И более того, она смела читать ему нотации по поводу того, что он разбазаривает состояние.
Фредерик потянулся к ней и охватил ладонью ее щеку.
– Он был слабым и трусливым идиотом.
– Да, он был именно таким, – тотчас же согласилась она.
– Мы с вами два сапога – пара. Верно, малышка? – вздохнул Фредерик.
Она пожала плечами:
– Мне кажется, что мы отлично живем и без наших родных. По правде говоря, я сказала бы, что нам скорее повезло, что пришлось самим пробиваться в жизни. Скольких богатых дворян, которые стали всего лишь бесполезными ничтожествами, вы знаете.
Изящная бровь вопросительно поднялась.
– Значит, вы полагаете, мне стоит благодарить судьбу за то, что отец меня бросил?
– Думаю, вам стоит благодарить судьбу за то, что вы родились достаточно сильным, чтобы забыть о прошлом, и достаточно умным, чтобы создать собственное дело, обеспечивающее и вас самого, и ваших служащих. А могли бы жить в канаве, выпрашивая милостыню.
– Конечно, вы правы.
Серебристые глаза потемнели, их будто заволокло туманной дымкой, когда взгляд обратился к ее губам. Сердце Порции затрепетало, но она не попыталась отстраниться, когда его руки обвились вокруг ее талии.
– По правде говоря, сейчас мне не хочется думать о прошлом. Я предпочел бы жить настоящим.
Порция ощутила первые признаки паники. И не от того что он прикоснулся к ней.
От того что внизу живота она почувствовала странное томление.
Ей хотелось прижаться к этому жесткому поджарому телу, хотелось запустить пальцы в шелковистые волосы цвета меда, потянуть их вниз, так, чтобы губы слились в глубоком и жадном поцелуе.
– Ваш обед… – выдохнула она.
– Порция, позвольте мне еще мгновение подержать вас в объятиях, – попросил он, опуская голову и касаясь губами нежной кожи у нее на виске. – Мне просто необходимо почувствовать вас в своих объятиях.
– Кто-нибудь может нас увидеть.
– Я не собираюсь совращать вас прямо здесь, в саду. – Его пальцы скользили по ее спине. – Хоть я и был бы не против, но все-таки не совсем потерял рассудок. – Он вдохнул аромат ее локонов. – Господи! А как это хорошо – обнимать вас!
И ей казалось, что это хорошо. И правильно!
Порция позволила себе закрыть глаза, впитывая это сладостное ощущение, обволакивавшее ее. Как хорошо было находиться в объятиях Фредерика. О, пощады!
Желание оказалось более мучительным, чем она ожидала.
Стоя в холодном вечернем саду, она чувствовала себя в его объятиях согретой, защищенной… и лелеемой.
Она никогда не предполагала, что сможет почувствовать нечто подобное хоть с одним мужчиной. И эти чувства казались ей гораздо более опасными, чем собственное желание.
С бездумной легкостью она позволила себе окунуться в его жар, изгибаясь под его прикосновениями, когда Фредерик властным движением прикрыл ладонью ее затылок. Даже когда он осыпал нежными поцелуями ее щеку, она не сделала попытки отстраниться.
– Порция, – пробормотал он, прежде чем его губы пленили ее рот, и она ощутила пугающе отчаянный и яростный напор.
В горле Порции зародился слабый звук. В его поцелуе чувствовался вкус бренди, но еще больше – вкус мужского желания, а искусные ласки вызвали возбуждение во всем ее теле. Пальцы Порции вцепились в отвороты сюртука, рука Фредерика обхватила и прижала ее к себе так крепко, что Порция ощутила силу его желания и напряжение мускулов.
Бормоча невнятные слова, Фредерик заставил ее губы разомкнуться, и его язык вторгся в ее рот с жадностью, изучая и дразня ее чувства. Порция была застигнута врасплох. Сегодня вечером Фредерик не был нежным и внимательным любовником, как вчера. Он был требовательным и настойчивым, будто утратил власть над собой.
Порция должна была бы испугаться столь бесстыдно выраженного желания. Ведь она так старалась выглядеть достойной и уважаемой леди, несгибаемой деловой женщиной, способной успешно заниматься делом, не теряя присутствия духа и не испытывая смущения перед самыми строгими блюстителями морали.
Но вместо испуга и смущения она испытывала трепет восторга под порывом его страсти и такую слабость, что ноги перестали ее держать, и она чуть не опустилась на колени. Это было похоже на то, о чем пишут поэты, на то, что может заставить разумную женщину отбросить все, чем до сих пор она дорожила.
Его губы осыпали ее шею жаркими влажными поцелуями, спускаясь все ниже и ниже.
И Порция с готовностью запрокидывала голову, сердце билось бурно, а дыхание стало неровным.
Из груди вырвался стон, ставший знаком капитуляции. Порции хотелось оказаться подальше от этого сада, подальше от гостиницы и испытующих глаз слуг и постояльцев. Оказаться где-нибудь далеко отсюда, наедине с этим прекрасным мужчиной.
Шум экипажа, въезжающего в двор гостиницы, пробудил Фредерика и заставил его обратить внимание на то, что они стоят на виду. С тихим стоном он неохотно поднял голову и ошеломленно посмотрел на Порцию.
– Черт возьми! – выдохнул он наконец, и голос его прозвучал неуверенно. Он опустил руки и сделал шаг назад. – Я не собирался этого говорить, но боюсь, что сегодняшней ночью вам не стоит оставаться со мной наедине. Сегодня я ненадежен.
Все еще охваченная страстью, Порция качнулась к нему.
– Фредерик….
– Нет, крошка. – Он обхватил себя руками, будто старался победить в войне с самим собой: – Бренди отнял у меня разум. Я не думаю, что обладаю силой сдержаться и не взять больше того, чем вы мне позволите. Вам надо вернуться в гостиницу.
Порция подавила желание возразить. Она бы отдалась ему, но это должно случиться не тогда, когда он все еще переживал боль и горечь, испытанные в юности, и когда эти переживания приправлены хорошей порцией спиртного.
Фредерик проснулся бы утром и предположил, что всего лишь сочувствие привело ее к капитуляции, а допустить это Порция не могла.
Отступив, Порция плотнее запахнула плащ вокруг своего трепещущего тела.
– С вами ничего не случится? – спросила она, потому что ей была неприятна мысль о том, что она оставляет Фредерика одного с преследующими его кошмарами.
Будто не в силах сдержать себя, он потянулся к ней и легонько прикоснулся к ее волосам, в сумерках невозможно было разглядеть выражения его лица.
– Не сердитесь, крошка, но я всего лишь собираюсь погрузиться на некоторое время в жалость, – язвительно ответил он. – А утром я вновь стану самим собой, въедливым, надменным и раздражающим.
На губах Порции затрепетала улыбка.
– И почувствуете, что голова у вас тяжелая и раскалывается от боли.
– Вне всякого сомнения.
С очевидной нежностью Фредерик наклонился и коснулся губами ее лба.
– Бегите, крошка, пока мои добрые намерения не испарились окончательно.
Порции пришлось приложить отчаянные усилия, чтобы повернуться и пройти по темному саду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Фредерик потянулся к ней и охватил ладонью ее щеку.
– Он был слабым и трусливым идиотом.
– Да, он был именно таким, – тотчас же согласилась она.
– Мы с вами два сапога – пара. Верно, малышка? – вздохнул Фредерик.
Она пожала плечами:
– Мне кажется, что мы отлично живем и без наших родных. По правде говоря, я сказала бы, что нам скорее повезло, что пришлось самим пробиваться в жизни. Скольких богатых дворян, которые стали всего лишь бесполезными ничтожествами, вы знаете.
Изящная бровь вопросительно поднялась.
– Значит, вы полагаете, мне стоит благодарить судьбу за то, что отец меня бросил?
– Думаю, вам стоит благодарить судьбу за то, что вы родились достаточно сильным, чтобы забыть о прошлом, и достаточно умным, чтобы создать собственное дело, обеспечивающее и вас самого, и ваших служащих. А могли бы жить в канаве, выпрашивая милостыню.
– Конечно, вы правы.
Серебристые глаза потемнели, их будто заволокло туманной дымкой, когда взгляд обратился к ее губам. Сердце Порции затрепетало, но она не попыталась отстраниться, когда его руки обвились вокруг ее талии.
– По правде говоря, сейчас мне не хочется думать о прошлом. Я предпочел бы жить настоящим.
Порция ощутила первые признаки паники. И не от того что он прикоснулся к ней.
От того что внизу живота она почувствовала странное томление.
Ей хотелось прижаться к этому жесткому поджарому телу, хотелось запустить пальцы в шелковистые волосы цвета меда, потянуть их вниз, так, чтобы губы слились в глубоком и жадном поцелуе.
– Ваш обед… – выдохнула она.
– Порция, позвольте мне еще мгновение подержать вас в объятиях, – попросил он, опуская голову и касаясь губами нежной кожи у нее на виске. – Мне просто необходимо почувствовать вас в своих объятиях.
– Кто-нибудь может нас увидеть.
– Я не собираюсь совращать вас прямо здесь, в саду. – Его пальцы скользили по ее спине. – Хоть я и был бы не против, но все-таки не совсем потерял рассудок. – Он вдохнул аромат ее локонов. – Господи! А как это хорошо – обнимать вас!
И ей казалось, что это хорошо. И правильно!
Порция позволила себе закрыть глаза, впитывая это сладостное ощущение, обволакивавшее ее. Как хорошо было находиться в объятиях Фредерика. О, пощады!
Желание оказалось более мучительным, чем она ожидала.
Стоя в холодном вечернем саду, она чувствовала себя в его объятиях согретой, защищенной… и лелеемой.
Она никогда не предполагала, что сможет почувствовать нечто подобное хоть с одним мужчиной. И эти чувства казались ей гораздо более опасными, чем собственное желание.
С бездумной легкостью она позволила себе окунуться в его жар, изгибаясь под его прикосновениями, когда Фредерик властным движением прикрыл ладонью ее затылок. Даже когда он осыпал нежными поцелуями ее щеку, она не сделала попытки отстраниться.
– Порция, – пробормотал он, прежде чем его губы пленили ее рот, и она ощутила пугающе отчаянный и яростный напор.
В горле Порции зародился слабый звук. В его поцелуе чувствовался вкус бренди, но еще больше – вкус мужского желания, а искусные ласки вызвали возбуждение во всем ее теле. Пальцы Порции вцепились в отвороты сюртука, рука Фредерика обхватила и прижала ее к себе так крепко, что Порция ощутила силу его желания и напряжение мускулов.
Бормоча невнятные слова, Фредерик заставил ее губы разомкнуться, и его язык вторгся в ее рот с жадностью, изучая и дразня ее чувства. Порция была застигнута врасплох. Сегодня вечером Фредерик не был нежным и внимательным любовником, как вчера. Он был требовательным и настойчивым, будто утратил власть над собой.
Порция должна была бы испугаться столь бесстыдно выраженного желания. Ведь она так старалась выглядеть достойной и уважаемой леди, несгибаемой деловой женщиной, способной успешно заниматься делом, не теряя присутствия духа и не испытывая смущения перед самыми строгими блюстителями морали.
Но вместо испуга и смущения она испытывала трепет восторга под порывом его страсти и такую слабость, что ноги перестали ее держать, и она чуть не опустилась на колени. Это было похоже на то, о чем пишут поэты, на то, что может заставить разумную женщину отбросить все, чем до сих пор она дорожила.
Его губы осыпали ее шею жаркими влажными поцелуями, спускаясь все ниже и ниже.
И Порция с готовностью запрокидывала голову, сердце билось бурно, а дыхание стало неровным.
Из груди вырвался стон, ставший знаком капитуляции. Порции хотелось оказаться подальше от этого сада, подальше от гостиницы и испытующих глаз слуг и постояльцев. Оказаться где-нибудь далеко отсюда, наедине с этим прекрасным мужчиной.
Шум экипажа, въезжающего в двор гостиницы, пробудил Фредерика и заставил его обратить внимание на то, что они стоят на виду. С тихим стоном он неохотно поднял голову и ошеломленно посмотрел на Порцию.
– Черт возьми! – выдохнул он наконец, и голос его прозвучал неуверенно. Он опустил руки и сделал шаг назад. – Я не собирался этого говорить, но боюсь, что сегодняшней ночью вам не стоит оставаться со мной наедине. Сегодня я ненадежен.
Все еще охваченная страстью, Порция качнулась к нему.
– Фредерик….
– Нет, крошка. – Он обхватил себя руками, будто старался победить в войне с самим собой: – Бренди отнял у меня разум. Я не думаю, что обладаю силой сдержаться и не взять больше того, чем вы мне позволите. Вам надо вернуться в гостиницу.
Порция подавила желание возразить. Она бы отдалась ему, но это должно случиться не тогда, когда он все еще переживал боль и горечь, испытанные в юности, и когда эти переживания приправлены хорошей порцией спиртного.
Фредерик проснулся бы утром и предположил, что всего лишь сочувствие привело ее к капитуляции, а допустить это Порция не могла.
Отступив, Порция плотнее запахнула плащ вокруг своего трепещущего тела.
– С вами ничего не случится? – спросила она, потому что ей была неприятна мысль о том, что она оставляет Фредерика одного с преследующими его кошмарами.
Будто не в силах сдержать себя, он потянулся к ней и легонько прикоснулся к ее волосам, в сумерках невозможно было разглядеть выражения его лица.
– Не сердитесь, крошка, но я всего лишь собираюсь погрузиться на некоторое время в жалость, – язвительно ответил он. – А утром я вновь стану самим собой, въедливым, надменным и раздражающим.
На губах Порции затрепетала улыбка.
– И почувствуете, что голова у вас тяжелая и раскалывается от боли.
– Вне всякого сомнения.
С очевидной нежностью Фредерик наклонился и коснулся губами ее лба.
– Бегите, крошка, пока мои добрые намерения не испарились окончательно.
Порции пришлось приложить отчаянные усилия, чтобы повернуться и пройти по темному саду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73