Отойдя от окна, она положила свои холеные руки на грубый свитер Стива. – Мы заслужили немного отдохновения, правда?
Но Стив резко встал, так что руки Пат скользнули вниз по разноцветным геометрическим узорам.
– Прости, дорогая. Я собирался пошляться по утреннему городу.
* * *
Удивительная энергия Пат, помноженная на дизайнерский талант Жаклин, давала феерические результаты: гостевой флигель был практически готов уже через три месяца, и теперь Жаклин занималась непосредственно тканями, мебелью и наполнением пространства мелкими деталями, которые и придают жилью определенный дух.
Континентальная часть была оформлена в японском брутальном стиле: неоштукатуренные стены, окна-бойницы и полная обнаженность структур. Островная часть – мгновенно окутывала заходящего тонкой имитацией викторианской эпохи с ее тяжелыми гардинами, неожиданными уголками и неким легким налетом мещанства.
«Европейцы ужасно любят экзотику, – объяснила Жаклин свое решение, – а британцы за всю свою колониальную жизнь сыты ею по горло». Пат согласилась.
Она теперь редко забегала во флигель, полностью поверив Жаклин и ее вкусу – зато Стив проводил там целые вечера. Жаклин любила работать именно по вечерам, потому что, говорила она, люди будут находиться в этих помещениях в основном вечерами – и нужно соответствующее настроение и его решение. Жаклин порхала по еще полупустым комнатам, поднимаясь на стремянки и распластываясь по полу, а Стив завороженно смотрел на нее, как, не отрываясь, смотрят на перетекающую воду. Его волновало даже не столько само ее тело под просторным рабочим костюмом, сколько плавные его изгибы, всегда женственные и завершенные. И от нее шло тепло. Не жар, не огонь, а ровное спокойное тепло. И оно начинало сводить его с ума.
Жаклин больше ничего не говорила о себе, предпочитая выслушивать неистощимые рассказы Стива о его богатой приключениями жизни, а когда появлялась Пат, то вообще затихала – видимо чувствуя ее несколько покровительственное отношение.
– Боже, такое впечатление, что она сейчас начнет медленно оседать и расплывется лужицей! – не выдержав, как-то расхохоталась Пат. – Неужели такое может кому-то нравиться?! Удивительно, как ей удалось добиться таких успехов в творчестве.
– Она талантлива, Пат. И… и добра.
Наконец все было завершено, и Пат как раз поехала в Филадельфию встречать приезжавших немок, которые представляли зеленое крыло феминистского движения. Стив зашел в европейскую часть, надеясь в последний раз увидеть Жаклин в столь волновавшем его одеянии и выписать чек, от разговоров о котором она все время отнекивалась.
Но девушка уже переоделась в шоколадное пушистое платье со множеством молний, делавшее ее похожим на игрушечного медвежонка.
– Я не знаю, как выразить тебе мой восторг, – начал Стив, говоря одновременно и о ее работе, и о ней самой и стараясь, чтобы второй план выпирал все-таки не слишком. – У нас теперь отбоя не будет от постояльцев, и Пат будет просто счастлива. Она ведь возится с ними порой, как девочка с куклами.
– Потому что у вас нет детей, – не то утверждая, не то спрашивая, еле слышно прошептала Жаклин.
– Но ей не нужны дети. По крайней мере – маленькие дети. Она только недавно начала по-настоящему общаться с Джанет, именно потому, что с ней можно уже о многом разговаривать. Ей всегда интересен человек уже сложившийся, а не в перспективе. – Жаклин грустно слушала находившего все новые и новые объяснения Стива и разглядывала его своими круглыми черными глазами. Внезапно Стив почувствовал в этом взгляде жалость и, вспыхнув, переменил тему. – Вот чек на восемь тысяч. Или я должен провести это через бюро?
– Ты ничего не должен, Стив, потому что я все равно не возьму этих денег. Я сделала все в память Мэтью и… нашей молодости вообще. У меня много других заказов, и я могу себе это позволить. И не проси меня взять, пожалуйста!
– Не буду. – Стив, как человек вполне бескорыстный и к тому же сам упрямый – все-таки он был наполовину ирландцем! – хорошо понимал такие неожиданные решения. – Но за это я потребую у тебя обещания бывать у нас по утрам в субботу.
– Это тоже невозможно, Стиви, – совсем опустив голову, ответила Жаклин. – Послезавтра я уезжаю в Сан-Кристобаль, в Венесуэлу. Там мне предложили оформлять местный камерный театрик, такой национальный балаганчик. Так что давай простимся. Но когда я вернусь, я обещаю, что непременно приду к вам.
– Когда? – хрипло произнес Стив.
– Через полтора года или, может быть, чуть больше – как получится.
– Но это невозможно! – вырвалось у него, и он всем телом качнулся по направлению к ней.
– Все возможно. – Жаклин сделала плавное движение рукой, останавливая подавшегося к ней Стива. – Все возможно, – еще раз повторила она как во сне и поймала его стиснутые в кулаки руки в свои. Теплое облако окутало Стива, делая естество твердым, а ноги ватными. – Расстегни мне платье, – донесся до его слуха слабый голос Жаклин.
И он медленно, наслаждаясь каждым сантиметром обнажаемого тела, стал стягивать платье с круглых плеч все ниже и ниже. Показались небольшие, чуть оплывшие, уже не девичьи, но еще и не женские, груди, которые он тронул, и они качнулись, как колокольчики. Платье опустилось дальше и открыло живот, живой, мягкий, чуть влажный, стремительно уводящий вниз, где, чуть прикрытая блестящим черным шелком, жадно дышала сама жизнь. И, опустившись на колени, Стив со стоном припал лицом к тому, что сулило ему нежность и покой.
Он отнес Жаклин на квадратную кровать без спинок, и пока он торопливо освобождался от одежды, она лежала там неподвижно, уже готовая принять его, и живот ее равномерно поднимался и опускался от глубокого ровного дыхания, и невспаханной землей чернело лоно. А когда Стив, все еще дрожа от возбуждения, вошел в нее, ее плоть сомкнулась вокруг него, как смыкаются тяжелые воды озера над попавшим туда камнем, и долго его качала там, успокаивала и нежила – до тех пор пока не началась буря и пенные гребни волн не выплеснулись на тихий берег. И прежнего Стива не стало – он весь остался там, в умиротворяющих глубинах бытия.
– Ведь мы оба хотим одного и того же, правда? – убирая волосы с его мокрого лба, через некоторое время прошептала Жаклин.
– О да, – одними губами ответил Стив и провалился в сладкий прозрачный сон.
В воздухе повисло колючее слово «развод».
Было раннее утро пятнадцатого мая, день рождения Джанет. Пат стояла перед зеркалом в своей гардеробной со смешанным ощущением удовлетворенности и недовольства. С одной стороны, у нее, тридцатишестилетней женщины – тут Пат подмигнула своему отражению в спортивном купальнике, отметив, что ее талия благодаря ежедневной жесткой гимнастике и здоровой пище куда тоньше и гибче, чем была шестнадцать лет назад – уже почти взрослая дочь, и дочь замечательная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Но Стив резко встал, так что руки Пат скользнули вниз по разноцветным геометрическим узорам.
– Прости, дорогая. Я собирался пошляться по утреннему городу.
* * *
Удивительная энергия Пат, помноженная на дизайнерский талант Жаклин, давала феерические результаты: гостевой флигель был практически готов уже через три месяца, и теперь Жаклин занималась непосредственно тканями, мебелью и наполнением пространства мелкими деталями, которые и придают жилью определенный дух.
Континентальная часть была оформлена в японском брутальном стиле: неоштукатуренные стены, окна-бойницы и полная обнаженность структур. Островная часть – мгновенно окутывала заходящего тонкой имитацией викторианской эпохи с ее тяжелыми гардинами, неожиданными уголками и неким легким налетом мещанства.
«Европейцы ужасно любят экзотику, – объяснила Жаклин свое решение, – а британцы за всю свою колониальную жизнь сыты ею по горло». Пат согласилась.
Она теперь редко забегала во флигель, полностью поверив Жаклин и ее вкусу – зато Стив проводил там целые вечера. Жаклин любила работать именно по вечерам, потому что, говорила она, люди будут находиться в этих помещениях в основном вечерами – и нужно соответствующее настроение и его решение. Жаклин порхала по еще полупустым комнатам, поднимаясь на стремянки и распластываясь по полу, а Стив завороженно смотрел на нее, как, не отрываясь, смотрят на перетекающую воду. Его волновало даже не столько само ее тело под просторным рабочим костюмом, сколько плавные его изгибы, всегда женственные и завершенные. И от нее шло тепло. Не жар, не огонь, а ровное спокойное тепло. И оно начинало сводить его с ума.
Жаклин больше ничего не говорила о себе, предпочитая выслушивать неистощимые рассказы Стива о его богатой приключениями жизни, а когда появлялась Пат, то вообще затихала – видимо чувствуя ее несколько покровительственное отношение.
– Боже, такое впечатление, что она сейчас начнет медленно оседать и расплывется лужицей! – не выдержав, как-то расхохоталась Пат. – Неужели такое может кому-то нравиться?! Удивительно, как ей удалось добиться таких успехов в творчестве.
– Она талантлива, Пат. И… и добра.
Наконец все было завершено, и Пат как раз поехала в Филадельфию встречать приезжавших немок, которые представляли зеленое крыло феминистского движения. Стив зашел в европейскую часть, надеясь в последний раз увидеть Жаклин в столь волновавшем его одеянии и выписать чек, от разговоров о котором она все время отнекивалась.
Но девушка уже переоделась в шоколадное пушистое платье со множеством молний, делавшее ее похожим на игрушечного медвежонка.
– Я не знаю, как выразить тебе мой восторг, – начал Стив, говоря одновременно и о ее работе, и о ней самой и стараясь, чтобы второй план выпирал все-таки не слишком. – У нас теперь отбоя не будет от постояльцев, и Пат будет просто счастлива. Она ведь возится с ними порой, как девочка с куклами.
– Потому что у вас нет детей, – не то утверждая, не то спрашивая, еле слышно прошептала Жаклин.
– Но ей не нужны дети. По крайней мере – маленькие дети. Она только недавно начала по-настоящему общаться с Джанет, именно потому, что с ней можно уже о многом разговаривать. Ей всегда интересен человек уже сложившийся, а не в перспективе. – Жаклин грустно слушала находившего все новые и новые объяснения Стива и разглядывала его своими круглыми черными глазами. Внезапно Стив почувствовал в этом взгляде жалость и, вспыхнув, переменил тему. – Вот чек на восемь тысяч. Или я должен провести это через бюро?
– Ты ничего не должен, Стив, потому что я все равно не возьму этих денег. Я сделала все в память Мэтью и… нашей молодости вообще. У меня много других заказов, и я могу себе это позволить. И не проси меня взять, пожалуйста!
– Не буду. – Стив, как человек вполне бескорыстный и к тому же сам упрямый – все-таки он был наполовину ирландцем! – хорошо понимал такие неожиданные решения. – Но за это я потребую у тебя обещания бывать у нас по утрам в субботу.
– Это тоже невозможно, Стиви, – совсем опустив голову, ответила Жаклин. – Послезавтра я уезжаю в Сан-Кристобаль, в Венесуэлу. Там мне предложили оформлять местный камерный театрик, такой национальный балаганчик. Так что давай простимся. Но когда я вернусь, я обещаю, что непременно приду к вам.
– Когда? – хрипло произнес Стив.
– Через полтора года или, может быть, чуть больше – как получится.
– Но это невозможно! – вырвалось у него, и он всем телом качнулся по направлению к ней.
– Все возможно. – Жаклин сделала плавное движение рукой, останавливая подавшегося к ней Стива. – Все возможно, – еще раз повторила она как во сне и поймала его стиснутые в кулаки руки в свои. Теплое облако окутало Стива, делая естество твердым, а ноги ватными. – Расстегни мне платье, – донесся до его слуха слабый голос Жаклин.
И он медленно, наслаждаясь каждым сантиметром обнажаемого тела, стал стягивать платье с круглых плеч все ниже и ниже. Показались небольшие, чуть оплывшие, уже не девичьи, но еще и не женские, груди, которые он тронул, и они качнулись, как колокольчики. Платье опустилось дальше и открыло живот, живой, мягкий, чуть влажный, стремительно уводящий вниз, где, чуть прикрытая блестящим черным шелком, жадно дышала сама жизнь. И, опустившись на колени, Стив со стоном припал лицом к тому, что сулило ему нежность и покой.
Он отнес Жаклин на квадратную кровать без спинок, и пока он торопливо освобождался от одежды, она лежала там неподвижно, уже готовая принять его, и живот ее равномерно поднимался и опускался от глубокого ровного дыхания, и невспаханной землей чернело лоно. А когда Стив, все еще дрожа от возбуждения, вошел в нее, ее плоть сомкнулась вокруг него, как смыкаются тяжелые воды озера над попавшим туда камнем, и долго его качала там, успокаивала и нежила – до тех пор пока не началась буря и пенные гребни волн не выплеснулись на тихий берег. И прежнего Стива не стало – он весь остался там, в умиротворяющих глубинах бытия.
– Ведь мы оба хотим одного и того же, правда? – убирая волосы с его мокрого лба, через некоторое время прошептала Жаклин.
– О да, – одними губами ответил Стив и провалился в сладкий прозрачный сон.
В воздухе повисло колючее слово «развод».
Было раннее утро пятнадцатого мая, день рождения Джанет. Пат стояла перед зеркалом в своей гардеробной со смешанным ощущением удовлетворенности и недовольства. С одной стороны, у нее, тридцатишестилетней женщины – тут Пат подмигнула своему отражению в спортивном купальнике, отметив, что ее талия благодаря ежедневной жесткой гимнастике и здоровой пище куда тоньше и гибче, чем была шестнадцать лет назад – уже почти взрослая дочь, и дочь замечательная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70