Что ж, теперь она вполне взрослая молодая женщина, у которой есть все, о чем только можно мечтать.
И, взяв машину Мэта, она помчалась на студию.
* * *
Серое неуклюжее здание телецентра, построенное в конце пятидесятых годов как неудачное подражание Франку Ллойду Райту, представляло собой полукольцо с выпиравшим по его внутренней стороне павильоном – многоэтажными записывающими студиями. На широких ступенях главного входа, обычно называвшихся папертью, постоянно стояло и сидело множество народу, летом – что-нибудь пьющего, весной – загорающего и всегда – курящего. Здесь можно было услышать все самые свежие новости, еще не заходя в здание.
Вот и сейчас, едва только Пат поставила ногу на первую ступеньку, к ней подскочил костлявый Фан дер Флит, ответственный редактор программ.
– Привет, знаешь, что с завтрашнего дня Шерфорд забил тебе сразу две передачки, тьфу, прости меня, Господи. Видно, он к тебе неровно дышит, а?
Пат молча улыбнулась и подумала о том, что какой же все-таки Стив умница! Чем больше работы, тем ей будет сейчас легче и… Но додумать она не успела, потому что ее потянула за руку Брикси, с неимоверно длинной черной сигаретой в зубах и сногсшибательной бирюзовой тряпкой на бедрах:
– Ага, птичка улетела, и ты снова выглядишь человеком! Это надо отметить. Не забывай, что любовь и голод правят миром, да и голод-то этот весьма определенного свойства! – Брикси сделала неуловимо непристойный жест. «Вот чертовка!» – мелькнула у Пат едва ли не завистливая мысль. Брикси была по-настоящему сексапильной. – Кстати, тебя с утра ищет Оувен, ну, Оувен Брэдли, который в прошлом году попал в Зал Славы. Он хочет кое-что изменить в том обозрении, что намечено на субботу. Может, ты отдашь его мне? Я имею в виду, конечно, обозрение.
Словом, пока Пат добралась до своего кабинета, спрятанного среди закоулков, переходов и лестниц, она узнала обо всем, что произошло на студии за день ее отсутствия.
Переведя дыхание и поборов очередной приступ дурноты, она первым делом позвонила Стиву:
– Стиви, это я. Спасибо тебе, Флит меня уже просветил.
– Отлично. Но, во-первых, как поживает мистер Икс? – Так Стив называл младенца. – Работать пока не мешает?
– В общем, нет, если не считать…
– Понятно. Во-вторых, как Мэт?
– В каком смысле?
– Ну, разумеется, я не про постель спрашиваю, дурочка. Совсем народ развратился. Я имею в виду, – голос Стива стал жестким и недвусмысленным, – его настроение и… состояние.
– Знаешь, мне кажется, он уехал смягченный. Может быть, он с чем-то смирился или… на что-то надеется.
– Тоже неплохо. А тонус гастроли поддерживают отлично, если, конечно, они успешные.
– Ты в этом сомневаешься?
– Мм… пожалуй, нет. И, в-третьих, о твоей работе на этот месяц. Помимо субботнего обозрения, я поставил тебя в «Музыкальную Шапку». Они сейчас работают с весьма перспективными ребятами, с Минни Перл, например, Трэвисом, ну и другими – это я перечисляю по твоей линии. Хотят открыть и славянские пространства. Ты, помимо основной работы, постарайся влезть в это дело поглубже, есть один далеко идущий проект. Ты сама знаешь, сколько я отдал рок-музыке, но… В общем, если что – я всегда тут.
– Если что, Стиви?
– Ничего. Просто помни, что мы с Мэтом когда-то провели вместе одно незабываемое лето, и потому он мне небезразличен. Как, впрочем, и ты. И заглядывай ко мне почаще. Все, целую.
Пат даже не успела ответить, как Стив повесил трубку. Она задумалась. С самого начала ее появления здесь, в отделении телевидения «Гранада», Стив Шерфорд, тридцатидвухлетний главный продюсер отделения, был с ней предупредителен и даже, пожалуй, нежен, не говоря уж о том, что постоянно продвигал ее на студии и сам работал над ней: сначала – как над своим помощником, а потом – как над ведущей. Стив умел объяснять, и его серо-голубые холодные глаза всегда радостно вспыхивали, когда он видел, что его понимают. Он был холост, и по студии бродило множество его бывших любовниц, оставленных им спокойно и безо всякой обиды с их стороны, а еще больше дам откровенно мечтало попасть в постель «белокурой бестии», как называли Стива за глаза. Впрочем, это было не так уж трудно, и Пат первое время очень боялась, что и ей последует определенное предложение. Но ничего не произошло. Наоборот, после того, как Пат потеряла голову, первый раз услышав песни Вирца, Стив стал к ней еще внимательнее.
И сейчас она припомнила странный случай минувшей весны, которому тогда не придала особенного значения.
На телецентре отмечали очередную годовщину со дня его основания, и официально праздник устраивал Шерфорд как главный продюсер. После недолгой официальной части в холле второго этажа решено было отправиться на побережье. Через полчаса шумная толпа разместилась по телевизионным автобусам и с зажженными фарами понеслась в сторону Лонг Бранча. Пат, не проработавшая тогда еще и полугода, не очень-то разбиралась в подводных течениях студии и, по правде говоря, в людях – все казались ей блестящими, умными и занятыми исключительно творчеством. Она с удовольствием села в автобус с двумя Алексами, молодыми ребятами из отдела информации – во-первых, потому что они оба казались ей воплощениями образца тележурналиста, напористого и бесстрашного, а во-вторых, тогда Джеймс Маккард только что сделал свое заявление об Уотергейтском деле, и вся страна жадно гадала, действительно ли президент произнес в ответ на это заявление, что ему наплевать на все происходящее, – главное, чтоб об этом никто не узнал.
Пат ужасно хотелось поговорить обо всем этом с информационщиками, которые всегда первыми были в курсе политических новостей.
Первый Алекс, или Алекс-толстый, улыбнулся и ответил вопросом на ее вопрос.
– Тебе, детка, как сказать: как публике или как профи?
А Алекс-тощий ущипнул ее за мягкое место и подмигнул:
– Информация дорого стоит, малютка! Но если тебя действительно так заботят исторические фразы, то оставайся с нами – и все узнаешь.
На побережье народ посолидней осел в знаменитом ресторанчике «Аэроплан», а молодежь, затарившись спиртным, разбрелась по бухтам.
Пат и Алексы устроились на дальнем конце уходящей в океан косы. Было уже тепло, и все трое разделись, чтобы позагорать и побродить по воде. Пат, которую уже четыре месяца ни на минуту не отпускали обжигающие мысли о черноволосом певце, очень хотелось забыться, и она с удовольствием пила вино под интересные разговоры двух друзей.
– Видишь ли, у Лос-Анджелеса деньги, но зато у Сан-Франциско дух, и потому там никакие голливудские штучки не проходят. Вот тот же «Аэроплан». Ты слышала его?
– Кого?
– Ну не кабак же! Группу. Такое сильное противопоставление «Бердз». У «Аэроплана» полностью выражена индивидуальность Сан-Франциско, его свобода, его любовь… Не просто же так город назван в честь святого, который проповедовал только любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
И, взяв машину Мэта, она помчалась на студию.
* * *
Серое неуклюжее здание телецентра, построенное в конце пятидесятых годов как неудачное подражание Франку Ллойду Райту, представляло собой полукольцо с выпиравшим по его внутренней стороне павильоном – многоэтажными записывающими студиями. На широких ступенях главного входа, обычно называвшихся папертью, постоянно стояло и сидело множество народу, летом – что-нибудь пьющего, весной – загорающего и всегда – курящего. Здесь можно было услышать все самые свежие новости, еще не заходя в здание.
Вот и сейчас, едва только Пат поставила ногу на первую ступеньку, к ней подскочил костлявый Фан дер Флит, ответственный редактор программ.
– Привет, знаешь, что с завтрашнего дня Шерфорд забил тебе сразу две передачки, тьфу, прости меня, Господи. Видно, он к тебе неровно дышит, а?
Пат молча улыбнулась и подумала о том, что какой же все-таки Стив умница! Чем больше работы, тем ей будет сейчас легче и… Но додумать она не успела, потому что ее потянула за руку Брикси, с неимоверно длинной черной сигаретой в зубах и сногсшибательной бирюзовой тряпкой на бедрах:
– Ага, птичка улетела, и ты снова выглядишь человеком! Это надо отметить. Не забывай, что любовь и голод правят миром, да и голод-то этот весьма определенного свойства! – Брикси сделала неуловимо непристойный жест. «Вот чертовка!» – мелькнула у Пат едва ли не завистливая мысль. Брикси была по-настоящему сексапильной. – Кстати, тебя с утра ищет Оувен, ну, Оувен Брэдли, который в прошлом году попал в Зал Славы. Он хочет кое-что изменить в том обозрении, что намечено на субботу. Может, ты отдашь его мне? Я имею в виду, конечно, обозрение.
Словом, пока Пат добралась до своего кабинета, спрятанного среди закоулков, переходов и лестниц, она узнала обо всем, что произошло на студии за день ее отсутствия.
Переведя дыхание и поборов очередной приступ дурноты, она первым делом позвонила Стиву:
– Стиви, это я. Спасибо тебе, Флит меня уже просветил.
– Отлично. Но, во-первых, как поживает мистер Икс? – Так Стив называл младенца. – Работать пока не мешает?
– В общем, нет, если не считать…
– Понятно. Во-вторых, как Мэт?
– В каком смысле?
– Ну, разумеется, я не про постель спрашиваю, дурочка. Совсем народ развратился. Я имею в виду, – голос Стива стал жестким и недвусмысленным, – его настроение и… состояние.
– Знаешь, мне кажется, он уехал смягченный. Может быть, он с чем-то смирился или… на что-то надеется.
– Тоже неплохо. А тонус гастроли поддерживают отлично, если, конечно, они успешные.
– Ты в этом сомневаешься?
– Мм… пожалуй, нет. И, в-третьих, о твоей работе на этот месяц. Помимо субботнего обозрения, я поставил тебя в «Музыкальную Шапку». Они сейчас работают с весьма перспективными ребятами, с Минни Перл, например, Трэвисом, ну и другими – это я перечисляю по твоей линии. Хотят открыть и славянские пространства. Ты, помимо основной работы, постарайся влезть в это дело поглубже, есть один далеко идущий проект. Ты сама знаешь, сколько я отдал рок-музыке, но… В общем, если что – я всегда тут.
– Если что, Стиви?
– Ничего. Просто помни, что мы с Мэтом когда-то провели вместе одно незабываемое лето, и потому он мне небезразличен. Как, впрочем, и ты. И заглядывай ко мне почаще. Все, целую.
Пат даже не успела ответить, как Стив повесил трубку. Она задумалась. С самого начала ее появления здесь, в отделении телевидения «Гранада», Стив Шерфорд, тридцатидвухлетний главный продюсер отделения, был с ней предупредителен и даже, пожалуй, нежен, не говоря уж о том, что постоянно продвигал ее на студии и сам работал над ней: сначала – как над своим помощником, а потом – как над ведущей. Стив умел объяснять, и его серо-голубые холодные глаза всегда радостно вспыхивали, когда он видел, что его понимают. Он был холост, и по студии бродило множество его бывших любовниц, оставленных им спокойно и безо всякой обиды с их стороны, а еще больше дам откровенно мечтало попасть в постель «белокурой бестии», как называли Стива за глаза. Впрочем, это было не так уж трудно, и Пат первое время очень боялась, что и ей последует определенное предложение. Но ничего не произошло. Наоборот, после того, как Пат потеряла голову, первый раз услышав песни Вирца, Стив стал к ней еще внимательнее.
И сейчас она припомнила странный случай минувшей весны, которому тогда не придала особенного значения.
На телецентре отмечали очередную годовщину со дня его основания, и официально праздник устраивал Шерфорд как главный продюсер. После недолгой официальной части в холле второго этажа решено было отправиться на побережье. Через полчаса шумная толпа разместилась по телевизионным автобусам и с зажженными фарами понеслась в сторону Лонг Бранча. Пат, не проработавшая тогда еще и полугода, не очень-то разбиралась в подводных течениях студии и, по правде говоря, в людях – все казались ей блестящими, умными и занятыми исключительно творчеством. Она с удовольствием села в автобус с двумя Алексами, молодыми ребятами из отдела информации – во-первых, потому что они оба казались ей воплощениями образца тележурналиста, напористого и бесстрашного, а во-вторых, тогда Джеймс Маккард только что сделал свое заявление об Уотергейтском деле, и вся страна жадно гадала, действительно ли президент произнес в ответ на это заявление, что ему наплевать на все происходящее, – главное, чтоб об этом никто не узнал.
Пат ужасно хотелось поговорить обо всем этом с информационщиками, которые всегда первыми были в курсе политических новостей.
Первый Алекс, или Алекс-толстый, улыбнулся и ответил вопросом на ее вопрос.
– Тебе, детка, как сказать: как публике или как профи?
А Алекс-тощий ущипнул ее за мягкое место и подмигнул:
– Информация дорого стоит, малютка! Но если тебя действительно так заботят исторические фразы, то оставайся с нами – и все узнаешь.
На побережье народ посолидней осел в знаменитом ресторанчике «Аэроплан», а молодежь, затарившись спиртным, разбрелась по бухтам.
Пат и Алексы устроились на дальнем конце уходящей в океан косы. Было уже тепло, и все трое разделись, чтобы позагорать и побродить по воде. Пат, которую уже четыре месяца ни на минуту не отпускали обжигающие мысли о черноволосом певце, очень хотелось забыться, и она с удовольствием пила вино под интересные разговоры двух друзей.
– Видишь ли, у Лос-Анджелеса деньги, но зато у Сан-Франциско дух, и потому там никакие голливудские штучки не проходят. Вот тот же «Аэроплан». Ты слышала его?
– Кого?
– Ну не кабак же! Группу. Такое сильное противопоставление «Бердз». У «Аэроплана» полностью выражена индивидуальность Сан-Франциско, его свобода, его любовь… Не просто же так город назван в честь святого, который проповедовал только любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70