Все они были обнажены, прекрасно сложены, их великолепные, мускулистые, натренированные тела блестели от пота. И эти полубоги терпеливо ждали, пока наполнятся их корзины, а потом, сгибаясь под тяжестью ноши, шли наверх.
Некоторые представительницы слабого пола оказались прехорошенькими, отлично сложенными: высокая упругая грудь, тонкая талия, плоский мускулистый живот, широкие, сильные плечи. Мужчины же походили на героев детских фантазий, сильных и отважных.
Одна из женщин поскользнулась на влажной глине и упала, рассыпав содержимое корзины. Крупная, плотного телосложения надсмотрщица, шагнула к ней и, размахнувшись, ударила красотку кнутом.
Сплетенный из нескольких веревок кнут, рассекая воздух, издал резкий, пронзительный свист и оставил кровавый след на прекрасной спине рабыни:
— Вставай, сука, работай!
Упавшая женщина с трудом поднялась и побрела за новой порцией груза. Никто даже не шевельнулся, чтобы помочь ей подняться.
Жестокий, грубый мир… Интересно, что эти люди натворили, за что попали сюда? Наверно, мелкое воровство, нарушение некоторых незначительных сиркарских правил и предписаний, за неправильно, непроизвольно вырвавшееся слово в неположенном месте или… или они просто оказались неугодными личностями. Так из нормальных свободных граждан получаются рабы.
На других планетах дела обстоят не лучше.
Алике потянула меня за рукав и прошептала:
— Давай уйдем отсюда.
Полицейский саанаэ повернулся, чтобы взглянуть на нас, и долго провожал своими зелеными непроницаемыми глазами. Сквозь стволы старых деревьев уже виднелись здания школы, такие же чистые и белые, как и двадцать лет назад. На поле несколько мальчишек и девчонок играли в гандбол. Я понял, что это тренировочный матч, поскольку осенний сезон начнется только через несколько недель. Вот тогда-то и пойдут настоящие спортивные баталии за звание чемпиона школы.
Пока солнце не поднялось высоко в небе, мы стояли рука об руку, наблюдая за игрой. Наконец я повернулся к Алике, заглядывая в ее серьезное лицо.
— Мне надо уехать на пару дней по делам.
Раздражение, злость промелькнули в ее глазах: боже, я все-таки разозлил Алике, как этого ни хотел.
На лицо женщины набежала тень:
— Я скоро тебя увижу?
Ее волнение, желание быть вместе растрогали меня, заставив сдать последние бастионы. Я улыбнулся и, нежно притянув к себе ее лицо, поцеловал:
— Очень скоро.
ГЛАВА 7
Мысли об Алике, сопровождаемые непривычными ощущениями, не давали мне покоя всю дорогу до Нью-Йорка. Я ехал, погруженный в себя, по знакомому пути мимо сожженных полей, молодых лесов и огромных кратеров-воронок. Развалины городов и поселений начинали казаться частью пейзажа, органично в него вписываясь. Скоро они смешаются с землей, и от Них не останется следа.
Я же мог думать только о том, что испытывала Алике в моих объятиях.
К востоку от Нью-Йорка, на Лонг-Айленде, недалеко от моря и находившегося там раньше курортного городка Сент-Джеймса, раскинулось огромное кладбище, где под черными мраморными плитами покоился прах шестисот тысяч наемников-хруффов, погибших при завоевании Земли. Их живых соплеменников буквально распирало от гордости, когда они говорили, как храбро мы сражались.
На кладбище не было ни одной статуи, лишь плоские черные мраморные плиты с выбитыми на них именами. Здесь покоилась урна с прахом матери моего друга и товарища по оружию Шрехт. На плите можно было прочесть сложные письмена: «Марох, дочь Юрукт. Погибла в бою. 17721.591027.181705».
Шрехт носком ботинка водила по странным иероглифам, синхронно переводя надпись для меня.
Мы молча стояли в окружении тысяч имен на полированных черных плитах, в которых отражались небо и облака. Когда-то давно люди тоже построили в честь своих павших мемориал; теперь его развалины находились где-то недалеко отсюда, в Вашингтоне, округ Колумбия. Там сохранился один-единственный монумент, переживший почти полное уничтожение города. На нем были выбиты имена забытых мужчин и женщин, павших в забытой войне XIX или XX века.
Может, эти люди тоже гордо и смело шли на смерть, а может, и нет…
Через реку располагалось огромное воинское кладбище, где лежали выстроенные по чину мертвые воины. Каменные надгробия в большинстве своем рухнули, сбитые мощной ударной волной, но солдаты, погребенные под ними, оказавшиеся похороненными во второй раз, все еще лежали там, в беспросветной вечной темноте, воображая себя призраками.
День стоял достаточно теплый, но налетевший с моря ветер заставил меня поежиться. Посещение кладбищ, этих городов мертвых, сильно влияет на воображение, делая человека глупым, смешным и суеверным в одно мгновение. Надо реально смотреть на жизнь — эти хруффы умерли потому, что раса господ послала их на смерть. Тут абсолютно нечем гордиться и, если быть откровенными, они только говорят, что гордятся нами.
Для солдата расы господ погибнуть в бою довольно нелегко. Обычно мы имеем огромное преимущество, и только туземцы мрут, как мухи. Что-то нет памятника восьми биллионам и даже больше людей, погибшим в сражении с хруффами. Никто больше не вспоминает о них.
Шрехт включила транслятор:
— Она приехала домой в отпуск, чтобы родить и воспитать меня, как делала это с моими сестрами. Когда я родилась, мать взрастила меня от младенчества до юного детства, отдала клану и вернулась к боевым товарищам и воинам. В свое время я последовала за ней.
Последовало долгое молчание, затем Шрехт посмотрела на меня, но в ее желтых в крапинку глазах невозможно было ничего прочесть.
— Когда она погибла, я тоже находилась в бою, поэтому не видела, как это произошло. Говорят, что мать воевала как надо, высший класс.
Я ничего не мог сказать по этому поводу и понимал, что Шрехт не ждет от меня слов соболезнования и утешения. Хруффы совсем не похожи на нас.
Я стоял молча и терпеливо ждал, пока мой боевой товарищ не пообщается с мертвой матерью, затем мы отправились на прогулку вдоль побережья, слушая шум мягких волн Атлантики, шепчущих чтото таинственное. Там тоже кто-то живет. Органические существа имеют много общего. Мы все пришли из реальных миров — миров звуков, изображений и тишины.
Может, даже поппиты любят море…
На следующий день я и Шрехт отправились на небольшой пляж на Кейн Код, недалеко от старого курортного городка Кахун Холлоу. По словам моей боевой подруги, это место любили наемники, приезжающие на Землю, потому что здесь путешественник со звезд мог чувствовать себя, как дома.
До Вторжения я ни разу не был на Кейн Код.
Мы предпочитали другие, более престижные, красивые, живописные пляжи, полого спускающиеся к зеленому морю, — Изумрудный остров, Северный Миртль, Топсейл с их мягким коричневым песком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Некоторые представительницы слабого пола оказались прехорошенькими, отлично сложенными: высокая упругая грудь, тонкая талия, плоский мускулистый живот, широкие, сильные плечи. Мужчины же походили на героев детских фантазий, сильных и отважных.
Одна из женщин поскользнулась на влажной глине и упала, рассыпав содержимое корзины. Крупная, плотного телосложения надсмотрщица, шагнула к ней и, размахнувшись, ударила красотку кнутом.
Сплетенный из нескольких веревок кнут, рассекая воздух, издал резкий, пронзительный свист и оставил кровавый след на прекрасной спине рабыни:
— Вставай, сука, работай!
Упавшая женщина с трудом поднялась и побрела за новой порцией груза. Никто даже не шевельнулся, чтобы помочь ей подняться.
Жестокий, грубый мир… Интересно, что эти люди натворили, за что попали сюда? Наверно, мелкое воровство, нарушение некоторых незначительных сиркарских правил и предписаний, за неправильно, непроизвольно вырвавшееся слово в неположенном месте или… или они просто оказались неугодными личностями. Так из нормальных свободных граждан получаются рабы.
На других планетах дела обстоят не лучше.
Алике потянула меня за рукав и прошептала:
— Давай уйдем отсюда.
Полицейский саанаэ повернулся, чтобы взглянуть на нас, и долго провожал своими зелеными непроницаемыми глазами. Сквозь стволы старых деревьев уже виднелись здания школы, такие же чистые и белые, как и двадцать лет назад. На поле несколько мальчишек и девчонок играли в гандбол. Я понял, что это тренировочный матч, поскольку осенний сезон начнется только через несколько недель. Вот тогда-то и пойдут настоящие спортивные баталии за звание чемпиона школы.
Пока солнце не поднялось высоко в небе, мы стояли рука об руку, наблюдая за игрой. Наконец я повернулся к Алике, заглядывая в ее серьезное лицо.
— Мне надо уехать на пару дней по делам.
Раздражение, злость промелькнули в ее глазах: боже, я все-таки разозлил Алике, как этого ни хотел.
На лицо женщины набежала тень:
— Я скоро тебя увижу?
Ее волнение, желание быть вместе растрогали меня, заставив сдать последние бастионы. Я улыбнулся и, нежно притянув к себе ее лицо, поцеловал:
— Очень скоро.
ГЛАВА 7
Мысли об Алике, сопровождаемые непривычными ощущениями, не давали мне покоя всю дорогу до Нью-Йорка. Я ехал, погруженный в себя, по знакомому пути мимо сожженных полей, молодых лесов и огромных кратеров-воронок. Развалины городов и поселений начинали казаться частью пейзажа, органично в него вписываясь. Скоро они смешаются с землей, и от Них не останется следа.
Я же мог думать только о том, что испытывала Алике в моих объятиях.
К востоку от Нью-Йорка, на Лонг-Айленде, недалеко от моря и находившегося там раньше курортного городка Сент-Джеймса, раскинулось огромное кладбище, где под черными мраморными плитами покоился прах шестисот тысяч наемников-хруффов, погибших при завоевании Земли. Их живых соплеменников буквально распирало от гордости, когда они говорили, как храбро мы сражались.
На кладбище не было ни одной статуи, лишь плоские черные мраморные плиты с выбитыми на них именами. Здесь покоилась урна с прахом матери моего друга и товарища по оружию Шрехт. На плите можно было прочесть сложные письмена: «Марох, дочь Юрукт. Погибла в бою. 17721.591027.181705».
Шрехт носком ботинка водила по странным иероглифам, синхронно переводя надпись для меня.
Мы молча стояли в окружении тысяч имен на полированных черных плитах, в которых отражались небо и облака. Когда-то давно люди тоже построили в честь своих павших мемориал; теперь его развалины находились где-то недалеко отсюда, в Вашингтоне, округ Колумбия. Там сохранился один-единственный монумент, переживший почти полное уничтожение города. На нем были выбиты имена забытых мужчин и женщин, павших в забытой войне XIX или XX века.
Может, эти люди тоже гордо и смело шли на смерть, а может, и нет…
Через реку располагалось огромное воинское кладбище, где лежали выстроенные по чину мертвые воины. Каменные надгробия в большинстве своем рухнули, сбитые мощной ударной волной, но солдаты, погребенные под ними, оказавшиеся похороненными во второй раз, все еще лежали там, в беспросветной вечной темноте, воображая себя призраками.
День стоял достаточно теплый, но налетевший с моря ветер заставил меня поежиться. Посещение кладбищ, этих городов мертвых, сильно влияет на воображение, делая человека глупым, смешным и суеверным в одно мгновение. Надо реально смотреть на жизнь — эти хруффы умерли потому, что раса господ послала их на смерть. Тут абсолютно нечем гордиться и, если быть откровенными, они только говорят, что гордятся нами.
Для солдата расы господ погибнуть в бою довольно нелегко. Обычно мы имеем огромное преимущество, и только туземцы мрут, как мухи. Что-то нет памятника восьми биллионам и даже больше людей, погибшим в сражении с хруффами. Никто больше не вспоминает о них.
Шрехт включила транслятор:
— Она приехала домой в отпуск, чтобы родить и воспитать меня, как делала это с моими сестрами. Когда я родилась, мать взрастила меня от младенчества до юного детства, отдала клану и вернулась к боевым товарищам и воинам. В свое время я последовала за ней.
Последовало долгое молчание, затем Шрехт посмотрела на меня, но в ее желтых в крапинку глазах невозможно было ничего прочесть.
— Когда она погибла, я тоже находилась в бою, поэтому не видела, как это произошло. Говорят, что мать воевала как надо, высший класс.
Я ничего не мог сказать по этому поводу и понимал, что Шрехт не ждет от меня слов соболезнования и утешения. Хруффы совсем не похожи на нас.
Я стоял молча и терпеливо ждал, пока мой боевой товарищ не пообщается с мертвой матерью, затем мы отправились на прогулку вдоль побережья, слушая шум мягких волн Атлантики, шепчущих чтото таинственное. Там тоже кто-то живет. Органические существа имеют много общего. Мы все пришли из реальных миров — миров звуков, изображений и тишины.
Может, даже поппиты любят море…
На следующий день я и Шрехт отправились на небольшой пляж на Кейн Код, недалеко от старого курортного городка Кахун Холлоу. По словам моей боевой подруги, это место любили наемники, приезжающие на Землю, потому что здесь путешественник со звезд мог чувствовать себя, как дома.
До Вторжения я ни разу не был на Кейн Код.
Мы предпочитали другие, более престижные, красивые, живописные пляжи, полого спускающиеся к зеленому морю, — Изумрудный остров, Северный Миртль, Топсейл с их мягким коричневым песком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101