И кому-то нужно ставить Адриана на место, знаешь ли. Я не могу заниматься этим все время.
- Спасибо. Сама поражаюсь, говоря такое, но я тоже скучала по тебе. В России с точки зрения сарказма тебе нет равных. - Я посерьезнела. - Раз уж ты упомянул Лиссу...
- Нет, нет. - Он в знак протеста вскинул руку, лицо окаменело. - Я так и знал, что ты об этом заговоришь.
- Кристиан! Она любит тебя. Ты же понимаешь - то, что произошло, не ее вина...
- Понимаю, - прервал он меня. - Но понимание не избавляет от боли. Роза, я знаю, такова твоя природа - вмешиваться и говорить о том, о чем никто другой не решается заговорить, но, пожалуйста... не на этот раз. Мне требуется время, чтобы разобраться.
Пришлось проглотить все, что было у меня на уме. В нашем вчерашнем разговоре Лисса рассказывала, как сильно сожалеет о своей ссоре с Кристианом, - наверно, за это она больше всего ненавидела Эйвери. Лисса постоянно испытывала желание подойти к нему и помириться, но он упорно держался на расстоянии. И да, он был прав. Мне не следует вмешиваться - пока. Однако рано или поздно я должна помирить их.
Я решила уважить его желания и просто кивнула.
- Хорошо. На данный момент.
Мои последние слова заставили его криво улыбнуться.
- Спасибо. Послушай, мне нужно идти. Если когда-нибудь возникнет желание показать моим ребяткам, как можно надрать противнику задницу старомодным способом, заглядывай. Джил хлопнется в обморок, снова увидев тебя.
Я пообещала зайти, и мы расстались - у меня у самой были дела. Однако пусть даже не мечтает, что я с ним закончила.
Я должна была встретиться с Адрианом и Лиссой за обедом, в одной из комнат отдыха гостиницы. Разговор с Кристианом задержал меня, и я торопливо зашагала через вестибюль, не обращая внимания ни на что вокруг.
- Всегда в спешке, - произнес чей-то голос. - Это чудо - что кому-то удается хоть иногда заставить тебя остановиться.
Я замерла и повернулась, широко распахнув глаза.
- Мама...
Она стояла, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, коротко остриженные темно-рыжие вьющиеся волосы были в беспорядке. На ее лице, заметно пострадавшем под воздействием стихий - как и у Альберты, - застыло выражение облегчения... и любви. Ни гнева, ни осуждения. Никогда в жизни я так не радовалась встрече с ней. На мгновение я прижалась к ее груди, а она крепко обняла меня.
- Роза, Роза, - говорила она, уткнувшись в мои волосы. - Никогда больше так не поступай. Пожалуйста.
Я отодвинулась, посмотрела на нее и была потрясена, увидев текущие по щекам слезы. Я видела слезы на глазах матери после нападения на школу, но никогда, никогда она не плакала вот так - по-настоящему, да еще и открыто. Невыносимо! Я сама чуть не расплакалась и без всякого толка принялась осушать ее слезы концом шарфа Эйба.
- Нет-нет, все в порядке! Не плачь. - Как странно - мы поменялись ролями. - Прости. Больше такого не повторится. Я очень скучала по тебе.
И это была правда. Мне нравилась Алена Беликова. Я считала ее доброй, замечательной и лелеяла воспоминания о том, как она утешала меня по поводу Дмитрия и в любой момент бросала все дела, чтобы покормить. В другой жизни она стала бы моей свекровью. В этой я всегда буду относиться к ней как к приемной матери.
Но она не была моей настоящей матерью, а вот Джанин Хэзевей была. И, стоя здесь, рядом с ней, я была счастлива - очень, очень счастлива, - ведь я ее дочь. Она далека от совершенства, но совершенных людей нет, как я теперь понимала. Она была доброй, храброй, сильной и сострадательной и, думается, понимала меня лучше, чем я считала. Если я стану наполовину такой, как она, моя жизнь пройдет не зря.
- Я так беспокоилась, - сказала она, взяв себя в руки. - Куда ты уехала... в смысле, мне известно, что в Россию... но зачем?
- Я думала... - Я сглотнула, перед моим внутренним взором снова возник Дмитрий с колом в груди. - Мне нужно было кое-что довести до конца, и я думала, что должна сделать это самостоятельно.
Что касается последней части, сейчас я не так уж была в этом уверена. Да, я выполнила задуманное целиком на свой страх и риск, но только теперь поняла, сколько людей любят меня и не оставили бы в беде. Кто знает, как все обернулось бы, если бы я попросила о помощи? Может, было бы гораздо легче.
- У меня тысячи вопросов, - сказала она.
Ее голос зазвучал жестче, и против воли я улыбнулась. Теперь она снова стала той Джанин Хэзевей, которую я знала. И я любила ее такой. Ее взгляд изучил мое лицо, переместился на шею и... замер.
«Может, Оксана исцелила не все мои синяки?» - В панике подумала я.
Сердце чуть не остановилось при мысли о том, что моя мать поймет, как низко я пала в Сибири.
Однако, протянув руку, она коснулась яркого кашемирового шарфа, и на лице возникло выражение удивления и шока.
- Это... это шарф Ибрагима... фамильная ценность...
- Нет, он принадлежит одному гангстеру по имени Эйб...
Я смолкла, едва это имя слетело с моих губ. Эйб. Ибрагим. Когда эти имена были произнесены вслух, до меня дошло, насколько они похожи. Эйб - сокращенное Эйбрахам по-английски. Эйбрахам, Ибрагим. Разница невелика. Эйбрахам - довольно распространенное имя в США, но имя Ибрагим я слышала лишь раз, когда королева Татьяна с презрением говорила о человеке, которым в молодости увлеклась моя мать...
- Мама, - выдохнула я, не веря собственным ушам, - ты знаешь Эйба?
Она все еще касалась шарфа, и в ее глазах снова вспыхнули эмоции - но не те, которые предназначались мне.
- Да, Роза, я знаю его.
- Пожалуйста, только не говори... - О господи! Почему бы мне не оказаться незаконнорожденной дочерью королевского мороя, как Роберт Дору? Или на худой конец дочерью какого-нибудь почтальона? - Пожалуйста, только не говори, что Эйб мой отец...
Она не стала ничего говорить, но все и так было ясно - на ее лице появилось мечтательное выражение при воспоминании о другом времени, другом месте - времени и месте, которые, несомненно, были связаны с моим появлением на свет. Ух!
- О господи! Я дочь Змея. Змея младшая. Змейка. Или даже Змееныш.
Она как бы очнулась и посмотрела на меня.
- О чем, ради всего святого, ты толкуешь?
- Так, ни о чем.
Я была потрясена, отчаянно пытаясь «переварить» новые сведения, меняющие мое видение мира. Вызвала в памяти это лукавое бородатое лицо, попыталась отыскать признаки семейного сходства. Все говорили, что чертами лица я напоминаю маму в молодости... но вот цвет кожи, эти темные волосы и глаза... да, они такие же, как у Эйба. Я всегда знала, что мой отец турок. А взять хотя бы непонятный акцент Эйба, точно не русский, но тем не менее иностранный для моих ушей? Видимо, Ибрагим - турецкая версия Эйбрахама.
- Как? - Спросила я. - Как могло случиться, что ты увлеклась таким человеком?
У нее сделался оскорбленный вид.
- Ибрагим - замечательный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
- Спасибо. Сама поражаюсь, говоря такое, но я тоже скучала по тебе. В России с точки зрения сарказма тебе нет равных. - Я посерьезнела. - Раз уж ты упомянул Лиссу...
- Нет, нет. - Он в знак протеста вскинул руку, лицо окаменело. - Я так и знал, что ты об этом заговоришь.
- Кристиан! Она любит тебя. Ты же понимаешь - то, что произошло, не ее вина...
- Понимаю, - прервал он меня. - Но понимание не избавляет от боли. Роза, я знаю, такова твоя природа - вмешиваться и говорить о том, о чем никто другой не решается заговорить, но, пожалуйста... не на этот раз. Мне требуется время, чтобы разобраться.
Пришлось проглотить все, что было у меня на уме. В нашем вчерашнем разговоре Лисса рассказывала, как сильно сожалеет о своей ссоре с Кристианом, - наверно, за это она больше всего ненавидела Эйвери. Лисса постоянно испытывала желание подойти к нему и помириться, но он упорно держался на расстоянии. И да, он был прав. Мне не следует вмешиваться - пока. Однако рано или поздно я должна помирить их.
Я решила уважить его желания и просто кивнула.
- Хорошо. На данный момент.
Мои последние слова заставили его криво улыбнуться.
- Спасибо. Послушай, мне нужно идти. Если когда-нибудь возникнет желание показать моим ребяткам, как можно надрать противнику задницу старомодным способом, заглядывай. Джил хлопнется в обморок, снова увидев тебя.
Я пообещала зайти, и мы расстались - у меня у самой были дела. Однако пусть даже не мечтает, что я с ним закончила.
Я должна была встретиться с Адрианом и Лиссой за обедом, в одной из комнат отдыха гостиницы. Разговор с Кристианом задержал меня, и я торопливо зашагала через вестибюль, не обращая внимания ни на что вокруг.
- Всегда в спешке, - произнес чей-то голос. - Это чудо - что кому-то удается хоть иногда заставить тебя остановиться.
Я замерла и повернулась, широко распахнув глаза.
- Мама...
Она стояла, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, коротко остриженные темно-рыжие вьющиеся волосы были в беспорядке. На ее лице, заметно пострадавшем под воздействием стихий - как и у Альберты, - застыло выражение облегчения... и любви. Ни гнева, ни осуждения. Никогда в жизни я так не радовалась встрече с ней. На мгновение я прижалась к ее груди, а она крепко обняла меня.
- Роза, Роза, - говорила она, уткнувшись в мои волосы. - Никогда больше так не поступай. Пожалуйста.
Я отодвинулась, посмотрела на нее и была потрясена, увидев текущие по щекам слезы. Я видела слезы на глазах матери после нападения на школу, но никогда, никогда она не плакала вот так - по-настоящему, да еще и открыто. Невыносимо! Я сама чуть не расплакалась и без всякого толка принялась осушать ее слезы концом шарфа Эйба.
- Нет-нет, все в порядке! Не плачь. - Как странно - мы поменялись ролями. - Прости. Больше такого не повторится. Я очень скучала по тебе.
И это была правда. Мне нравилась Алена Беликова. Я считала ее доброй, замечательной и лелеяла воспоминания о том, как она утешала меня по поводу Дмитрия и в любой момент бросала все дела, чтобы покормить. В другой жизни она стала бы моей свекровью. В этой я всегда буду относиться к ней как к приемной матери.
Но она не была моей настоящей матерью, а вот Джанин Хэзевей была. И, стоя здесь, рядом с ней, я была счастлива - очень, очень счастлива, - ведь я ее дочь. Она далека от совершенства, но совершенных людей нет, как я теперь понимала. Она была доброй, храброй, сильной и сострадательной и, думается, понимала меня лучше, чем я считала. Если я стану наполовину такой, как она, моя жизнь пройдет не зря.
- Я так беспокоилась, - сказала она, взяв себя в руки. - Куда ты уехала... в смысле, мне известно, что в Россию... но зачем?
- Я думала... - Я сглотнула, перед моим внутренним взором снова возник Дмитрий с колом в груди. - Мне нужно было кое-что довести до конца, и я думала, что должна сделать это самостоятельно.
Что касается последней части, сейчас я не так уж была в этом уверена. Да, я выполнила задуманное целиком на свой страх и риск, но только теперь поняла, сколько людей любят меня и не оставили бы в беде. Кто знает, как все обернулось бы, если бы я попросила о помощи? Может, было бы гораздо легче.
- У меня тысячи вопросов, - сказала она.
Ее голос зазвучал жестче, и против воли я улыбнулась. Теперь она снова стала той Джанин Хэзевей, которую я знала. И я любила ее такой. Ее взгляд изучил мое лицо, переместился на шею и... замер.
«Может, Оксана исцелила не все мои синяки?» - В панике подумала я.
Сердце чуть не остановилось при мысли о том, что моя мать поймет, как низко я пала в Сибири.
Однако, протянув руку, она коснулась яркого кашемирового шарфа, и на лице возникло выражение удивления и шока.
- Это... это шарф Ибрагима... фамильная ценность...
- Нет, он принадлежит одному гангстеру по имени Эйб...
Я смолкла, едва это имя слетело с моих губ. Эйб. Ибрагим. Когда эти имена были произнесены вслух, до меня дошло, насколько они похожи. Эйб - сокращенное Эйбрахам по-английски. Эйбрахам, Ибрагим. Разница невелика. Эйбрахам - довольно распространенное имя в США, но имя Ибрагим я слышала лишь раз, когда королева Татьяна с презрением говорила о человеке, которым в молодости увлеклась моя мать...
- Мама, - выдохнула я, не веря собственным ушам, - ты знаешь Эйба?
Она все еще касалась шарфа, и в ее глазах снова вспыхнули эмоции - но не те, которые предназначались мне.
- Да, Роза, я знаю его.
- Пожалуйста, только не говори... - О господи! Почему бы мне не оказаться незаконнорожденной дочерью королевского мороя, как Роберт Дору? Или на худой конец дочерью какого-нибудь почтальона? - Пожалуйста, только не говори, что Эйб мой отец...
Она не стала ничего говорить, но все и так было ясно - на ее лице появилось мечтательное выражение при воспоминании о другом времени, другом месте - времени и месте, которые, несомненно, были связаны с моим появлением на свет. Ух!
- О господи! Я дочь Змея. Змея младшая. Змейка. Или даже Змееныш.
Она как бы очнулась и посмотрела на меня.
- О чем, ради всего святого, ты толкуешь?
- Так, ни о чем.
Я была потрясена, отчаянно пытаясь «переварить» новые сведения, меняющие мое видение мира. Вызвала в памяти это лукавое бородатое лицо, попыталась отыскать признаки семейного сходства. Все говорили, что чертами лица я напоминаю маму в молодости... но вот цвет кожи, эти темные волосы и глаза... да, они такие же, как у Эйба. Я всегда знала, что мой отец турок. А взять хотя бы непонятный акцент Эйба, точно не русский, но тем не менее иностранный для моих ушей? Видимо, Ибрагим - турецкая версия Эйбрахама.
- Как? - Спросила я. - Как могло случиться, что ты увлеклась таким человеком?
У нее сделался оскорбленный вид.
- Ибрагим - замечательный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105