– И вы бросились в гостиницу проверять, остался ли я невредим?
Брови лорда Грейстона сошлись над переносицей, потому что в тоне Фредерика он различил намек на насмешку.
– Миссис Уокер заверила меня, что с тобой все в порядке и ты сумел дать сдачи.
– Это было нетрудно. Мне случалось драться с трубочистами, которые были много опаснее.
– Не сомневаюсь, но ты мог бы проявить большее благоразумие, – пробормотал отец. – Гриффин и его друзья – глупые молодые люди, испорченные богатством и отсутствием какой-либо ответственности.
Хотя Саймон не был упомянут, его имя будто повисло в воздухе молчаливым упреком.
– Они такие же, как большинство денди, наводняющих Лондон.
– И это одна из многих причин, почему я предпочитаю тишину и покой этого поместья. Не могу выносить общества развязных болванов, не умеющих делать ничего лучшего, чем досаждать приличным и достойным гражданам, трудящимся на благо общества.
– Достойным гражданам? – Фредерик поднял брови и намеренно не сводил глаз с отца, удерживая его взгляд: – Ну, найдется немного людей, кто счел бы меня приличным и достойным. Ведь, в конце концов, я незаконнорожденный. Разве не так?
Если бы Фредерик не был так близко от отца и не наблюдал за ним так внимательно, он бы, вероятно, и не заметил, как тот содрогнулся.
– Ты джентльмен, заслуживающий уважения и определенного места в обществе.
– Ну, может быть, среди некоторых я и заслуживаю уважения, но общество в целом всегда будет взирать на меня с презрением из-за моего постыдного рождения.
Выражение лица лорда Грейстона стало холодным, жестким и отчужденным, что было столь знакомо Фредерику.
– Я понимаю, Фредерик, что для тебя это тяжело, – сказал отец, и тон его показывал, что он недоволен оборотом, который принял разговор.
Все двадцать восемь лет своей жизни Фредерик инстинктивно и безоговорочно подчинялся этому невысказанному приказу. Еще ребенком он понял, что отец согласен терпеть его присутствие, только пока он не переступает границ дозволенного. Но сегодня Фредерик без колебаний бросил вызов человеку, намеренно укравшему у него право законного рождения.
– Нет, отец, я не верю, что вы способны понять, что значит быть бастардом, – проскрежетал он.
Отец оцепенел, по-видимому, рассматривая возможность просто пренебречь мнением сына, когда беседа приняла неприятный для него оборот.
– Возможно, и не вполне, но я сам был младшим сыном без каких-либо перспектив, до тех пор, пока мой брат неожиданно не скончался, – ответил он, и голос его был холоден как лед. – Я всегда рассчитывал только на свои силы и думал, что буду сам пробиваться в жизни.
Фредерик ответил резким недоверчивым смехом:
– Боже милосердный! И вы желаете сравнивать положение младшего сына с положением незаконнорожденного! – Оторвавшись от каминной полки, на которую опирался, он беспокойно зашатал по комнате. – Скажите мне, отец, сколько дам из общества не ответили на ваш поклон, когда вы встречали их на улице? А сколько дворян пожелали бы вложить деньги в ваше предприятие, серьезно предупредив своих дочерей не иметь с вами ничего общего? И сколько раз в жизни вы проходили мимо клуба, открытого для людей из общества, с уверенностью в том, что на эту священную территорию было бы легче проникнуть прокаженному, чем вам? – Остановившись, он посмотрел пылающим взглядом в бледное, мрачное и непроницаемое лицо. – Нет, отец, вы понятия не имеете о том, что вынес я.
Как ни удивительно, но в бледно-голубых глазах сверкнули искры подлинного гнева.
Лорд Грейстон всегда так старался скрывать свои чувства, что видеть его гнев было столь же странно, как увидеть, что он расправил крылья и летает по комнате.
– Твоя судьба не так уж плоха, как могла бы быть, Фредерик. По крайней мере, тебе дали образование и возможность добиться успеха.
Всего несколькими часами раньше Фредерик мог бы с этим согласиться. Было множество незаконнорожденных отпрысков, так и не сумевших выбраться из канав, куда их бросили родители. Его, по крайней мере, отдали на попечение Даннингтона, давшего ему навыки выживания.
И, что было гораздо важнее, привязанность, без которой маленький нежеланный мальчик просто погибал.
И однако Фредерик болезненно ощущал, что было у него украдено.
– Едва ли это то же самое, что дает наличие большого поместья и достойного уважения места в обществе, – процедил он сквозь стиснутые зубы.
Лицо отца стало еще жестче, в нем появился оттенок глубокой горечи.
– И ты полагаешь, что быть бароном – такой уж завидный удел? – Его отрывистый смех, похожий на скрежет, разнесся по комнате. – Поверь мне, за всю мою жизнь не было и дня, когда бы я дорого не расплачивался за свое положение лорда Грейстона… Это ярмо, стоившее мне всего.
Но Фредерика не тронула очевидная боль отца. Что бы ни думал и ни считал старик и какие страдания он бы себе ни приписывал, это не шло ни в какое сравнение с тем, что был вынужден пережить за свою жизнь Фредерик.
– А чего это вам стоило, отец? – намеренно холодно спросил он. – Неудобства жить в непреходящей лжи? Страха, что Даннингтон однажды сможет открыть правду и разрушить вашу драгоценную семейную жизнь?
Лорд Грейстон замер, и раздражение на его лице постепенно уступило место недоверию, когда Фредерик произнес эти неожиданные слова.
– Что ты сказал?
Не обращая внимания на смущение отца и повернувшись к нему спиной, Фредерик сделал несколько шагов к окну.
– Хотите знать настоящую причину, почему я приехал в Уэссекс?
– Я думаю… обед уже должен быть…
Фредерик стремительно обернулся:
– Я приехал сюда разгадать тайну.
– Неужели?
Все еще сжимая в руке стакан, лорд Грейстон направился к двери.
– Думаю, обед уже готов. Миссис Шоу будет разочарована, если мы опоздаем.
Со скоростью, озадачившей отца, Фредерик сделал несколько шагов и преградил ему путь к двери, вынудив лорда Грейстона остановиться.
– Видите ли, когда Даннингтон умер, выяснилось, что он оставил странное наследство, – безжалостно продолжал Фредерик. – Наследство в двадцать тысяч фунтов.
Фредерик мрачно признал, что отец держит себя с достоинством. Он углядел в нем едва заметные признаки страха прежде, чем тот пришел в себя и принялся разглаживать сверхтонкую ткань своего жемчужно-серого сюртука.
– Поздравляю, сын мой. Это весьма щедрый дар.
– Да, весьма, – сквозь зубы процедил Фредерик. – И Даннингтон утверждал, что эти деньги от вас.
– Да, конечно, я платил за твое образование…
– Нет, отец, это не оплата моего образования. Это вымогательство, взятка, выплаченная за то, что он будет хранить вашу темную тайну. – Он подался вперед: – За вашу тайну!
– Это абсурд.
– Неужели?
– Конечно. – Старик покачал головой, как бы отметая такое нелепое предположение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73