам внимательно проследил за тем, как она сделала макияж, который можно было назвать гримом, ибо Пат пришлось наложить на лицо толстый слой тонального крема и пудры.
– А теперь надень что-нибудь поярче – завтра все-таки Рождество. – Стив понимал, что поступает жестоко, что это настоящий садизм, но иного выхода он не видел.
В машине Пат села на заднее сиденье и замолчала, уткнув лоб в спинку переднего. В салоне повисла душная тишина; Стив специально ехал кругами, чтобы дать девушке время взять себя в руки. И наконец, у самого телецентра она подняла голову и глухо сказала:
– Расскажи мне, как это произошло. И не говори, что не знаешь.
Стив остановил «форд». Он действительно знал больше, чем кто-либо. Вчера вечером, услышав об аварии, он срочно связался с музыкальным каналом Голландии, те, в свою очередь, тряхнули журналистов, а уж последние имели сведения непосредственно из полиции. Подробности были ужасны. У Мэтью была пробита голова и разможжен таз. Он умер в мучениях только через семь с половиной часов. Стив твердо решил, что этих подробностей Пат не узнает никогда.
– Это случилось утром, в то самое время, когда человек, проведший бессонную ночь, обычно теряет остроту восприятия. Особенно на дороге. Особенно, если дорога только что подмерзла… Но вчера утром участок трассы Цайст – Амерсфорт был практически пуст. Полицейские говорят, что у них сложилось впечатление, будто он просто заснул… Или намеренно выпустил руль. Машину развернуло и ударило об ограждение противоположной полосы. Он вылетел на расстояние около десяти метров, такой силы был удар. Ведь гнал он под сотню миль.
– Он… сразу… – Пат замялась, и Стив понял, что она не может выговорить слово «умер». О, Господи, но этого все равно не скроешь!
– Нет. Его отвезли в ближайший госпиталь, Утрехте. Но он был в глубокой коме до самого конца, солгал Стив.
И снова молчание. Шерфорд терпеливо ждал.
– Его привезут сюда?
– Нет, Патти. Туда уже вылетели его родители, они хотят похоронить Мэта в Кюсснахте, откуда родом был их прапра и так далее.
– Кюсснахт. – Пат словно пробовала слово на вкус, привыкая к нему. – Где это?
– В Швейцарии. Очень красивое место между двумя озерами, у подножья горы Риги. Там неподалеку сохранился древний францисканский монастырь.
«…в игрушечном городке у подножья гор…» – эхом отдались в памяти Пат пророческие строчки одного из писем. Он хотел быть там с нею, а теперь будет один.
Телецентр встретил их предпраздничной суетой и шумом. Как всегда, в последний момент что-то менялось, что-то откладывалось, кто-то в изнеможении пил в диких количествах кофе, работая с шести утра, а кто-то уже валялся в монтировочной пьяный в стельку. Шерфорда мгновенно стали буквально рвать на части, и он только успел махнуть Пат рукой. А Кейт, закуривая неведомо какую по счету сигарету, только мельком окинула Пат взглядом и пробурчала, что в таком виде на работу не стоит и ходить – перед камерой ее все равно придется заменять. И девушка уползла к себе заниматься какой-нибудь формальной работой, вроде написания стандартных ответов на письма телезрителей. На канале существовало шесть-восемь шаблонов, которые, в принципе, годились на все случаи жизни.
Пат, к своему удивлению, не чувствовала ни горя, ни тоски, ни боли – она сама стала пустотой в пустом бессмысленном мире. Даже мысль о ребенке не могла вывести ее из этого бесцветного равнодушия.
Проработав до вечера, она отказалась от всех приглашений и вышла во вспыхивающие рождественскими огнями сумерки. Пат начисто забыла, что приехала сегодня на машине Стива, и долго искала свою. Но и отсутствие «сааба» ее не удивило, она с тем же безразличием взяла такси, недоумевая, почему едет все-таки домой, а не в любое другое место.
Но дома оказалась Жаклин, сменившая халатик на скромное, но изящное, как умеют француженки, платье. Она даже приготовила недурной стол и зажгла рождественскую елку. Девушки долго сидели молча, но, выпив шампанского (Пат к приезду Мэта купила целую дюжину настоящего «Мумма»), Пат стала понимать, что к ней возвращается способность чувствовать. И это было невыносимо.
Страшное слово «Амерсфорт» не шло у нее из головы. Почему Амерсфорт? Что было Мэту делать в этом Амерсфорте, если в девять утра он уже должен был сидеть в самолете? Почему он позволил себе умереть без нее? Почему не признался честно, что ему не нужны ни она, ни их будущий сын? Вопросов было слишком много, а ответов – ни одного. В душе Пат начала подниматься волна еще не сознаваемой ненависти.
– Жаклин! Жаклин! – вдруг дико закричала она, падая головой на стол и роняя на пол посуду. – Как он смел, Жаклин!? Я же так люблю его! – И, подняв на испуганную девушку полубезумные глаза, Пат не попросила, а потребовала: – Сделай мне укол. Я вчера слышала, что Стив говорил про морфий. Дай мне его. Дай мне его. Дайте мне его!!! – уже не понимая, чего просит, сорвалась Пат в животный вой.
Но предупрежденная Стивом, который днем вместе с подробными инструкциями дал ей денег на праздничный ужин и какое-то снотворное последнего поколения, что можно было принимать беременным, Жаклин на этот раз не растерялась. Своими маленькими ручками, в которых оказалось неожиданно много силы, она довела сопротивлявшуюся Пат до кровати, разжала ей рот и высыпала в него две предварительно размельченные таблетки, что были у нее уже наготове. Пат вырывалась и кричала, но Жаклин ловко удерживала ее за плечи до тех пор, пока бившееся тело не стало затихать и вскоре совсем не обмякло. Стараясь не смотреть на налившиеся груди с сетью синих прожилок и не касаться живота, Жаклин переодела своего кумира в ночную рубашку и укутала одеялом.
Потом она, как и обещала, позвонила Шерфорду.
– Все произошло так, как вы и говорили, мистер.
– Можешь называть меня просто Стив, малышка, ведь мы теперь делаем одно дело. – Стив ласково усмехнулся: девчонка оказалась на редкость толковой, без бабской придури. – Она проспит до утра, посиди там, а утром я приеду и увезу ее за город до Нового года. Спасибо тебе. А деньги за свою работу брать, значит, так и отказываешься? – Услышав в трубке возмущенное сопенье, Стив рассмеялся уже в голос. – Ну, молодчина! До завтра.
Польщенная Жаклин долго убирала в кухне, а потом прикорнула все в том же единственном кресле и заснула крепким, но чутким сном пятнадцатилетней девушки.
А Пат всю ночь барахталась в черной бездонной яме и не могла выбраться, потому что ее тянул на дно неохватный, ставший чугунным живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Стив почти силой заставил Пат съесть пару бутербродов с икрой и выпить рюмку коньяку. Потом сам внимательно проследил за тем, как она сделала макияж, который можно было назвать гримом, ибо Пат пришлось наложить на лицо толстый слой тонального крема и пудры.
– А теперь надень что-нибудь поярче – завтра все-таки Рождество. – Стив понимал, что поступает жестоко, что это настоящий садизм, но иного выхода он не видел.
В машине Пат села на заднее сиденье и замолчала, уткнув лоб в спинку переднего. В салоне повисла душная тишина; Стив специально ехал кругами, чтобы дать девушке время взять себя в руки. И наконец, у самого телецентра она подняла голову и глухо сказала:
– Расскажи мне, как это произошло. И не говори, что не знаешь.
Стив остановил «форд». Он действительно знал больше, чем кто-либо. Вчера вечером, услышав об аварии, он срочно связался с музыкальным каналом Голландии, те, в свою очередь, тряхнули журналистов, а уж последние имели сведения непосредственно из полиции. Подробности были ужасны. У Мэтью была пробита голова и разможжен таз. Он умер в мучениях только через семь с половиной часов. Стив твердо решил, что этих подробностей Пат не узнает никогда.
– Это случилось утром, в то самое время, когда человек, проведший бессонную ночь, обычно теряет остроту восприятия. Особенно на дороге. Особенно, если дорога только что подмерзла… Но вчера утром участок трассы Цайст – Амерсфорт был практически пуст. Полицейские говорят, что у них сложилось впечатление, будто он просто заснул… Или намеренно выпустил руль. Машину развернуло и ударило об ограждение противоположной полосы. Он вылетел на расстояние около десяти метров, такой силы был удар. Ведь гнал он под сотню миль.
– Он… сразу… – Пат замялась, и Стив понял, что она не может выговорить слово «умер». О, Господи, но этого все равно не скроешь!
– Нет. Его отвезли в ближайший госпиталь, Утрехте. Но он был в глубокой коме до самого конца, солгал Стив.
И снова молчание. Шерфорд терпеливо ждал.
– Его привезут сюда?
– Нет, Патти. Туда уже вылетели его родители, они хотят похоронить Мэта в Кюсснахте, откуда родом был их прапра и так далее.
– Кюсснахт. – Пат словно пробовала слово на вкус, привыкая к нему. – Где это?
– В Швейцарии. Очень красивое место между двумя озерами, у подножья горы Риги. Там неподалеку сохранился древний францисканский монастырь.
«…в игрушечном городке у подножья гор…» – эхом отдались в памяти Пат пророческие строчки одного из писем. Он хотел быть там с нею, а теперь будет один.
Телецентр встретил их предпраздничной суетой и шумом. Как всегда, в последний момент что-то менялось, что-то откладывалось, кто-то в изнеможении пил в диких количествах кофе, работая с шести утра, а кто-то уже валялся в монтировочной пьяный в стельку. Шерфорда мгновенно стали буквально рвать на части, и он только успел махнуть Пат рукой. А Кейт, закуривая неведомо какую по счету сигарету, только мельком окинула Пат взглядом и пробурчала, что в таком виде на работу не стоит и ходить – перед камерой ее все равно придется заменять. И девушка уползла к себе заниматься какой-нибудь формальной работой, вроде написания стандартных ответов на письма телезрителей. На канале существовало шесть-восемь шаблонов, которые, в принципе, годились на все случаи жизни.
Пат, к своему удивлению, не чувствовала ни горя, ни тоски, ни боли – она сама стала пустотой в пустом бессмысленном мире. Даже мысль о ребенке не могла вывести ее из этого бесцветного равнодушия.
Проработав до вечера, она отказалась от всех приглашений и вышла во вспыхивающие рождественскими огнями сумерки. Пат начисто забыла, что приехала сегодня на машине Стива, и долго искала свою. Но и отсутствие «сааба» ее не удивило, она с тем же безразличием взяла такси, недоумевая, почему едет все-таки домой, а не в любое другое место.
Но дома оказалась Жаклин, сменившая халатик на скромное, но изящное, как умеют француженки, платье. Она даже приготовила недурной стол и зажгла рождественскую елку. Девушки долго сидели молча, но, выпив шампанского (Пат к приезду Мэта купила целую дюжину настоящего «Мумма»), Пат стала понимать, что к ней возвращается способность чувствовать. И это было невыносимо.
Страшное слово «Амерсфорт» не шло у нее из головы. Почему Амерсфорт? Что было Мэту делать в этом Амерсфорте, если в девять утра он уже должен был сидеть в самолете? Почему он позволил себе умереть без нее? Почему не признался честно, что ему не нужны ни она, ни их будущий сын? Вопросов было слишком много, а ответов – ни одного. В душе Пат начала подниматься волна еще не сознаваемой ненависти.
– Жаклин! Жаклин! – вдруг дико закричала она, падая головой на стол и роняя на пол посуду. – Как он смел, Жаклин!? Я же так люблю его! – И, подняв на испуганную девушку полубезумные глаза, Пат не попросила, а потребовала: – Сделай мне укол. Я вчера слышала, что Стив говорил про морфий. Дай мне его. Дай мне его. Дайте мне его!!! – уже не понимая, чего просит, сорвалась Пат в животный вой.
Но предупрежденная Стивом, который днем вместе с подробными инструкциями дал ей денег на праздничный ужин и какое-то снотворное последнего поколения, что можно было принимать беременным, Жаклин на этот раз не растерялась. Своими маленькими ручками, в которых оказалось неожиданно много силы, она довела сопротивлявшуюся Пат до кровати, разжала ей рот и высыпала в него две предварительно размельченные таблетки, что были у нее уже наготове. Пат вырывалась и кричала, но Жаклин ловко удерживала ее за плечи до тех пор, пока бившееся тело не стало затихать и вскоре совсем не обмякло. Стараясь не смотреть на налившиеся груди с сетью синих прожилок и не касаться живота, Жаклин переодела своего кумира в ночную рубашку и укутала одеялом.
Потом она, как и обещала, позвонила Шерфорду.
– Все произошло так, как вы и говорили, мистер.
– Можешь называть меня просто Стив, малышка, ведь мы теперь делаем одно дело. – Стив ласково усмехнулся: девчонка оказалась на редкость толковой, без бабской придури. – Она проспит до утра, посиди там, а утром я приеду и увезу ее за город до Нового года. Спасибо тебе. А деньги за свою работу брать, значит, так и отказываешься? – Услышав в трубке возмущенное сопенье, Стив рассмеялся уже в голос. – Ну, молодчина! До завтра.
Польщенная Жаклин долго убирала в кухне, а потом прикорнула все в том же единственном кресле и заснула крепким, но чутким сном пятнадцатилетней девушки.
А Пат всю ночь барахталась в черной бездонной яме и не могла выбраться, потому что ее тянул на дно неохватный, ставший чугунным живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70