Стоило лишь скорчить несчастную физиономию, закатить глаза под потолок и помахать в воздухе мобилкой, бормоча умоляющим тоном: "Экскьюзе муа..." (Извините...) От проделанных Яной магических пассов француженка растаяла, как сахарное печенье, и милостиво покивала головой: ладно, иди, чего уж там! Страдающий ни за что ни про что с мелом у доски Капля недобро прищурился и презрительно швырнул в Янкину спину:
- Teacher's pet! (Любимица.)
Фраза была страшно оскорбительная, пускай даже и английская - вряд ли остальные "ашники" вот так с ходу въехали. Яна густо, до бурякового цвета покраснела и резко склонила голову, пытаясь скрыть пунцовые щеки под волосами. Ничего не понимающие "свои" девчонки завелись на разные голоса:
- Ты куда?
- А что случилось?
- Ты вернешься?
- Pas Russe! Parlez en Francais! (Никакого русского! Говорите по-французски!) - гневно возопила француженка, и Яна вовремя сообразила, что пора по-быстрому сматывать удочки.
- Гагарин долетался, а ты доскачешься!
Это уже Галя. Сейчас Вероника Сергеевна попросит перевести на французский, вот тогда и посмотрим, кто будет скакать последним!..
...Чужих и опасных было трое: один явно местный, лысый качок с мускулистой шеей и изрядно выпирающим из-под черного пиджака пивным брюшком, и двое бритых до синевы низкорослых "турка". (Так Яна отчего-то решила, украдкой разглядывая их смуглые восточные лица.) От всех троих разило страхом, подлым предательством и самой элементарной, ничем не прикрытой ложью, Янка непроизвольно попятилась к двери и схватила отца за руку. Широкая и теплая папина ладонь незаметно сжала ее пальцы, успокаивая и ободряя: не дрейфь, дочка, мы с тобой и не такое расхлебывали!..
Видение неожиданно проснулось - с перепугу, не иначе - и стало таким пронзительно-острым, каким бывало лишь в самом начале: качок смотрит на нее равнодушно-брюзгливо, едва скользнул безучастным взглядом. Похоже, его больше беспокоят те двое... Янка ощутила, как натужно шевелятся под лоснящейся потом лысиной мысли пузатого - ну прямо тяжеловес с кряхтением штангу ворочает! Прикидывает, как бы удачней облапошить тех нерусских, да и папу с ними заодно...
У "турков" совсем другой интерес: бесцеремонно ее разглядывают маслянистыми черными глазами и, не таясь, подталкивают друг друга локтями, чему-то своему ухмыляются. Яне стало до тошноты противно. Папа, вероятно, тоже что-то уловил, потому как вышел наперед и загородил ее собой.
- This is your lower? (Это Ваш юрист?) - с нахальной ухмылкой осведомился один из "турков" на леденящем душу английском. По всей видимости, он в этой развеселой компании за главаря...
- It's my daughter. She will sit a little with us. (Это моя дочь. Она немного с нами посидит), - сказал, как отрезал, папа со своим безукоризненным лондонским акцентом, наработанным за десять лет плавания на британских судах. Янку охватила смешная полудетская гордость: вот он какой, ее отец! Слово сказал - и все эти гаврики послушно поприкрывали рты! Хотя нет, не все, к сожаленью...
- Вечно твои шуточки! Давай, время не ждет, - неприятным гнусавым голосом (каким у них в Городе изъясняется обделенная мозгами провинциальная "братва") возразил бритоголовый. Папа не обратил на него никакого внимания, увлек Яну в дальний угол, усадил в массивный вертящийся стул возле компьютерного стола и вполголоса поспешно ввел в курс дела:
- Ситуация такая: есть турецкая фирма, которая предлагает выгодную сделку. Эти двое - ее представители.
Значит, все-таки турки!
- А тот лысый? - для чего-то спросила Янка, хоть и так все было понятно. Бритоголового она однажды мельком видела, когда забегала к отцу, совсем запамятовала... Вот ведь девичья память, если не сказать хуже! (Она не раз за собой замечала, что намного лучше запоминает в лицо молодежь своего возраста, плюс-минус несколько лет, чем народ постарше.)
- Это Николай, мой будущий компаньон. Если все получится, - пояснил папа и нервно забарабанил пальцами по столу, словно отбивая кому-то тревожное сообщение морзянкой.
Яна скептически вскинула бровь: ну-ну, компаньон... Держи карман шире! А вслух со всей своей врожденной дипломатичностью поинтересовалась:
- Где ты его выцепил?
- Это неважно. Что мне нужно: ты можешь сейчас посмотреть на этих турков? Помнишь, как ты в детстве делала? Хоть ты и маленькая была...
- Четыре года, - ещё бы, такое разве забудешь!.. Как вчера все было. Так странно, почти ничего из раннего детства Янке не запомнилось, но та необычная папина просьба "посмотреть" на каких-то неприятных людей буквально врезался в память, со всеми мельчайшими подробностями... Вспыхнувшее вслед за этими лирическими воспоминаниями соображение понравилось куда меньше: - Ты вкладываешь свои деньги? - переборов стиснувшее горло волнение, еле выдавила она из себя.
- В том-то и дело...
- Не надо! - перебила Яна, недослушав до конца. - Там ничего хорошего, я сразу почувствовала.
Папа, судя по глазам, не поверил, или просто не захотел ей поверить. Янка с прежней своей поразительной ясностью ощутила, насколько он за прошедшие месяцы проникся этой идеей: сперва сомневался, стоит ли рисковать, но постепенно подключилось воображение, рисуя заманчивые картины сокрушительного успеха...
- Ты уверена? Ты ведь толком не посмотрела.
Мужественно проглотив обиду, Яна глубоко вздохнула и примирительным тоном попросила:
- Дай мне что-нибудь, что с ними связано. Любой документ, - папа быстрым движением (даже слишком быстрым, да что он так суетится?..) сунул ей в руки белоснежный лист бумаги с синим текстом красивой арабской вязью. Лишь в самом низу неразборчивыми мелконькими буковками притулился небрежно отпечатанный английский перевод - а качество, надо сказать, аховое, только с лупой разберешь! Шито белыми нитками. Еще хуже, чем в тот раз в детстве... Янка набрала в грудь воздуха, точно собираясь ринуться в прорубь после знатной баньки:
- Лучше туда не лезть, там какой-то развод. Перевод не полный, они по-турецки чего-то накрутили, какое-то дополнительное условие...
Ясно-голубые папины глаза разом потухли, лоб прорезали глубокие поперечные морщины. Лицо его заметно осунулось и, казалось, постарело сразу на несколько лет:
- Ты уверена?
Яна от обиды вспыхнула и плотно прикусила нижнюю губу: ну все, теперь больше ничего не скажет! Довольно. Пускай хоть пытать ее станут - ни звука, ни ползвука, хватит выставлять себя дурочкой с переулочка!..
- Я тебя когда-то обманывала? - все же выдавила из себя дрогнувшим голосом.
Отец с минуту изучал ее непонятным, до странного отчужденным взглядом, думая, наверно, о чем-то своем. И круто развернулся к троим "компаньонам", что томились в ожидании на единственном офисном диване у окна: турки - по-родственному поплотнее друг к дружке, перебрасываясь короткими гортанными фразами, качок - напряженно вжавшись в самый угол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
- Teacher's pet! (Любимица.)
Фраза была страшно оскорбительная, пускай даже и английская - вряд ли остальные "ашники" вот так с ходу въехали. Яна густо, до бурякового цвета покраснела и резко склонила голову, пытаясь скрыть пунцовые щеки под волосами. Ничего не понимающие "свои" девчонки завелись на разные голоса:
- Ты куда?
- А что случилось?
- Ты вернешься?
- Pas Russe! Parlez en Francais! (Никакого русского! Говорите по-французски!) - гневно возопила француженка, и Яна вовремя сообразила, что пора по-быстрому сматывать удочки.
- Гагарин долетался, а ты доскачешься!
Это уже Галя. Сейчас Вероника Сергеевна попросит перевести на французский, вот тогда и посмотрим, кто будет скакать последним!..
...Чужих и опасных было трое: один явно местный, лысый качок с мускулистой шеей и изрядно выпирающим из-под черного пиджака пивным брюшком, и двое бритых до синевы низкорослых "турка". (Так Яна отчего-то решила, украдкой разглядывая их смуглые восточные лица.) От всех троих разило страхом, подлым предательством и самой элементарной, ничем не прикрытой ложью, Янка непроизвольно попятилась к двери и схватила отца за руку. Широкая и теплая папина ладонь незаметно сжала ее пальцы, успокаивая и ободряя: не дрейфь, дочка, мы с тобой и не такое расхлебывали!..
Видение неожиданно проснулось - с перепугу, не иначе - и стало таким пронзительно-острым, каким бывало лишь в самом начале: качок смотрит на нее равнодушно-брюзгливо, едва скользнул безучастным взглядом. Похоже, его больше беспокоят те двое... Янка ощутила, как натужно шевелятся под лоснящейся потом лысиной мысли пузатого - ну прямо тяжеловес с кряхтением штангу ворочает! Прикидывает, как бы удачней облапошить тех нерусских, да и папу с ними заодно...
У "турков" совсем другой интерес: бесцеремонно ее разглядывают маслянистыми черными глазами и, не таясь, подталкивают друг друга локтями, чему-то своему ухмыляются. Яне стало до тошноты противно. Папа, вероятно, тоже что-то уловил, потому как вышел наперед и загородил ее собой.
- This is your lower? (Это Ваш юрист?) - с нахальной ухмылкой осведомился один из "турков" на леденящем душу английском. По всей видимости, он в этой развеселой компании за главаря...
- It's my daughter. She will sit a little with us. (Это моя дочь. Она немного с нами посидит), - сказал, как отрезал, папа со своим безукоризненным лондонским акцентом, наработанным за десять лет плавания на британских судах. Янку охватила смешная полудетская гордость: вот он какой, ее отец! Слово сказал - и все эти гаврики послушно поприкрывали рты! Хотя нет, не все, к сожаленью...
- Вечно твои шуточки! Давай, время не ждет, - неприятным гнусавым голосом (каким у них в Городе изъясняется обделенная мозгами провинциальная "братва") возразил бритоголовый. Папа не обратил на него никакого внимания, увлек Яну в дальний угол, усадил в массивный вертящийся стул возле компьютерного стола и вполголоса поспешно ввел в курс дела:
- Ситуация такая: есть турецкая фирма, которая предлагает выгодную сделку. Эти двое - ее представители.
Значит, все-таки турки!
- А тот лысый? - для чего-то спросила Янка, хоть и так все было понятно. Бритоголового она однажды мельком видела, когда забегала к отцу, совсем запамятовала... Вот ведь девичья память, если не сказать хуже! (Она не раз за собой замечала, что намного лучше запоминает в лицо молодежь своего возраста, плюс-минус несколько лет, чем народ постарше.)
- Это Николай, мой будущий компаньон. Если все получится, - пояснил папа и нервно забарабанил пальцами по столу, словно отбивая кому-то тревожное сообщение морзянкой.
Яна скептически вскинула бровь: ну-ну, компаньон... Держи карман шире! А вслух со всей своей врожденной дипломатичностью поинтересовалась:
- Где ты его выцепил?
- Это неважно. Что мне нужно: ты можешь сейчас посмотреть на этих турков? Помнишь, как ты в детстве делала? Хоть ты и маленькая была...
- Четыре года, - ещё бы, такое разве забудешь!.. Как вчера все было. Так странно, почти ничего из раннего детства Янке не запомнилось, но та необычная папина просьба "посмотреть" на каких-то неприятных людей буквально врезался в память, со всеми мельчайшими подробностями... Вспыхнувшее вслед за этими лирическими воспоминаниями соображение понравилось куда меньше: - Ты вкладываешь свои деньги? - переборов стиснувшее горло волнение, еле выдавила она из себя.
- В том-то и дело...
- Не надо! - перебила Яна, недослушав до конца. - Там ничего хорошего, я сразу почувствовала.
Папа, судя по глазам, не поверил, или просто не захотел ей поверить. Янка с прежней своей поразительной ясностью ощутила, насколько он за прошедшие месяцы проникся этой идеей: сперва сомневался, стоит ли рисковать, но постепенно подключилось воображение, рисуя заманчивые картины сокрушительного успеха...
- Ты уверена? Ты ведь толком не посмотрела.
Мужественно проглотив обиду, Яна глубоко вздохнула и примирительным тоном попросила:
- Дай мне что-нибудь, что с ними связано. Любой документ, - папа быстрым движением (даже слишком быстрым, да что он так суетится?..) сунул ей в руки белоснежный лист бумаги с синим текстом красивой арабской вязью. Лишь в самом низу неразборчивыми мелконькими буковками притулился небрежно отпечатанный английский перевод - а качество, надо сказать, аховое, только с лупой разберешь! Шито белыми нитками. Еще хуже, чем в тот раз в детстве... Янка набрала в грудь воздуха, точно собираясь ринуться в прорубь после знатной баньки:
- Лучше туда не лезть, там какой-то развод. Перевод не полный, они по-турецки чего-то накрутили, какое-то дополнительное условие...
Ясно-голубые папины глаза разом потухли, лоб прорезали глубокие поперечные морщины. Лицо его заметно осунулось и, казалось, постарело сразу на несколько лет:
- Ты уверена?
Яна от обиды вспыхнула и плотно прикусила нижнюю губу: ну все, теперь больше ничего не скажет! Довольно. Пускай хоть пытать ее станут - ни звука, ни ползвука, хватит выставлять себя дурочкой с переулочка!..
- Я тебя когда-то обманывала? - все же выдавила из себя дрогнувшим голосом.
Отец с минуту изучал ее непонятным, до странного отчужденным взглядом, думая, наверно, о чем-то своем. И круто развернулся к троим "компаньонам", что томились в ожидании на единственном офисном диване у окна: турки - по-родственному поплотнее друг к дружке, перебрасываясь короткими гортанными фразами, качок - напряженно вжавшись в самый угол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52