И, что гораздо хуже, ей хотелось задушить его или сорвать с него рубашку и поцеловать широкую грудь.
Порция с шумом втянула воздух.
– Вы здесь не имеете права принимать решения.
– Даже если они хороши? – спросил Фредерик.
– Принимать решения имею право только я, – процедила она сквозь зубы.
Без предупреждения он потянул ее за руку в конюшню. Порция, спотыкаясь, последовала за ним, слишком испуганная, чтобы оказать должное сопротивление.
Или, по крайней мере, именно это она внушала себе. В противном случае это означало бы, что какая-то ее тайная часть хотела остаться наедине с ним в темной конюшне.
Фредерик тащил Порцию за собой, пока они не оказались вне пределов видимости слуг, потом остановился и прищурился.
– Я в восторге от вашей независимости, крошка, но ведь джентльмен может предложить вам дар, не таящий никакой угрозы.
Она попыталась вырвать руку и высвободиться. Когда же оказалось, что без борьбы это ей не удастся, Порция удовольствовалась отчужденным выражением лица.
– Вы считаете это даром?
На его губах появилась чарующая улыбка.
– Вы ведь не из тех женщин, которые предпочли бы традиционные букеты анютиных глазок и хорошенькие безделушки.
Сердце Порции бешено забилось, когда он провел большим пальцем по ее запястью.
– О… благодарю.
«Сосредоточься, Порция! Сосредоточься, немедленно соберись с силами!..»
– Почему это вы делаете мне подарки?
– Конечно, чтобы сделать вам приятное.
Порцию охватил острый приступ страха. По спине поползли мурашки.
– Нет, Фредерик, не надо…
Она не закончила фразы, забормотала что-то невнятное и вдруг замолчала, Фредерик шагнул ближе, а его руки легко заскользили вверх по ее рукам и легли на плечи. Он держал ее за плечи несильно, но от его пальцев жар распространился по всему ее телу.
– Я ничего не прошу у вас, Порция, – сказал он, и голос его был тихим и нежным, как мед. – Но у меня есть тайный мотив.
– И что это за мотив?
Ее слова прозвучали сдавленно и хрипло.
– Я уже испортил одну пару сапог. – В серебристых глазах плясали искры веселья. – Если я лишусь и последней пары, то мне придется ходить в одних чулках.
Она опустила глаза, не в силах ясно мыслить, когда он оказался так близко.
– Пожалуйста, перестаньте шутить.
– Порция…
– Для меня это не просто работа, – перебила Порция, все еще остро ощущая его близость. Было бы так легко протянуть руку и дотронуться до этого прекрасного лица. Провести руками по его густым спутанным кудрям. Господи! Как трудно было противостоять этому. – Гостиница… залог моей безопасности. Пока она принадлежит мне и я ею управляю, я знаю, что могу не опасаться за свое будущее.
– Я понимаю, малышка, – пробормотал он. – Правда, понимаю.
Она вдруг отпрянула, стараясь оказаться подальше от него.
– Нет, скорее всего, вы не понимаете.
Его тонкие изящные черты стали жестче – он встретил ее недоверчивый взгляд и не позволил отклониться.
– Порция, я незаконнорожденный. Нет на свете никого, кто понимал бы лучше, что значит быть совершенно одиноким на свете. Моя мать умерла, когда я родился, и до восьми лет я был вынужден жить в Винчестере на попечении пожилой вдовы, которой доставляло огромное наслаждение колотить меня палкой. У меня не было друзей, и никому не было дела, если я плакал вечером, пока не засну. – Губы его сложились в невеселую улыбку. – А мой возлюбленный отец не признавал во мне даже своего бастарда, до тех пор, пока меня не отправили в школу в Лондоне.
Она прикусила нижнюю губу, против воли тронутая его суровыми словами.
– Мне жаль.
– Я открываю вам свое безрадостное прошлое не потому, что ищу вашей жалости, – ответил Фредерик, и его лицо смягчилось. – Я только хочу, чтобы вы знали, что я понимаю вашу потребность управлять своей жизнью. Когда приходится испытывать неуверенность и постоянное недовольство, неизбежно возникает потребность в защищенности.
Он понимал. Возможно, даже больше, чем она хотела бы.
Фредерик испытал ужас беззащитности перед капризами судьбы и понимал, что только от тебя зависит, выживешь ты или нет.
И в известном смысле это ухудшало дело, признала Порция. Если бы он кокетничал, гарцевал и бахвалился, как любой уважающий себя денди, она бы лишила его дара речи одним ледяным взглядом.
Но что делать, если он оказался родственной душой?
Она не представляла, как с ним бороться.
Порция обхватила себя руками, продолжая смотреть на него недоверчиво и хмуро.
– Если вы понимаете, то почему решили вмешаться не в свое дело?
Серые глаза затуманились, потому что он позволил себе предаться приятным воспоминаниям.
– Потому что я имел счастье оказаться на попечении очень мудрого человека, научившего меня быть сильным и независимым, научившего ценить доброту, если люди тебе ее дарят. Собственно говоря, это значит – раздели свою жизнь с другими, и это обогатит твою жизнь.
– Я делю свою жизнь со многими, – возразила она. – Люди, работающие на меня, – больше чем прислуга. Они моя семья.
– И их благополучие или даже жизнь зависят от вас.
Порция замерла, потому что, как ни странно, его слова уязвили ее.
– И что вы хотите этим сказать?
Он сделал еще один шаг к ней, и теперь его взгляд был направлен на ее губы.
– Они не представляют для вас угрозы, крошка, – произнес он шепотом.
– А вы?
Внезапно в его серебряных глазах появился опасный блеск.
– Возможно.
Она с трудом воспротивилась желанию облизать губы. Напряжение, мешавшее дышать, вовлекало в свой водоворот. От Фредерика к ней струился почти осязаемый жар, опалявший кожу и делавший дыхание неровным.
Легчайшее движение, и Порция оказалась бы в его объятиях. Она хотела этого.
– Мне пора вернуться в гостиницу, – хрипло сказала она.
Он издал легкий смешок, будто его позабавило ее явное желание бежать от него.
И тут он медленно склонился к ней.
Порция инстинктивно приготовилась отразить атаку, воспротивиться поцелую, но была не готова к тому, что он прижмется лицом к изгибу ее шеи. Он глубоко втянул воздух, вдыхая ее аромат.
– Восхитительно, – сказал Фредерик. – Аромат полночных роз.
Порция затрепетала.
– Фредерик, – прошептала она.
Прежде чем она успела приготовиться к сражению (а она всегда считала, что обладает достаточной силой воли для того, чтобы бороться), он оторвался от нее.
– Так мне продолжать дренажные работы?
С минуту Порция пыталась восстановить душевное равновесие и заставить свои мозги работать четко. Сейчас она не могла думать о дренажных канавах. Ей хотелось, чтобы он схватил ее в объятия и утолил жажду, становившуюся невыносимой.
Наконец она овладела собой, тряхнула головой и трясущимися руками разгладила складки своего передника.
Ей следовало бы немедленно приказать Фредерику покинуть ее гостиницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Порция с шумом втянула воздух.
– Вы здесь не имеете права принимать решения.
– Даже если они хороши? – спросил Фредерик.
– Принимать решения имею право только я, – процедила она сквозь зубы.
Без предупреждения он потянул ее за руку в конюшню. Порция, спотыкаясь, последовала за ним, слишком испуганная, чтобы оказать должное сопротивление.
Или, по крайней мере, именно это она внушала себе. В противном случае это означало бы, что какая-то ее тайная часть хотела остаться наедине с ним в темной конюшне.
Фредерик тащил Порцию за собой, пока они не оказались вне пределов видимости слуг, потом остановился и прищурился.
– Я в восторге от вашей независимости, крошка, но ведь джентльмен может предложить вам дар, не таящий никакой угрозы.
Она попыталась вырвать руку и высвободиться. Когда же оказалось, что без борьбы это ей не удастся, Порция удовольствовалась отчужденным выражением лица.
– Вы считаете это даром?
На его губах появилась чарующая улыбка.
– Вы ведь не из тех женщин, которые предпочли бы традиционные букеты анютиных глазок и хорошенькие безделушки.
Сердце Порции бешено забилось, когда он провел большим пальцем по ее запястью.
– О… благодарю.
«Сосредоточься, Порция! Сосредоточься, немедленно соберись с силами!..»
– Почему это вы делаете мне подарки?
– Конечно, чтобы сделать вам приятное.
Порцию охватил острый приступ страха. По спине поползли мурашки.
– Нет, Фредерик, не надо…
Она не закончила фразы, забормотала что-то невнятное и вдруг замолчала, Фредерик шагнул ближе, а его руки легко заскользили вверх по ее рукам и легли на плечи. Он держал ее за плечи несильно, но от его пальцев жар распространился по всему ее телу.
– Я ничего не прошу у вас, Порция, – сказал он, и голос его был тихим и нежным, как мед. – Но у меня есть тайный мотив.
– И что это за мотив?
Ее слова прозвучали сдавленно и хрипло.
– Я уже испортил одну пару сапог. – В серебристых глазах плясали искры веселья. – Если я лишусь и последней пары, то мне придется ходить в одних чулках.
Она опустила глаза, не в силах ясно мыслить, когда он оказался так близко.
– Пожалуйста, перестаньте шутить.
– Порция…
– Для меня это не просто работа, – перебила Порция, все еще остро ощущая его близость. Было бы так легко протянуть руку и дотронуться до этого прекрасного лица. Провести руками по его густым спутанным кудрям. Господи! Как трудно было противостоять этому. – Гостиница… залог моей безопасности. Пока она принадлежит мне и я ею управляю, я знаю, что могу не опасаться за свое будущее.
– Я понимаю, малышка, – пробормотал он. – Правда, понимаю.
Она вдруг отпрянула, стараясь оказаться подальше от него.
– Нет, скорее всего, вы не понимаете.
Его тонкие изящные черты стали жестче – он встретил ее недоверчивый взгляд и не позволил отклониться.
– Порция, я незаконнорожденный. Нет на свете никого, кто понимал бы лучше, что значит быть совершенно одиноким на свете. Моя мать умерла, когда я родился, и до восьми лет я был вынужден жить в Винчестере на попечении пожилой вдовы, которой доставляло огромное наслаждение колотить меня палкой. У меня не было друзей, и никому не было дела, если я плакал вечером, пока не засну. – Губы его сложились в невеселую улыбку. – А мой возлюбленный отец не признавал во мне даже своего бастарда, до тех пор, пока меня не отправили в школу в Лондоне.
Она прикусила нижнюю губу, против воли тронутая его суровыми словами.
– Мне жаль.
– Я открываю вам свое безрадостное прошлое не потому, что ищу вашей жалости, – ответил Фредерик, и его лицо смягчилось. – Я только хочу, чтобы вы знали, что я понимаю вашу потребность управлять своей жизнью. Когда приходится испытывать неуверенность и постоянное недовольство, неизбежно возникает потребность в защищенности.
Он понимал. Возможно, даже больше, чем она хотела бы.
Фредерик испытал ужас беззащитности перед капризами судьбы и понимал, что только от тебя зависит, выживешь ты или нет.
И в известном смысле это ухудшало дело, признала Порция. Если бы он кокетничал, гарцевал и бахвалился, как любой уважающий себя денди, она бы лишила его дара речи одним ледяным взглядом.
Но что делать, если он оказался родственной душой?
Она не представляла, как с ним бороться.
Порция обхватила себя руками, продолжая смотреть на него недоверчиво и хмуро.
– Если вы понимаете, то почему решили вмешаться не в свое дело?
Серые глаза затуманились, потому что он позволил себе предаться приятным воспоминаниям.
– Потому что я имел счастье оказаться на попечении очень мудрого человека, научившего меня быть сильным и независимым, научившего ценить доброту, если люди тебе ее дарят. Собственно говоря, это значит – раздели свою жизнь с другими, и это обогатит твою жизнь.
– Я делю свою жизнь со многими, – возразила она. – Люди, работающие на меня, – больше чем прислуга. Они моя семья.
– И их благополучие или даже жизнь зависят от вас.
Порция замерла, потому что, как ни странно, его слова уязвили ее.
– И что вы хотите этим сказать?
Он сделал еще один шаг к ней, и теперь его взгляд был направлен на ее губы.
– Они не представляют для вас угрозы, крошка, – произнес он шепотом.
– А вы?
Внезапно в его серебряных глазах появился опасный блеск.
– Возможно.
Она с трудом воспротивилась желанию облизать губы. Напряжение, мешавшее дышать, вовлекало в свой водоворот. От Фредерика к ней струился почти осязаемый жар, опалявший кожу и делавший дыхание неровным.
Легчайшее движение, и Порция оказалась бы в его объятиях. Она хотела этого.
– Мне пора вернуться в гостиницу, – хрипло сказала она.
Он издал легкий смешок, будто его позабавило ее явное желание бежать от него.
И тут он медленно склонился к ней.
Порция инстинктивно приготовилась отразить атаку, воспротивиться поцелую, но была не готова к тому, что он прижмется лицом к изгибу ее шеи. Он глубоко втянул воздух, вдыхая ее аромат.
– Восхитительно, – сказал Фредерик. – Аромат полночных роз.
Порция затрепетала.
– Фредерик, – прошептала она.
Прежде чем она успела приготовиться к сражению (а она всегда считала, что обладает достаточной силой воли для того, чтобы бороться), он оторвался от нее.
– Так мне продолжать дренажные работы?
С минуту Порция пыталась восстановить душевное равновесие и заставить свои мозги работать четко. Сейчас она не могла думать о дренажных канавах. Ей хотелось, чтобы он схватил ее в объятия и утолил жажду, становившуюся невыносимой.
Наконец она овладела собой, тряхнула головой и трясущимися руками разгладила складки своего передника.
Ей следовало бы немедленно приказать Фредерику покинуть ее гостиницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73