– Он нежно обнял ее и поцеловал. – Теперь мы победим – мы ведь вдвоем!
– Да… – Вера замялась, не желая признаваться в своих опасениях. – Только у меня такое чувство, будто что-то темное все равно нависает над нами… не отпускает…
– Без выкупа? – Он стал серьезным.
– Да, если хочешь… Видно, дело намного серьезнее, чем мы думаем, и мы оказались втянуты в историю, корни которой уходят глубоко во мглу времен… Которую не мы начинали…
– Так, может быть, нам доверено ее закончить? – Он склонился над нею, словно спрашивая: «А ты к этому готова?»
– Не знаю. Во всяком случае, нам надо быть очень внимательными сейчас. Во всем. Знаешь, у меня такое чувство, будто, только я нашла тебя, рядом разверзлась бездна. Один неверный шаг – и…
– Не думай об этом. Теперь мы вместе, нам все по плечу.
«Вот как раз теперь-то и нужно думать!» – ответила мысленно Вера.
Она сама себе удивлялась – от ее былой беспечности не осталось и следа. Все в ней как бы подобралось – вся воля, все силы, направленные на то, чтобы сберечь их любовь.
«Кто бы ты ни был, – крикнула она про себя ночному призраку, – какие бы злые силы ты ни навлек на нас… Я им не сдамся! Я никому не позволю погубить нашу любовь!»
Она взглянула на Алексея. Он стоял перед ней, удивленно, будто впервые, вглядываясь в ее лицо.
– Ты такая хрупкая… и такая сильная! Откуда в тебе эта сила? Мне кажется, ты сейчас горы можешь свернуть.
– Могу, – со спокойной уверенностью ответила она, положив руки ему на плечи.
– И все же… Мне кажется, ты слишком сгущаешь краски, опасаясь кого-то… или чего-то. Ведь не Аркадия же… С ним-то мы справимся, можешь быть уверена. Я от всех на свете смогу тебя защитить! И от всего, слышишь?
– Слышу. И верю. И все-таки… Прошу тебя, будь поосторожнее.
– Конечно.
Они обнялись и стояли так, тихонько покачиваясь, будто теплые волны времени накатывали на них, обнимали, ластились и скользили прочь. Волны мимолетного времени…
«Господи! – внезапная боль пронизала ее сердце. – Это как прощание…»
Она высвободилась из его объятий и взглянула на Алешины часы, лежавшие на полу возле кровати.
– Ой, уже скоро десять! А мне после двенадцати нужно быть в редакции – и так из-за вчерашнего будет скандал, я на работе не появлялась… Алешенька, милый, давай поскорее в Хлебный! Посмотрим, вдруг мой сон в руку…
– Я готов!
И они отправились в особняк Даровацкого.
14
Дом встретил их сумраком и тишиной. Шторы на окнах были задернуты, зеркала занавешены черной тканью – Алексей сделал это еще вчера. Тень смерти витала в доме, и Вера с ужасом вспомнила вчерашнее – безжизненное тело, распростертое на полу посреди разгромленной комнаты…
И все же ей казалось, что Владимир Андреевич все еще здесь – видит их, смотрит на них и… помогает им. Почему-то она была уверена, что он рад ей и не держит на нее зла…
«Вы не допускаете, что возможна долгая счастливая жизнь в любви, радости, вопреки всему?» – вдруг вспомнилось ей.
«Я все сделаю, Владимир Андреевич… – мысленно обратилась она к нему. – Я обещаю вам, что у вашего сына будет именно такая жизнь – в радости… и вопреки всему!»
Вера заметила, как помрачнел Алеша, как заиграли желваки на скулах, а глубокая морщина обозначилась на переносице. Как он весь подобрался, как напряглись его мускулы здесь, в отчем доме, в котором не было больше отца…
– Милый мой… – коснулась она его руки, пытаясь отвлечь от черных мыслей, – давай посмотрим… по-моему, во сне записка была здесь. Под этим креслом.
Резким движением Алексей отодвинул кресло. Под ним лежал лист бумаги!
Оба кинулись к листу, и обоих одновременно осенила догадка: это последняя весточка от старика Даровацкого…
– Наверное, когда он упал, листок выпал из рук и отлетел в сторону, – предположила Вера. – Читай скорее!
– «Алешенька, сын! – начал читать Алексей севшим от волнения голосом. – Боюсь, ты не застанешь старика в живых – плохо мне. Сердце…»
Буквы в записке скакали, прыгали, выбиваясь со строки то вверх, то вниз: видно было, что человек собрал последние силы, чтобы успеть написать это письмо.
Безотчетный страх охватил вдруг Веру – ей показалось, что в этом последнем послании Даровацкого содержится какая-то весть, способная их разлучить. Затаив дыхание, она слушала Алешу:
– «Милый мой сын! Игры с жизнью опасны – она мстит за любую попытку вырваться из ее власти, творить собственный мир, не считаясь с реальностью. Мы с тобой доигрались – мы сами спровоцировали ситуацию, из которой выбираться – тебе одному… Когда я увидел у Веры рыбку, то понял – жизнь ответила на наш зов, и смертоносная драгоценность – заклятье нашего рода – возвращается к нам. Как бы помимо нашей воли и все-таки – именно благодаря ей! Мы сами вызвали ее из небытия.
Алешенька! Я не открывал тебе до поры одной детали: на карте пунктиром обозначена эта рыбка – не зная об этом, можно ее не заметить. Возьми карту и приложи к ней рыбку точно по месту пунктира: украшение и рисунок должны совпасть. Мои записи, сделанные в последние дни (ты их еще не видел), и карта спрятаны в спальне под двенадцатым ромбом паркета, считая от левого переднего угла комнаты. Возьми их!»
– Алеша! – воскликнула Вера. – Давай скорей поглядим!
– Но тут еще… Мы же не дочитали.
– Давай найдем карту и записи. А где моя рыбка?
– Тут она, я ее тогда поднял и в передней в шкатулку для бумаг положил.
– Давай все сличим поскорей! Пожалуйста… – умоляла Вера, увлекая его в коридор, – ей до смерти не хотелось дочитывать это письмо, она старалась по возможности оттянуть время, как будто в письме крылась какая-то западня.
В прихожей на полочке стояла деревянная резная шкатулка. Алеша открыл ее – поверх стопки писем и телефонных квитанций лежала Верина драгоценность. Он взял рыбку и протянул Вере.
– Цепочка порвана… – сказал он, не глядя на Веру, – видно, вспомнил, как груб был с нею тогда…
– Это ерунда, починим. – Она уже тянула его в спальню Владимира Андреевича. – Левый передний угол… вот он. Начинай!
Они отсчитали нужное число паркетин и, найдя двенадцатую, убедились, что она не закреплена. Алексей легко вынул паркет – под ним образовалось небольшое углубление, где лежала связка бумаг и старинная карта на тонком листе пергамента.
Алексей развернул карту.
– Я знаю ее чуть не наизусть. Мне кажется, я мог бы даже во сне нарисовать ее по памяти… Но никогда не замечал никакого пунктира.
– Попробуй на свет поглядеть, – подсказала Вера.
Он отдернул шторы, и яркий солнечный свет затопил комнату. Хорошенько расправив карту, он поднес ее прямо к окну, и – о, чудо! – оба увидели тонкую линию пунктира, обозначившего рисунок – рыбку, свернувшуюся полукольцом.
– Это она, моя рыбка, смотри! – Вера приложила драгоценность к рисунку, свернув ее полукольцом, – и гибкое золотое украшение точно совпало с пунктиром на карте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Да… – Вера замялась, не желая признаваться в своих опасениях. – Только у меня такое чувство, будто что-то темное все равно нависает над нами… не отпускает…
– Без выкупа? – Он стал серьезным.
– Да, если хочешь… Видно, дело намного серьезнее, чем мы думаем, и мы оказались втянуты в историю, корни которой уходят глубоко во мглу времен… Которую не мы начинали…
– Так, может быть, нам доверено ее закончить? – Он склонился над нею, словно спрашивая: «А ты к этому готова?»
– Не знаю. Во всяком случае, нам надо быть очень внимательными сейчас. Во всем. Знаешь, у меня такое чувство, будто, только я нашла тебя, рядом разверзлась бездна. Один неверный шаг – и…
– Не думай об этом. Теперь мы вместе, нам все по плечу.
«Вот как раз теперь-то и нужно думать!» – ответила мысленно Вера.
Она сама себе удивлялась – от ее былой беспечности не осталось и следа. Все в ней как бы подобралось – вся воля, все силы, направленные на то, чтобы сберечь их любовь.
«Кто бы ты ни был, – крикнула она про себя ночному призраку, – какие бы злые силы ты ни навлек на нас… Я им не сдамся! Я никому не позволю погубить нашу любовь!»
Она взглянула на Алексея. Он стоял перед ней, удивленно, будто впервые, вглядываясь в ее лицо.
– Ты такая хрупкая… и такая сильная! Откуда в тебе эта сила? Мне кажется, ты сейчас горы можешь свернуть.
– Могу, – со спокойной уверенностью ответила она, положив руки ему на плечи.
– И все же… Мне кажется, ты слишком сгущаешь краски, опасаясь кого-то… или чего-то. Ведь не Аркадия же… С ним-то мы справимся, можешь быть уверена. Я от всех на свете смогу тебя защитить! И от всего, слышишь?
– Слышу. И верю. И все-таки… Прошу тебя, будь поосторожнее.
– Конечно.
Они обнялись и стояли так, тихонько покачиваясь, будто теплые волны времени накатывали на них, обнимали, ластились и скользили прочь. Волны мимолетного времени…
«Господи! – внезапная боль пронизала ее сердце. – Это как прощание…»
Она высвободилась из его объятий и взглянула на Алешины часы, лежавшие на полу возле кровати.
– Ой, уже скоро десять! А мне после двенадцати нужно быть в редакции – и так из-за вчерашнего будет скандал, я на работе не появлялась… Алешенька, милый, давай поскорее в Хлебный! Посмотрим, вдруг мой сон в руку…
– Я готов!
И они отправились в особняк Даровацкого.
14
Дом встретил их сумраком и тишиной. Шторы на окнах были задернуты, зеркала занавешены черной тканью – Алексей сделал это еще вчера. Тень смерти витала в доме, и Вера с ужасом вспомнила вчерашнее – безжизненное тело, распростертое на полу посреди разгромленной комнаты…
И все же ей казалось, что Владимир Андреевич все еще здесь – видит их, смотрит на них и… помогает им. Почему-то она была уверена, что он рад ей и не держит на нее зла…
«Вы не допускаете, что возможна долгая счастливая жизнь в любви, радости, вопреки всему?» – вдруг вспомнилось ей.
«Я все сделаю, Владимир Андреевич… – мысленно обратилась она к нему. – Я обещаю вам, что у вашего сына будет именно такая жизнь – в радости… и вопреки всему!»
Вера заметила, как помрачнел Алеша, как заиграли желваки на скулах, а глубокая морщина обозначилась на переносице. Как он весь подобрался, как напряглись его мускулы здесь, в отчем доме, в котором не было больше отца…
– Милый мой… – коснулась она его руки, пытаясь отвлечь от черных мыслей, – давай посмотрим… по-моему, во сне записка была здесь. Под этим креслом.
Резким движением Алексей отодвинул кресло. Под ним лежал лист бумаги!
Оба кинулись к листу, и обоих одновременно осенила догадка: это последняя весточка от старика Даровацкого…
– Наверное, когда он упал, листок выпал из рук и отлетел в сторону, – предположила Вера. – Читай скорее!
– «Алешенька, сын! – начал читать Алексей севшим от волнения голосом. – Боюсь, ты не застанешь старика в живых – плохо мне. Сердце…»
Буквы в записке скакали, прыгали, выбиваясь со строки то вверх, то вниз: видно было, что человек собрал последние силы, чтобы успеть написать это письмо.
Безотчетный страх охватил вдруг Веру – ей показалось, что в этом последнем послании Даровацкого содержится какая-то весть, способная их разлучить. Затаив дыхание, она слушала Алешу:
– «Милый мой сын! Игры с жизнью опасны – она мстит за любую попытку вырваться из ее власти, творить собственный мир, не считаясь с реальностью. Мы с тобой доигрались – мы сами спровоцировали ситуацию, из которой выбираться – тебе одному… Когда я увидел у Веры рыбку, то понял – жизнь ответила на наш зов, и смертоносная драгоценность – заклятье нашего рода – возвращается к нам. Как бы помимо нашей воли и все-таки – именно благодаря ей! Мы сами вызвали ее из небытия.
Алешенька! Я не открывал тебе до поры одной детали: на карте пунктиром обозначена эта рыбка – не зная об этом, можно ее не заметить. Возьми карту и приложи к ней рыбку точно по месту пунктира: украшение и рисунок должны совпасть. Мои записи, сделанные в последние дни (ты их еще не видел), и карта спрятаны в спальне под двенадцатым ромбом паркета, считая от левого переднего угла комнаты. Возьми их!»
– Алеша! – воскликнула Вера. – Давай скорей поглядим!
– Но тут еще… Мы же не дочитали.
– Давай найдем карту и записи. А где моя рыбка?
– Тут она, я ее тогда поднял и в передней в шкатулку для бумаг положил.
– Давай все сличим поскорей! Пожалуйста… – умоляла Вера, увлекая его в коридор, – ей до смерти не хотелось дочитывать это письмо, она старалась по возможности оттянуть время, как будто в письме крылась какая-то западня.
В прихожей на полочке стояла деревянная резная шкатулка. Алеша открыл ее – поверх стопки писем и телефонных квитанций лежала Верина драгоценность. Он взял рыбку и протянул Вере.
– Цепочка порвана… – сказал он, не глядя на Веру, – видно, вспомнил, как груб был с нею тогда…
– Это ерунда, починим. – Она уже тянула его в спальню Владимира Андреевича. – Левый передний угол… вот он. Начинай!
Они отсчитали нужное число паркетин и, найдя двенадцатую, убедились, что она не закреплена. Алексей легко вынул паркет – под ним образовалось небольшое углубление, где лежала связка бумаг и старинная карта на тонком листе пергамента.
Алексей развернул карту.
– Я знаю ее чуть не наизусть. Мне кажется, я мог бы даже во сне нарисовать ее по памяти… Но никогда не замечал никакого пунктира.
– Попробуй на свет поглядеть, – подсказала Вера.
Он отдернул шторы, и яркий солнечный свет затопил комнату. Хорошенько расправив карту, он поднес ее прямо к окну, и – о, чудо! – оба увидели тонкую линию пунктира, обозначившего рисунок – рыбку, свернувшуюся полукольцом.
– Это она, моя рыбка, смотри! – Вера приложила драгоценность к рисунку, свернув ее полукольцом, – и гибкое золотое украшение точно совпало с пунктиром на карте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49