Это отрезвит одних баронов, поспешивших заявить о лояльности Стефану, а других может вообще оттолкнуть от двора. Теперь у него, Роберта, есть все законные основания открыто перейти на сторону сестры. Императрица должна быть довольна – ведь граф мог привести с собой половину дворян Англии. И среди них, конечно же, ее давнего друга Бриана Фитца.
Кампания в Нормандии затянулась до ноября. Стефан встретился со своим старшим братом Теобальдом и после долгих препирательств и торгов заключил с ним мир. Готфрид Анжуйский продолжал рыскать у границ герцогства, выжидая удобного момента для нападения, и Стефан готовился сокрушить его в битве. Соединив свои силы с армией Теобальда, Стефан смог нанести чувствительное поражение войску Готфрида, большую часть которого составляли фламандские наемники. Но в английской армии начался разброд. Короля упрекали в излишнем фаворитизме, в нерешительности, в торопливости и в прочих грехах. Кроме того, среди нормандских баронов начались обычные для них склоки.
В конце концов, устав от всего этого, Стефан встретился с ненавистным ему Готфридом Ангевином и заключил с ним перемирие на три года. Но вновь, как и в случае с Давидом Шотландским, Стефан дал себя перехитрить. Он мог навязать свои условия, угрожая массированным вторжением в Анжу, и Готфриду пришлось бы согласиться с победителем и пойти на любые уступки. Однако из зала переговоров он вышел беднее на две тысячи серебряных марок, обязавшись выплачивать их Ангевину ежегодно на весь период перемирия. Он зарычал на одного из своих баронов, который осмелился заметить, что таким мирным договором он, по сути, финансирует врага.
Отсутствие Стефана в Англии привело к полному разброду. Слух о нападении на графа Глостерского королевскими наемниками встревожил баронов и заставил многих пополнить подвалы запасами провианта и усилить свои гарнизоны. Они делали это и прежде, но сейчас все изменилось к худшему. Ныне они находились на краю войны. Страна вот-вот разделится на два враждующих лагеря.
Никто не был так обеспокоен происходящим, как жители Уоллингфорда, поскольку мало кто так плохо подготовился к ведению боевых действий. Это был прежде всего вопрос денег, но у лорда Бриана и леди Элизы, как говорится, ветер гулял в кошельке.
Прошедший год они всеми доступными им средствами поддерживали замок в состоянии боевой готовности, ежедневно ожидая нападения, которого так и не произошло. Это стоило им содержимого всех сундуков, как мудро предсказывал в свое время епископ Генри.
Теперь же, после истории с графом Робертом, они вынуждены были вновь загружать кладовые, пополнять запасы дротиков, стрел, луков, шерстяных одеял, уксуса (необходимого для тушения пожара), бревен, лошадей, солонины и еще многого другого.
Гарнизон пополнился и новыми солдатами.
У лорда Бриана была еще одна солидная статья расходов. Как один из арендаторов короля, Бриан должен ежегодно оплачивать расходы на содержание четырнадцати рыцарей. В мирное время они могли пребывать в гарнизонах какого-нибудь королевского замка или входить в состав кортежей вельмож, путешествующих по стране. Во время же войны они участвовали в боевых действиях на стороне короля.
Но все четырнадцать рыцарей верно служили своему сюзерену, лорду Фитцу. Они провели весь прошлый год в Уоллингфорде. Но тогда Бриан еще мог платить им. Сейчас же, когда его казна опустела, он засомневался, а станут ли рыцари рисковать своей жизнью, оплачивая этот риск из своего кармана.
Он также завербовал несколько десятков лучников и пехотинцев. Эти люди привыкли воевать только за деньги, ни малейших чувств к лорду и леди Уоллингфорд они не испытывали.
Но денег больше не было.
Леди Элиза пыталась помочь мужу решить эту проблему по-другому.
Несколько раз она предлагала Бриану написать письмо императрице Матильде и объяснить ей создавшуюся ситуацию.
– Сообщите ей, что Уоллингфорд в бедственном положении, – настаивала она. – Пусть императрица знает, на какие жертвы вы пошли ради нее. Если она на самом деле благосклонна к вам, то непременно пришлет помощь. Если же нет… – Матильда не обязывалась это делать ни для кого из своих сторонников, – отказывался Бриан, недовольно глядя на жену. – Она не просила меня проявлять открытое неповиновение Стефану в прошлом году. Это было мое решение, и только мое. Кроме того, императрица завязла в неудавшейся кампании в Нормандии. Вероятно, она так же нуждается в деньгах, как и мы. Подумай, Элиза, мы обороняем всего один замок, а она финансирует войну против Стефана!
– Война? Странная это была война, – едко заметила Элиза. – Говорят, граф Готфрид даже заработал на ней по две тысячи серебряных марок в год. Мы же лишь разорились. Нет, если императрица нуждается в Уоллингфорде, то пусть платит за это!
Бриан покачал головой. – Мы найдем другие пути, – сказал он. – Быть может, нам помогут граф Глостерский или граф Герифордский – оба они достаточно богаты. Но у Матильды я просить не буду.
Почему, с тайной болью подумала Элиза. Из-за чрезмерной гордости или из боязни отказа? Вряд ли эта женщина любит его так сильно, как он полагает. И он, должно быть, сам в душе сомневается в ее чувствах, иначе не боялся бы попросить ее о помощи.
На следующий день она вновь попыталась настоять на своем, и еще через несколько дней, и еще через неделю. Каждый раз Бриан отвечал отказом, высказанным во все более раздраженной форме. Он чувствовал, что жена проявляет такую настойчивость не только потому, что помощь им необходима. Нет, она ревновала его к Матильде и почти не скрывала своих чувств. Это его тревожило, и он пытался всеми способами отвлечь супругу от подобных мыслей, но Элизу уже трудно было удержать. Она открыто искала с ним ссоры, высказываясь о Матильде все более резко. Что ж, буду гасить пламя ревности всеми путями, решил Бриан, но никакого просительного письма не напишу.
Все же он кое в чем ошибался – Элиза искала ссоры не с ним, а с Матильдой. И она решила сама написать письмо императрице.
Она сочинила послание в тайне ото всех. Даже свою служанку Эдвигу она отослала погулять, а когда та вернулась, изрядно, продрогнув, письмо уже было тщательно спрятано среди других бумаг. Элиза решила: если письмо останется без ответа, то мужу необязательно знать о нем. Если же Матильда откликнется… что ж, тогда будет видно.
Нелегко давалось ей каждое слово, приходилось долго обдумывать каждую фразу, прежде чем написать ее. Матильда, без сомнения, была неординарной женщиной, одаренной редкой красотой, силой духа и удивительной властью над мужчинами. Под ее обаяние попали влиятельные люди. Воздух Англии был пропитан рассказами о Матильде, о ее чарах, которыми она буквально околдовала своих бесчисленных поклонников, всегда добиваясь желаемого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Кампания в Нормандии затянулась до ноября. Стефан встретился со своим старшим братом Теобальдом и после долгих препирательств и торгов заключил с ним мир. Готфрид Анжуйский продолжал рыскать у границ герцогства, выжидая удобного момента для нападения, и Стефан готовился сокрушить его в битве. Соединив свои силы с армией Теобальда, Стефан смог нанести чувствительное поражение войску Готфрида, большую часть которого составляли фламандские наемники. Но в английской армии начался разброд. Короля упрекали в излишнем фаворитизме, в нерешительности, в торопливости и в прочих грехах. Кроме того, среди нормандских баронов начались обычные для них склоки.
В конце концов, устав от всего этого, Стефан встретился с ненавистным ему Готфридом Ангевином и заключил с ним перемирие на три года. Но вновь, как и в случае с Давидом Шотландским, Стефан дал себя перехитрить. Он мог навязать свои условия, угрожая массированным вторжением в Анжу, и Готфриду пришлось бы согласиться с победителем и пойти на любые уступки. Однако из зала переговоров он вышел беднее на две тысячи серебряных марок, обязавшись выплачивать их Ангевину ежегодно на весь период перемирия. Он зарычал на одного из своих баронов, который осмелился заметить, что таким мирным договором он, по сути, финансирует врага.
Отсутствие Стефана в Англии привело к полному разброду. Слух о нападении на графа Глостерского королевскими наемниками встревожил баронов и заставил многих пополнить подвалы запасами провианта и усилить свои гарнизоны. Они делали это и прежде, но сейчас все изменилось к худшему. Ныне они находились на краю войны. Страна вот-вот разделится на два враждующих лагеря.
Никто не был так обеспокоен происходящим, как жители Уоллингфорда, поскольку мало кто так плохо подготовился к ведению боевых действий. Это был прежде всего вопрос денег, но у лорда Бриана и леди Элизы, как говорится, ветер гулял в кошельке.
Прошедший год они всеми доступными им средствами поддерживали замок в состоянии боевой готовности, ежедневно ожидая нападения, которого так и не произошло. Это стоило им содержимого всех сундуков, как мудро предсказывал в свое время епископ Генри.
Теперь же, после истории с графом Робертом, они вынуждены были вновь загружать кладовые, пополнять запасы дротиков, стрел, луков, шерстяных одеял, уксуса (необходимого для тушения пожара), бревен, лошадей, солонины и еще многого другого.
Гарнизон пополнился и новыми солдатами.
У лорда Бриана была еще одна солидная статья расходов. Как один из арендаторов короля, Бриан должен ежегодно оплачивать расходы на содержание четырнадцати рыцарей. В мирное время они могли пребывать в гарнизонах какого-нибудь королевского замка или входить в состав кортежей вельмож, путешествующих по стране. Во время же войны они участвовали в боевых действиях на стороне короля.
Но все четырнадцать рыцарей верно служили своему сюзерену, лорду Фитцу. Они провели весь прошлый год в Уоллингфорде. Но тогда Бриан еще мог платить им. Сейчас же, когда его казна опустела, он засомневался, а станут ли рыцари рисковать своей жизнью, оплачивая этот риск из своего кармана.
Он также завербовал несколько десятков лучников и пехотинцев. Эти люди привыкли воевать только за деньги, ни малейших чувств к лорду и леди Уоллингфорд они не испытывали.
Но денег больше не было.
Леди Элиза пыталась помочь мужу решить эту проблему по-другому.
Несколько раз она предлагала Бриану написать письмо императрице Матильде и объяснить ей создавшуюся ситуацию.
– Сообщите ей, что Уоллингфорд в бедственном положении, – настаивала она. – Пусть императрица знает, на какие жертвы вы пошли ради нее. Если она на самом деле благосклонна к вам, то непременно пришлет помощь. Если же нет… – Матильда не обязывалась это делать ни для кого из своих сторонников, – отказывался Бриан, недовольно глядя на жену. – Она не просила меня проявлять открытое неповиновение Стефану в прошлом году. Это было мое решение, и только мое. Кроме того, императрица завязла в неудавшейся кампании в Нормандии. Вероятно, она так же нуждается в деньгах, как и мы. Подумай, Элиза, мы обороняем всего один замок, а она финансирует войну против Стефана!
– Война? Странная это была война, – едко заметила Элиза. – Говорят, граф Готфрид даже заработал на ней по две тысячи серебряных марок в год. Мы же лишь разорились. Нет, если императрица нуждается в Уоллингфорде, то пусть платит за это!
Бриан покачал головой. – Мы найдем другие пути, – сказал он. – Быть может, нам помогут граф Глостерский или граф Герифордский – оба они достаточно богаты. Но у Матильды я просить не буду.
Почему, с тайной болью подумала Элиза. Из-за чрезмерной гордости или из боязни отказа? Вряд ли эта женщина любит его так сильно, как он полагает. И он, должно быть, сам в душе сомневается в ее чувствах, иначе не боялся бы попросить ее о помощи.
На следующий день она вновь попыталась настоять на своем, и еще через несколько дней, и еще через неделю. Каждый раз Бриан отвечал отказом, высказанным во все более раздраженной форме. Он чувствовал, что жена проявляет такую настойчивость не только потому, что помощь им необходима. Нет, она ревновала его к Матильде и почти не скрывала своих чувств. Это его тревожило, и он пытался всеми способами отвлечь супругу от подобных мыслей, но Элизу уже трудно было удержать. Она открыто искала с ним ссоры, высказываясь о Матильде все более резко. Что ж, буду гасить пламя ревности всеми путями, решил Бриан, но никакого просительного письма не напишу.
Все же он кое в чем ошибался – Элиза искала ссоры не с ним, а с Матильдой. И она решила сама написать письмо императрице.
Она сочинила послание в тайне ото всех. Даже свою служанку Эдвигу она отослала погулять, а когда та вернулась, изрядно, продрогнув, письмо уже было тщательно спрятано среди других бумаг. Элиза решила: если письмо останется без ответа, то мужу необязательно знать о нем. Если же Матильда откликнется… что ж, тогда будет видно.
Нелегко давалось ей каждое слово, приходилось долго обдумывать каждую фразу, прежде чем написать ее. Матильда, без сомнения, была неординарной женщиной, одаренной редкой красотой, силой духа и удивительной властью над мужчинами. Под ее обаяние попали влиятельные люди. Воздух Англии был пропитан рассказами о Матильде, о ее чарах, которыми она буквально околдовала своих бесчисленных поклонников, всегда добиваясь желаемого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87