Я знал, для чего существуют наложницы — чтобы удовлетворять звериную страсть наемника. Но годы, проведенные в бесчисленных тренировках, войнах и скитаниях, не убили во мне человеческие чувства.
Тогда еще нет.
Я внимательно разглядывал ее. И Мария тоже не отрывала взгляда от моего лица. Затем я уселся за стол разбирать приказы и отчеты, а она принялась готовить ужин, изредка посматривая на меня. Я периодически отрывался от бумаг, пожирая глазами фигуру девушки — линию ее крепких стройных бедер, упругие ягодицы, выгодно подчеркнутые белыми брюками, полную грудь под блузкой, плоский живот, треугольник внизу его, обещавший мне море удовольствия.
Проходили ряды бессчетных минут, и Марни вдруг начала нервничать, становясь все более и более грустной. Но, черт побери, она подписала контракт и потому прекрасно знала, что ее ждет, кроме того, ей не пятнадцать лет — мы, как мне показалось, были с ней одного возраста.
Плотно поужинав, я предложил девушке прогуляться. В глазах наложницы появились паника и ужас.
Однако Марни беспрекословне подчинилась, молча следуя за мной вниз по тропинке, ведущей от моей лачуги к холму. Она шагала, вглядываясь в темноту, чью густоту не могли разогнать даже узкие полоски света, пробивающегося сквозь шторы других хижин. Наверно, до того как я ее встретил, девушка уже познакомилась с другими наложницами и теперь шла, стараясь представить себе, что творится за этими шторами.
Вокруг не было ни единой живой души, и мы гуляли по ночному Тарасаю в полном одиночестве.
Туземцы копошились где-то невдалеке, но их нам не удавалось увидеть, лишь только слышалось негромкое шуршание.
Через некоторое время я взял Марии за руку, которая поразила меня холодом и неподвижными, напряженными пальцами. Остановившись, я прильнул к ее холодным губам, расстегивая пуговицы на блузке, лаская грудь, целуя мягкие, соски. Осторожно развязав пояс на ее брюках, я спустил их вниз и, опустившись на колени, зарылся лицом в волосы внизу живота, лаская языком податливую плоть. Бросив девушку на спину, я быстро разделся, взобрался на нее, и мы занялись любовью, лежа на земле чужой планеты.
Для меня эти слова «заняться любовью» как нельзя лучше выражали мои чувства, но Марни, очевидно, думала по-другому. Она не проявила абсолютно никакой инициативы, не произнесла ни слова, ни вздоха, просто расставила ноги, позволяя делать мне все, что заблагорассудится и так долго, как мне хотелось.
По возвращении домой мы, раздевшись, улеглись в постель и снова занялись любовью. После этого изнурительного, но приятного занятия мы обняли друг друга и забылись сном. Ночью я проснулся, ощутив легкое подрагивание хрупкого тела. На груди расплывалось целое море слез. Конечно, любой бы поступил на моем месте так же и попытался бы успокоить плачущее создание. Прижимая Марни к себе, я поглаживал ее спину, шепча успокаивающие слова, однако мои действия не возымели должного эффекта. Утром Марни приготовила завтрак, улыбнулась, когда я одевался, поцеловала, и я отправился на войну.
Внезапно лес кончился, и мы с Лэнком захрустели гравием, выйдя на открытое пространство. Черное небо Земли было усыпано миллиардом звезд, таких знакомых и таких чужих; на горизонте виднелись контуры полуразрушенных зданий. Кое-где поблескивало оранжевое зарево — это люди жгли костры, а около них плясали чудовищные тени, в коих, лишь приглядевшись, можно было узнать очертания моих соплеменников. Лэнк хлопнул меня по плечу и задумчиво произнес:
— Дом вдали от дома.
Я молча стоял, тоскливо оглядывая руины, пытаясь понять, где мы находимся.
— Мне кажется, я помню это место. Где-то недалеко был торговый центр, я махнул рукой в направлении разрушенного низкого строения.
Брат согласился: — Да, верно, торговый центр Кармилла. Помнится, раньше ты любил здесь околачиваться.
Любопытно, ведь Кармилл пережил Вторжение, но что же произошло с ним потом? Не выдержав, я задал этот вопрос Лэнку. Он, хрустя гравием; прошел вперед и двинулся по направлению к кострам:
— Захватчики через пару лет после твоего отъезда расстреляли башни бизнес-центра, несколько офисов, а торговый центр рухнул сам по себе. Он ведь очень старый.
Мы прошли мимо перевернутых грузовиков, старой стоянки с открытым входом и вошли на территорию лагеря. Перед глазами предстало большое количество палаток, убогих шатких лачуг и костров. Брат пояснил:
— Карборрр по-прежнему является диким поселением, совершенно незаконным и не разрешенным властями. Когда-нибудь они точно разрушат его до основания, а жителей отправят на поселение в Чепел Хилл. На этом месте останутся лишь развалины, поросшие вьюном, очень быстро уничтожающим все следы пребывания людей. Неужели жителям нравится ютиться здесь, в развалинах старого торгового центра на территории бывшей стоянки? Может, это напоминает им о прошлом? Кто знает…
Наконец мы обогнули последнюю лачугу, и тут я услышал звук мотора дизельного генератора. Внизу находилось какое-то строение, к нему вели выщербленные ступени. Что самое удивительное, на доме висела неоновая реклама, тускло светящаяся какимто странным, бледно-индиговым светом. «Дэвис» было написано на ней, буква «с» мерцала через определенные промежутки. Найдут ли они новую вывеску, чудо современной техники, и повесят ли на это древнее здание?
Открытый вход загораживали лишь двери в стиле старых салунов маленькие хлопающие створки.
Сквозь них лился довольно яркий свет, напоминающий пламя, такой же желтый. Брат оживился, быстро спустился по лестнице, открыл двери и красивым баритоном пропел:
— Это… это я вернулся с моря…
Из глубины бара донесся не менее звучный, хотя и немного хриплый голос:
— Ах, отвали, старый осел…
Лэнк радостно произнес:
— Дом, милый дом! — С этими словами он вошел, знаком приглашая меня следовать за ним.
Взгляду открылась большая квадратная комната, заставленная столиками, с огромными каминами, располагающимися в противоположных ее концах, но они не горели — лето все-таки. Пол был щедро посыпан опилками. Думаю, зимой здесь бывает чертовски уютно. В потолок оказались вмонтированы электрические вентиляторы, лениво гонявшие теплый воздух. Генератор, шум которого я слышал на подходе к зданию, питал их энергией. Источником желтого света являлись висящие керосиновые фонари.
В дальнем углу комнаты, напротив камина, располагалась небольшая эстрада. С удивлением я обнаружил довольно неплохой выбор инструментов, ждущих своих хозяев; контрабас, пару, гитар, ударные.
На краю сцены сидело несколько тучных, средних лет мужчин, попивающих прямо из бутылок нечто, похожее на пиво. Музыканты, наверное…
Вдоль стены тянулась барная стойка со стульями, а внизу, по желобу, беспрерывно струилась вода, вливающаяся из дыры в одной стене и выпивающаяся сквозь отверстие в другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101