Ты согласна – лезем через окно?
– Похоже… Я дверь осмотрела – она стальными скобами забита – с ней дольше провозимся. Давай – отрывай остальные доски!
Вера топталась на месте, то и дело оглядываясь по сторонам, – их ведь запросто могли сцапать какие-нибудь шальные милиционеры или чересчур рьяные местные жители… Правда, доски, подтверждающей, что сие здание является памятником архитектуры и охраняется государством, они не обнаружили, но, во-первых, ее могли сбить хулиганы, а во-вторых, в любом случае их действия только с большой оговоркой можно было отнести к разряду законных…
Наконец Алеше удалось сорвать все доски и очистить от них оконную раму. Стекла были выбиты, и ему без труда удалось просунуть голову внутрь – в темноту.
– Ну что там? – Вера затаила дыхание.
– Ничего не видать. Темно… Попробую отыскать шпингалет… А, черт! Не поддается. Заржавел, видно. Сейчас собью его ломиком.
– Может, мы так пролезем? Стекла-то все равно выбиты…
– Да ты посмотри – тут кругом осколки в раме торчат. Еще поранишься, чего доброго… Нет уж, я… ага! Порядок! – Он в несколько коротких ударов сбил заржавленный шпингалет и распахнул окно.
Перед ним зиял черный провал.
– Так… – Он обернулся к ней. – Ну что, ты готова?
– Угу.
Вера кивнула. Заглянула внутрь – и ей стало не по себе.
– Тэк-с, тэк-с… Не забыть бы чего… Где фонарик?
– У меня. Там еще на полянке твой брезентовый сверток – я его сейчас принесу.
– Нет, он тяжелый, я сам.
Алексей в три прыжка оказался возле внушительного длинного свертка и, вернувшись, закинул его в окно.
– Давай! – Он перемахнул через раму и протянул ей руки. – Залезай.
Через минуту они оказались в кромешном мраке, который не освещали слабые лучи солнца, косо падавшие через окно и угасавшие тут же, словно задушенные настоявшейся тьмой, крепкой и терпкой, как выдержанный коньяк… Воздух был сырой и спертый, пахло плесенью, гнилым деревом, влажной землей. Алеша взял у Веры фонарик и осветил полусгнивший, местами провалившийся пол и стены со взбухшими, свисавшими клочками обоями.
– Интересно, что здесь было в советское время? – сказал он полушепотом, тщательно высвечивая отдаленные углы просторного помещения.
– Никаких следов не осталось, – так же тихо отозвалась Вера. – Пусто. Все вывезли. Может, тут была какая-нибудь контора?
– В сельской местности, вдали от райцентра? Вряд ли… На завод или на склад не похоже – внутри планировка вроде сохранена, никаких особенных повреждений, брошенного хлама не видно. Ну что, ближе к делу? Мы сейчас находимся в правом крыле, а нам нужно левое.
– Тогда вперед, вот сюда – по-моему, здесь должен быть вестибюль.
– Да, тут как раз снаружи колонны портика, значит, прямо за ними – центральный вестибюль.
Они медленно двинулись, осторожно ступая по гнилым доскам, которые потрескивали и кое-где прогибались под ногами. Миновав вестибюль, прошли через просторное помещение, которое, скорее всего, раньше было гостиной, и другое, поменьше, с узорными разводами плесени по стенам. Эта вторая комната была угловой, и через нее открывался проход в круглый зал с лепными карнизами, купольным потолком-плафоном и поддерживающими его полуколоннами.
– Ну вот, кажется, это здесь – мы в третьем помещении, считая от вестибюля. – Дрожащим лучом фонарика Алексей обшаривал стены и пол круглой залы.
– Смотри-ка, здесь камин сохранился! – Вера бережно провела рукой по мраморной каминной доске, покрытой слоем многолетней пыли и паутины.
– Руки не пачкай! – Алеша присоединился к ней, рассматривая камин. – На-ка вот, вытри. – Он протянул ей чистую тряпочку, которую предусмотрительно засунул в карман.
– Здесь, наверное, часы стояли. Или ваза какая-нибудь… – Вера мечтательно улыбнулась, стараясь мысленно представить себе, как выглядела эта необычная круглая зала, когда по натертому, сверкающему паркету шелестели пышные юбки ее прапрабабушек, а огонь зажженных в канделябрах свечей отражался в их влажно блестевших глазах…
Между тем Алеша опустил на пол тяжелый брезентовый сверток, который доставил сюда, водрузив на плечо и придерживая рукой. Развернул его и извлек чугунный ломик, кирку, лопату, моток крепкой веревки, проволоку и большой стационарный фонарь.
– Ну вот, теперь просчитаем. – Он принялся взвешивать и прикидывать что-то в уме, глядя на карту, где они красной точкой отметили нужное место. – Пожалуй, здесь! Посвети-ка.
Он вынул из кармана рулетку и принялся обмерять пол и стены в той части залы, где находился камин.
– Плохо видно. Вера, зажги большой фонарь – там сзади круглая кнопочка. А, вот это – совсем другое дело!
Закончив обмеры, Алеша присел на корточки и очертил мелом круг на полу.
– Сейчас начало двенадцатого. По моим расчетам, где-то в районе восьми-девяти вечера мы поймем, есть там что-нибудь или нет.
– Ты хочешь сказать, здесь работы на целых восемь часов?
– Если не больше… Пока вскроем пол, расчистим кусок земли… метра полтора на полтора, я думаю, – меньше никак нельзя. Надо бы яму побольше копать – я мог ошибиться, просчитаемся на жалких полметра и будем копать в каких-нибудь двадцати сантиметрах от тайника… Представляешь!
– Нет, я думаю, ты все определил очень точно, мы не должны сомневаться, а то и браться не стоит! – Вера вошла в очерченный круг и стала рядом с ним. – Мы должны помнить, что делаем это ради отца, – и не ошибемся!
Он вдруг отрывисто рассмеялся, крепко-крепко прижал ее голову к своей груди, потом легонько оттолкнул, как бы гоня за пределы круга.
– Это ж кому ни сказать… смех, да и только! – Он продолжал хохотать, запрокидывая голову и уперев руки в бока.
– А что такое? – удивилась Вера такому истерическому веселью.
– Да сама посуди. Двое непуганых идиотов стоят над тайником с сокровищами, от этого тайника – от мига, когда они станут несметно богаты, их отделяют какие-то восемь часов… а они… ой, не могу! носы вытянули, ходят как в воду опущенные и рассуждают о высоких материях. Ни азарта, ни блеска в глазах – точно сонные мухи…
Он перехватил Верин недоуменный и обиженный взгляд и осекся:
– Прости, это… видно, не выспался, – и, сообразив, что совсем уж несет ахинею, признался: – Нервничаю – сама видишь!
– Вижу, – тихо отозвалась Вера, отойдя в противоположный угол залы и ковыряя носком резинового сапога сохранившуюся чудом паркетину. – Алеш, я и сама нервничаю! Тут такое богатство, что… бежать бы подальше! Сам знаешь, если мы хотим развязать этот проклятый узел, то лишь бы ноги потом унести – Бог знает чем это может кончиться! Если речь идет об освобождении от родового проклятья, то представляешь, какие силы тут действовали! И мы вызываем их на себя!..
– Да, мы с тобой камикадзе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Похоже… Я дверь осмотрела – она стальными скобами забита – с ней дольше провозимся. Давай – отрывай остальные доски!
Вера топталась на месте, то и дело оглядываясь по сторонам, – их ведь запросто могли сцапать какие-нибудь шальные милиционеры или чересчур рьяные местные жители… Правда, доски, подтверждающей, что сие здание является памятником архитектуры и охраняется государством, они не обнаружили, но, во-первых, ее могли сбить хулиганы, а во-вторых, в любом случае их действия только с большой оговоркой можно было отнести к разряду законных…
Наконец Алеше удалось сорвать все доски и очистить от них оконную раму. Стекла были выбиты, и ему без труда удалось просунуть голову внутрь – в темноту.
– Ну что там? – Вера затаила дыхание.
– Ничего не видать. Темно… Попробую отыскать шпингалет… А, черт! Не поддается. Заржавел, видно. Сейчас собью его ломиком.
– Может, мы так пролезем? Стекла-то все равно выбиты…
– Да ты посмотри – тут кругом осколки в раме торчат. Еще поранишься, чего доброго… Нет уж, я… ага! Порядок! – Он в несколько коротких ударов сбил заржавленный шпингалет и распахнул окно.
Перед ним зиял черный провал.
– Так… – Он обернулся к ней. – Ну что, ты готова?
– Угу.
Вера кивнула. Заглянула внутрь – и ей стало не по себе.
– Тэк-с, тэк-с… Не забыть бы чего… Где фонарик?
– У меня. Там еще на полянке твой брезентовый сверток – я его сейчас принесу.
– Нет, он тяжелый, я сам.
Алексей в три прыжка оказался возле внушительного длинного свертка и, вернувшись, закинул его в окно.
– Давай! – Он перемахнул через раму и протянул ей руки. – Залезай.
Через минуту они оказались в кромешном мраке, который не освещали слабые лучи солнца, косо падавшие через окно и угасавшие тут же, словно задушенные настоявшейся тьмой, крепкой и терпкой, как выдержанный коньяк… Воздух был сырой и спертый, пахло плесенью, гнилым деревом, влажной землей. Алеша взял у Веры фонарик и осветил полусгнивший, местами провалившийся пол и стены со взбухшими, свисавшими клочками обоями.
– Интересно, что здесь было в советское время? – сказал он полушепотом, тщательно высвечивая отдаленные углы просторного помещения.
– Никаких следов не осталось, – так же тихо отозвалась Вера. – Пусто. Все вывезли. Может, тут была какая-нибудь контора?
– В сельской местности, вдали от райцентра? Вряд ли… На завод или на склад не похоже – внутри планировка вроде сохранена, никаких особенных повреждений, брошенного хлама не видно. Ну что, ближе к делу? Мы сейчас находимся в правом крыле, а нам нужно левое.
– Тогда вперед, вот сюда – по-моему, здесь должен быть вестибюль.
– Да, тут как раз снаружи колонны портика, значит, прямо за ними – центральный вестибюль.
Они медленно двинулись, осторожно ступая по гнилым доскам, которые потрескивали и кое-где прогибались под ногами. Миновав вестибюль, прошли через просторное помещение, которое, скорее всего, раньше было гостиной, и другое, поменьше, с узорными разводами плесени по стенам. Эта вторая комната была угловой, и через нее открывался проход в круглый зал с лепными карнизами, купольным потолком-плафоном и поддерживающими его полуколоннами.
– Ну вот, кажется, это здесь – мы в третьем помещении, считая от вестибюля. – Дрожащим лучом фонарика Алексей обшаривал стены и пол круглой залы.
– Смотри-ка, здесь камин сохранился! – Вера бережно провела рукой по мраморной каминной доске, покрытой слоем многолетней пыли и паутины.
– Руки не пачкай! – Алеша присоединился к ней, рассматривая камин. – На-ка вот, вытри. – Он протянул ей чистую тряпочку, которую предусмотрительно засунул в карман.
– Здесь, наверное, часы стояли. Или ваза какая-нибудь… – Вера мечтательно улыбнулась, стараясь мысленно представить себе, как выглядела эта необычная круглая зала, когда по натертому, сверкающему паркету шелестели пышные юбки ее прапрабабушек, а огонь зажженных в канделябрах свечей отражался в их влажно блестевших глазах…
Между тем Алеша опустил на пол тяжелый брезентовый сверток, который доставил сюда, водрузив на плечо и придерживая рукой. Развернул его и извлек чугунный ломик, кирку, лопату, моток крепкой веревки, проволоку и большой стационарный фонарь.
– Ну вот, теперь просчитаем. – Он принялся взвешивать и прикидывать что-то в уме, глядя на карту, где они красной точкой отметили нужное место. – Пожалуй, здесь! Посвети-ка.
Он вынул из кармана рулетку и принялся обмерять пол и стены в той части залы, где находился камин.
– Плохо видно. Вера, зажги большой фонарь – там сзади круглая кнопочка. А, вот это – совсем другое дело!
Закончив обмеры, Алеша присел на корточки и очертил мелом круг на полу.
– Сейчас начало двенадцатого. По моим расчетам, где-то в районе восьми-девяти вечера мы поймем, есть там что-нибудь или нет.
– Ты хочешь сказать, здесь работы на целых восемь часов?
– Если не больше… Пока вскроем пол, расчистим кусок земли… метра полтора на полтора, я думаю, – меньше никак нельзя. Надо бы яму побольше копать – я мог ошибиться, просчитаемся на жалких полметра и будем копать в каких-нибудь двадцати сантиметрах от тайника… Представляешь!
– Нет, я думаю, ты все определил очень точно, мы не должны сомневаться, а то и браться не стоит! – Вера вошла в очерченный круг и стала рядом с ним. – Мы должны помнить, что делаем это ради отца, – и не ошибемся!
Он вдруг отрывисто рассмеялся, крепко-крепко прижал ее голову к своей груди, потом легонько оттолкнул, как бы гоня за пределы круга.
– Это ж кому ни сказать… смех, да и только! – Он продолжал хохотать, запрокидывая голову и уперев руки в бока.
– А что такое? – удивилась Вера такому истерическому веселью.
– Да сама посуди. Двое непуганых идиотов стоят над тайником с сокровищами, от этого тайника – от мига, когда они станут несметно богаты, их отделяют какие-то восемь часов… а они… ой, не могу! носы вытянули, ходят как в воду опущенные и рассуждают о высоких материях. Ни азарта, ни блеска в глазах – точно сонные мухи…
Он перехватил Верин недоуменный и обиженный взгляд и осекся:
– Прости, это… видно, не выспался, – и, сообразив, что совсем уж несет ахинею, признался: – Нервничаю – сама видишь!
– Вижу, – тихо отозвалась Вера, отойдя в противоположный угол залы и ковыряя носком резинового сапога сохранившуюся чудом паркетину. – Алеш, я и сама нервничаю! Тут такое богатство, что… бежать бы подальше! Сам знаешь, если мы хотим развязать этот проклятый узел, то лишь бы ноги потом унести – Бог знает чем это может кончиться! Если речь идет об освобождении от родового проклятья, то представляешь, какие силы тут действовали! И мы вызываем их на себя!..
– Да, мы с тобой камикадзе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49