Папа громко объявил на своем чересчур учтивом английском:
- I'm sorry, gentеlmen, I have to brake up our agreement. I will not sign this. (Прошу прощения, джентельмены, мне придется расторгнуть наше соглашение. Я этого не подпишу), - выхватил у Яны из рук обманный документ с арабской вязью и помахал им для наглядности со стороны в сторону.
- What is your reason? (Какая причина?) - "главный" турок от раздражения надулся как индюк, вмиг покраснел до густо-бордового цвета и с каждой секундой становился всё косноязычнее.
- I've changed my mind. (Я передумал), - папа безупречно вежливо улыбнулся, только глаза не смеялись, изучали турков с холодным прищуром. В одно краткое мгновение Яне привиделось, будто он взмахнул у самого пола шикарной мушкетерской шляпой с перьями, сжимая свободной рукой в перчатке шпагу у бедра. (Хотя ерунда, конечно, не было там никакой шляпы, и тем более белых перчаток! Опять картинки из прошлого, дежа вю... Или галлюцинации на нервной почве, что тоже вполне вероятно.)
Второй, который не "главный", турок завизжал вдруг пронзительным бабьим голосом что-то иностранное, но по всем признакам ругательное. Лысый качок, прилипший к дивану, обморочно закатил глаза и жутковато оскалился прокуренными желтыми зубами:
- Вован, ты чего??
- Я бы и тебе не советовал. Я с самого начала так и подозревал, нужно было лучше проверять...
- Да что ты там подозревал?! Из-за того, что твоя девчонка наплела? Да в-видел я таких!..- и с удовольствием припечатал длинное, уже исконно русское ругательство. Отец опять встал перед Яной, чуть расставив в сторону руки, словно защищая от льющейся на их головы грязи. На какую-то секунду девочке опять почудилось, что папа вот-вот закроет ей уши руками, как делал когда-то в детстве, если по телевизору показывали что-то для ее возраста непристойное.
Но отец вместо того схватил Яну за руку и едва не бегом потащил к выходу, не удостоив прощальным взглядом ни одного из неудавшихся компаньонов. Последнее, что она услышала - это протяжно-гнусавый голос бритого Николая за спиной, тот на ломаном английском пытался что-то втолковать разгневанным туркам:
- I find new.. партнёр! (Я найду нового... партнера!)
"Бог в помощь!" - вздохнула Янка, испытывая невероятное, громадных размеров облегчение. Лысого было ни капельки не жалко, а вот папу... Еле за ним поспевая, перескакивая вприпрыжку со ступеньки на ступеньку, она осторожно потянула его за рукав:
- Не расстраивайся, там действительно очень плохо... Я же не просто так сказала.
- Я знаю, - жестом успокоил отец, не сбавляя шагу и не выпуская ее ладонь, пока они не добрались до припаркованной за углом машины. - Вот ведь идиот! - было ясно без сурдоперевода, что "идиот" - это он сам и никто другой. Теперь ругает себя на чем свет стоит - а может быть, и жалеет в глубине души, что позвонил ей в лицей...
- Ничего не идиот! - запротестовала Яна, устраиваясь на переднем сидении и пытаясь сбоку заглянуть ему в глаза. Но папа не слушал, рывком повернул ключ зажигания и отрывисто бросил перед собой в пустоту:
- Зря я тебя в это впутал.
- Ничего, я защиту ставила... - неосмотрительно ляпнула Янка и с опозданием прикрыла ладошкой рот. А то объясняй потом на пальцах, что за защита, что за Михаил!
- Я там чуть не сорвался, как они на тебя смотрели!.. - видимо, папа настолько расстроился, что не отдавал себе отчета, с кем говорит. Иначе бы и словом не обмолвился, держал бы все "взрослые", так сказать, замечания при себе. Янку частенько злила эта дурацкая осторожность - можно подумать, она бесценная фарфоровая кукла, Богданов подарок, или двухлетний карапуз! Уж где, а в лицее можно и не такое услышать: бывает, как завернут на перемене на чистом народном наречии, что уши в трубочку сворачиваются!
Наконец папа очнулся, провел по глазам рукой и взъерошил своим неповторимым жестом на затылке волнистые темные волосы, отросшие крупными колечками, как у Ярика. И "съехал" на нейтральную тему, поглядывая на нее сбоку вроде бы с беспокойством:
- У них в Турции блондинка - самый шик, проходу не дают, - подмигнул со слабой улыбкой: - Да и юбка у тебя коротковата, куда только ваш директор смотрит?..
- Это не юбка, это платье! - не ожидавшая такого поворота Янка на всякий случай возмутилась и демонстративно замолчала с видом оскорбленной невинности. (А не то начнет еще воспитывать, мораль читать про "современную молодежь" и ее возмутительные нравы, имитируя маму! Только этого сейчас и не хватало...)
До самой Площади Свободы не проронили больше ни слова. Вконец измаявшись от папиного молчания и повисшей между ними недосказанности, Яна принялась бездумно крутить настройку радио (что папа обычно не приветствовал, в шутку требовал "а-а-тставить эксперименты!" ). Но сегодня отец и словом не обмолвился на ее наглое самоуправство, только негромко пробормотал, погруженный в свои мысли:
- Я думал, если все получится, можно будет в этом году не уходить в рейс. Остаться дома.
Глава восьмая. Клуб кастанедовцев
Всё чудесатее и чудесатее...
("Алиса в стране чудес", народный перевод)
На перекрестке у кинотеатра "Украина" пришлось долго, минут пять ждать у светофора в самом центре длинной автомобильной пробки. Воспользовавшись моментом, Яна наскоро чмокнула отца в щеку и выскочила из машины прямо на улицу, не обращая внимания на раздраженный визг клаксонов за спиной. (Благо, движение у них в Городе не настолько оживленное, как, скажем, в мегаполисе. Там бы этот фокус не прошел...) Папа и возразить ничего не успел.
Конечно, не стоило бы его оставлять одного в этом депрессивном состоянии, но Янке стало невтерпеж смирно сидеть на одном месте: все случившееся следовало хорошенечко переварить. Ну не ехать же сейчас домой в таком виде, разобранном по запчастям! Лучше посидеть у воды, успокоиться и разложить мысленно по полочкам: что это было и зачем? Почему вся эта каша заварилась именно вокруг нее с папой? Неужели она сама притянула своим неосторожным желанием?.. Ну кто ей мешал сформулировать как-нибудь поаккуратнее, а не так с бухты-барахты, наобум!
До реки, впрочем, Яна не дошла, решила прогуляться и потопала пешком через всю центрально-шоппинговую улицу Суворовскую (горожане в шутку называют ее мини-Дерибассовской). Поглазела на нарядые манекены в витринах модных магазинов, немного постояла возле незнакомых, но потрясающе талантливых уличных музыкантов (те играли на саксофонах и еще чем-то духовом). Мелодия была грустная и протяжно-щемящая, как эта осень. "Осенний блюз", - определила про себя Яна, но поделиться удачной мыслью с музыкантами не рискнула, опять застенчивость одолела...
Неспешным прогулочным шагом она добралась до Художественного музея и вознамерилась было спуститься в речпорт, а там - ну наконец-то!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
- I'm sorry, gentеlmen, I have to brake up our agreement. I will not sign this. (Прошу прощения, джентельмены, мне придется расторгнуть наше соглашение. Я этого не подпишу), - выхватил у Яны из рук обманный документ с арабской вязью и помахал им для наглядности со стороны в сторону.
- What is your reason? (Какая причина?) - "главный" турок от раздражения надулся как индюк, вмиг покраснел до густо-бордового цвета и с каждой секундой становился всё косноязычнее.
- I've changed my mind. (Я передумал), - папа безупречно вежливо улыбнулся, только глаза не смеялись, изучали турков с холодным прищуром. В одно краткое мгновение Яне привиделось, будто он взмахнул у самого пола шикарной мушкетерской шляпой с перьями, сжимая свободной рукой в перчатке шпагу у бедра. (Хотя ерунда, конечно, не было там никакой шляпы, и тем более белых перчаток! Опять картинки из прошлого, дежа вю... Или галлюцинации на нервной почве, что тоже вполне вероятно.)
Второй, который не "главный", турок завизжал вдруг пронзительным бабьим голосом что-то иностранное, но по всем признакам ругательное. Лысый качок, прилипший к дивану, обморочно закатил глаза и жутковато оскалился прокуренными желтыми зубами:
- Вован, ты чего??
- Я бы и тебе не советовал. Я с самого начала так и подозревал, нужно было лучше проверять...
- Да что ты там подозревал?! Из-за того, что твоя девчонка наплела? Да в-видел я таких!..- и с удовольствием припечатал длинное, уже исконно русское ругательство. Отец опять встал перед Яной, чуть расставив в сторону руки, словно защищая от льющейся на их головы грязи. На какую-то секунду девочке опять почудилось, что папа вот-вот закроет ей уши руками, как делал когда-то в детстве, если по телевизору показывали что-то для ее возраста непристойное.
Но отец вместо того схватил Яну за руку и едва не бегом потащил к выходу, не удостоив прощальным взглядом ни одного из неудавшихся компаньонов. Последнее, что она услышала - это протяжно-гнусавый голос бритого Николая за спиной, тот на ломаном английском пытался что-то втолковать разгневанным туркам:
- I find new.. партнёр! (Я найду нового... партнера!)
"Бог в помощь!" - вздохнула Янка, испытывая невероятное, громадных размеров облегчение. Лысого было ни капельки не жалко, а вот папу... Еле за ним поспевая, перескакивая вприпрыжку со ступеньки на ступеньку, она осторожно потянула его за рукав:
- Не расстраивайся, там действительно очень плохо... Я же не просто так сказала.
- Я знаю, - жестом успокоил отец, не сбавляя шагу и не выпуская ее ладонь, пока они не добрались до припаркованной за углом машины. - Вот ведь идиот! - было ясно без сурдоперевода, что "идиот" - это он сам и никто другой. Теперь ругает себя на чем свет стоит - а может быть, и жалеет в глубине души, что позвонил ей в лицей...
- Ничего не идиот! - запротестовала Яна, устраиваясь на переднем сидении и пытаясь сбоку заглянуть ему в глаза. Но папа не слушал, рывком повернул ключ зажигания и отрывисто бросил перед собой в пустоту:
- Зря я тебя в это впутал.
- Ничего, я защиту ставила... - неосмотрительно ляпнула Янка и с опозданием прикрыла ладошкой рот. А то объясняй потом на пальцах, что за защита, что за Михаил!
- Я там чуть не сорвался, как они на тебя смотрели!.. - видимо, папа настолько расстроился, что не отдавал себе отчета, с кем говорит. Иначе бы и словом не обмолвился, держал бы все "взрослые", так сказать, замечания при себе. Янку частенько злила эта дурацкая осторожность - можно подумать, она бесценная фарфоровая кукла, Богданов подарок, или двухлетний карапуз! Уж где, а в лицее можно и не такое услышать: бывает, как завернут на перемене на чистом народном наречии, что уши в трубочку сворачиваются!
Наконец папа очнулся, провел по глазам рукой и взъерошил своим неповторимым жестом на затылке волнистые темные волосы, отросшие крупными колечками, как у Ярика. И "съехал" на нейтральную тему, поглядывая на нее сбоку вроде бы с беспокойством:
- У них в Турции блондинка - самый шик, проходу не дают, - подмигнул со слабой улыбкой: - Да и юбка у тебя коротковата, куда только ваш директор смотрит?..
- Это не юбка, это платье! - не ожидавшая такого поворота Янка на всякий случай возмутилась и демонстративно замолчала с видом оскорбленной невинности. (А не то начнет еще воспитывать, мораль читать про "современную молодежь" и ее возмутительные нравы, имитируя маму! Только этого сейчас и не хватало...)
До самой Площади Свободы не проронили больше ни слова. Вконец измаявшись от папиного молчания и повисшей между ними недосказанности, Яна принялась бездумно крутить настройку радио (что папа обычно не приветствовал, в шутку требовал "а-а-тставить эксперименты!" ). Но сегодня отец и словом не обмолвился на ее наглое самоуправство, только негромко пробормотал, погруженный в свои мысли:
- Я думал, если все получится, можно будет в этом году не уходить в рейс. Остаться дома.
Глава восьмая. Клуб кастанедовцев
Всё чудесатее и чудесатее...
("Алиса в стране чудес", народный перевод)
На перекрестке у кинотеатра "Украина" пришлось долго, минут пять ждать у светофора в самом центре длинной автомобильной пробки. Воспользовавшись моментом, Яна наскоро чмокнула отца в щеку и выскочила из машины прямо на улицу, не обращая внимания на раздраженный визг клаксонов за спиной. (Благо, движение у них в Городе не настолько оживленное, как, скажем, в мегаполисе. Там бы этот фокус не прошел...) Папа и возразить ничего не успел.
Конечно, не стоило бы его оставлять одного в этом депрессивном состоянии, но Янке стало невтерпеж смирно сидеть на одном месте: все случившееся следовало хорошенечко переварить. Ну не ехать же сейчас домой в таком виде, разобранном по запчастям! Лучше посидеть у воды, успокоиться и разложить мысленно по полочкам: что это было и зачем? Почему вся эта каша заварилась именно вокруг нее с папой? Неужели она сама притянула своим неосторожным желанием?.. Ну кто ей мешал сформулировать как-нибудь поаккуратнее, а не так с бухты-барахты, наобум!
До реки, впрочем, Яна не дошла, решила прогуляться и потопала пешком через всю центрально-шоппинговую улицу Суворовскую (горожане в шутку называют ее мини-Дерибассовской). Поглазела на нарядые манекены в витринах модных магазинов, немного постояла возле незнакомых, но потрясающе талантливых уличных музыкантов (те играли на саксофонах и еще чем-то духовом). Мелодия была грустная и протяжно-щемящая, как эта осень. "Осенний блюз", - определила про себя Яна, но поделиться удачной мыслью с музыкантами не рискнула, опять застенчивость одолела...
Неспешным прогулочным шагом она добралась до Художественного музея и вознамерилась было спуститься в речпорт, а там - ну наконец-то!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52