Но это компенсировалось музеями, выставками, музыкой, фильмами, прогулками по улицам и их собственным характером, которому был присущ дух мятежной независимости, особенно свойственный им в ту пору: ему было 39 лет, ей – 33.
В известном смысле их жизнь в Париже, с самого начала и до самого конца, была похожа на жизнь в Буэнос-Айресе. Кроме круга друзей, не связанных между собой, состоявшего в основном из латиноамериканцев (Клуб Змеи, группа Хода), с которыми они общались, их окружала полнейшая пустота. Аурора была командирована Аргентиной для работы над одним из учебников по истории философии, а Хулио продолжал переводить, не считая того, что он начал писать новую книгу рассказов «Конец игры», сочетая писательство с работой в дистрибьюторской книжной фирме. Известно, что еще в апреле 1954 года, от продажи «Бестиария» за полгода, Кортасар в соответствии с авторским правом получил около пятнадцати долларов, и то потому, что к этому времени сборник уже был отмечен критикой. Процент с продаж в 1955 году не сильно изменился: 12 долларов. Порруа в этой связи говорил, что когда Кортасар послал в «Судамерикану» сборник «Тайное оружие», то, учитывая предыдущие случаи, многого он не ждал. Поскольку книга не продавалась, автор в коммерческом отношении мог понести потери, то есть в этом случае коммерческие соображения превращались в антикоммерческие. Как бы то ни было, Кортасар стал автором, которого покупают, только к 1958 году.
Среди самых неотложных планов была поездка в Италию в мае. Кортасар хотел показать Ауроре Италию от Пьемонта до Рима, объехать с ней Тоскану и другие прилегающие провинции, посетить Сиену, Флоренцию, Пизу, Ливорно, Каррару, Верону, Венецию. Провезти ее по тому маршруту, который проделал он сам за время своего первого путешествия по Европе и который не слишком хорошо ему запомнился. Идея состояла в том, чтобы отправить «веспу» поездом до Милана, там ее забрать и объездить италийский полуостров за месяц. Но в апреле Кортасар попал на «веспе» в дорожно-транспортное происшествие, причем весьма серьезное, – позднее этот случай ляжет в основу сюжета в рассказе «Ночью на спине, лицом кверху», – и он был вынужден провести восемнадцать дней в больнице Кочин, а потом вплоть до осени ходить, опираясь на палку. Интересно, что эта ситуация с поездкой в Италию, которая первый раз не удалась по причине загипсованной ноги, повторилась некоторое время спустя: Хулио и Аурора вынуждены были на шесть месяцев отложить поездку, причем опять в Италию, но теперь уже из-за травмы руки, потому что у Кортасара опять случился перелом.
Все то время – несколько недель, – когда ему приходилось более или менее сохранять неподвижность, он целиком употребил на то, что делал всегда: читал, переводил и писал и еще слушал музыку по радиоприемнику, который подарил им Гутман. Перечень книг, которые он прочитал за это время, огромный, почти неохватный: от философии дзен (Дайзетц Судзуки) до романов, поэзии и эссе европейских авторов – французских, английских, немецких и итальянских, именно в таком порядке. Необходимо подчеркнуть, что в этом списке не было ни одного испанского автора.
Если мы проследим по воспоминаниям Кортасара его впечатления об испанской литературе в пятидесятые годы и в дальнейшем, то упоминания о ней будут минимальны. Раньше, в годы юности, он уделял много времени поэзии времен испанской республики и периода изгнания. В основном это были такие поэты, как Федерико Гарсия Лорка, Луис Сернуда, Педро Салинас, Рафаэль Альберти, и, пожалуй, это все. Причина этого кроется не в его отстраненности, вызванной тем, что он был далек от испанской литературы вообще, – отсутствие интереса объясняется характером повествований, свойственным послевоенной Испании: либо это была литература официального режима Франко, либо она несла в себе все идеологические признаки литературы, находящейся в изгнании, что в обоих случаях представляло собой застывшие формы XIX века, перенесенные в век XX. Если роман сороковых годов (Камило Хосе Села, Кармен Лафорет, Хуан Антонио Сунсунеги, Хуан Арбо или Рикардо Фернандес де ла Регера) не вызвал у Кортасара никакого интереса, то социальный и неореалистический роман поколения 1954 года (Игнасио Альдекоа, Хесус Рафаэль Санчес Ферлосио, Кармен Мартин Гайте, Хесус Фернандес Сантос или Альфонсо Гроссо; последний, к слову, прославился во время бума острой полемикой с латиноамериканскими писателями еще в шестидесятые годы) постигла со стороны Кортасара та же участь, и не по какой-нибудь сложной причине, а в силу простого факта: он, как и все его поколение, видел в испанской литературе, так сказать, абсолютную неподвижность суставов, достойное сожаления следование одним и тем же клише, что ни имело ничего общего с требованиями современности.
Что касается переводческой работы, именно испанский писатель, находившийся в изгнании, Франсиско Айяла, по поручению университета Пуэрто-Рико, предложил Кортасару перевести прозу и эссеистику Эдгара По. Кортасар, который был на восемь лет моложе писателя из Гранады, познакомился с ним в Буэнос-Айресе, в доме на улице Адольфо Карпио, и подружился с ним на почве разговоров о книгах. Через несколько лет, когда Айяла был уже профессором пуэрториканского университета, он вспомнил о Кортасаре и предложил ему эту работу за 3000 долларов – сумма для Хулио и Ауроры в то время очень значительная.
Хулио с Ауророй произвели подсчеты и убедились, что ежемесячная прибыль получается весьма заметной, поскольку составляет 500 долларов (чисто виртуально, поскольку издатель, то есть университет, не подписывал контракт до тех пор, пока работа была не закончена; иначе говоря, чтобы получить эти деньги, надо было полностью закончить перевод; более того, он начал эту работу в сентябре 1953 года, но денег не получал до сентября 1954 года), так что можно было несколько расширить свои возможности, особенно если заниматься этой работой не в Париже, а переехать в Италию, где уровень стоимости жизни был заметно ниже, и можно было снять квартиру за 20000 лир в месяц. Сказано – сделано, тем более, как говорил Кортасар, «переводчик – что улитка; он повсюду таскает на себе свой домик, свою пишущую машинку, и ему нет необходимости сидеть на одном месте».
Они отказались от комнатушки на улице Жантильи в 13-м округе, Хулио тепло попрощался с дистрибьюторской фирмой, они продали «веспу», сдали на хранение книги и вещи и подготовились к жизни в Риме. Надо сказать, ни на одну минуту им не приходила в голову мысль уехать из Парижа навсегда. Это был временный отъезд, вызванный обстоятельствами. Они собирались прожить осень и зиму, погрузившись в римскую культуру, и потом вернуться, когда Сена оттает, а Люксембургский сад наполнится запахами весны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
В известном смысле их жизнь в Париже, с самого начала и до самого конца, была похожа на жизнь в Буэнос-Айресе. Кроме круга друзей, не связанных между собой, состоявшего в основном из латиноамериканцев (Клуб Змеи, группа Хода), с которыми они общались, их окружала полнейшая пустота. Аурора была командирована Аргентиной для работы над одним из учебников по истории философии, а Хулио продолжал переводить, не считая того, что он начал писать новую книгу рассказов «Конец игры», сочетая писательство с работой в дистрибьюторской книжной фирме. Известно, что еще в апреле 1954 года, от продажи «Бестиария» за полгода, Кортасар в соответствии с авторским правом получил около пятнадцати долларов, и то потому, что к этому времени сборник уже был отмечен критикой. Процент с продаж в 1955 году не сильно изменился: 12 долларов. Порруа в этой связи говорил, что когда Кортасар послал в «Судамерикану» сборник «Тайное оружие», то, учитывая предыдущие случаи, многого он не ждал. Поскольку книга не продавалась, автор в коммерческом отношении мог понести потери, то есть в этом случае коммерческие соображения превращались в антикоммерческие. Как бы то ни было, Кортасар стал автором, которого покупают, только к 1958 году.
Среди самых неотложных планов была поездка в Италию в мае. Кортасар хотел показать Ауроре Италию от Пьемонта до Рима, объехать с ней Тоскану и другие прилегающие провинции, посетить Сиену, Флоренцию, Пизу, Ливорно, Каррару, Верону, Венецию. Провезти ее по тому маршруту, который проделал он сам за время своего первого путешествия по Европе и который не слишком хорошо ему запомнился. Идея состояла в том, чтобы отправить «веспу» поездом до Милана, там ее забрать и объездить италийский полуостров за месяц. Но в апреле Кортасар попал на «веспе» в дорожно-транспортное происшествие, причем весьма серьезное, – позднее этот случай ляжет в основу сюжета в рассказе «Ночью на спине, лицом кверху», – и он был вынужден провести восемнадцать дней в больнице Кочин, а потом вплоть до осени ходить, опираясь на палку. Интересно, что эта ситуация с поездкой в Италию, которая первый раз не удалась по причине загипсованной ноги, повторилась некоторое время спустя: Хулио и Аурора вынуждены были на шесть месяцев отложить поездку, причем опять в Италию, но теперь уже из-за травмы руки, потому что у Кортасара опять случился перелом.
Все то время – несколько недель, – когда ему приходилось более или менее сохранять неподвижность, он целиком употребил на то, что делал всегда: читал, переводил и писал и еще слушал музыку по радиоприемнику, который подарил им Гутман. Перечень книг, которые он прочитал за это время, огромный, почти неохватный: от философии дзен (Дайзетц Судзуки) до романов, поэзии и эссе европейских авторов – французских, английских, немецких и итальянских, именно в таком порядке. Необходимо подчеркнуть, что в этом списке не было ни одного испанского автора.
Если мы проследим по воспоминаниям Кортасара его впечатления об испанской литературе в пятидесятые годы и в дальнейшем, то упоминания о ней будут минимальны. Раньше, в годы юности, он уделял много времени поэзии времен испанской республики и периода изгнания. В основном это были такие поэты, как Федерико Гарсия Лорка, Луис Сернуда, Педро Салинас, Рафаэль Альберти, и, пожалуй, это все. Причина этого кроется не в его отстраненности, вызванной тем, что он был далек от испанской литературы вообще, – отсутствие интереса объясняется характером повествований, свойственным послевоенной Испании: либо это была литература официального режима Франко, либо она несла в себе все идеологические признаки литературы, находящейся в изгнании, что в обоих случаях представляло собой застывшие формы XIX века, перенесенные в век XX. Если роман сороковых годов (Камило Хосе Села, Кармен Лафорет, Хуан Антонио Сунсунеги, Хуан Арбо или Рикардо Фернандес де ла Регера) не вызвал у Кортасара никакого интереса, то социальный и неореалистический роман поколения 1954 года (Игнасио Альдекоа, Хесус Рафаэль Санчес Ферлосио, Кармен Мартин Гайте, Хесус Фернандес Сантос или Альфонсо Гроссо; последний, к слову, прославился во время бума острой полемикой с латиноамериканскими писателями еще в шестидесятые годы) постигла со стороны Кортасара та же участь, и не по какой-нибудь сложной причине, а в силу простого факта: он, как и все его поколение, видел в испанской литературе, так сказать, абсолютную неподвижность суставов, достойное сожаления следование одним и тем же клише, что ни имело ничего общего с требованиями современности.
Что касается переводческой работы, именно испанский писатель, находившийся в изгнании, Франсиско Айяла, по поручению университета Пуэрто-Рико, предложил Кортасару перевести прозу и эссеистику Эдгара По. Кортасар, который был на восемь лет моложе писателя из Гранады, познакомился с ним в Буэнос-Айресе, в доме на улице Адольфо Карпио, и подружился с ним на почве разговоров о книгах. Через несколько лет, когда Айяла был уже профессором пуэрториканского университета, он вспомнил о Кортасаре и предложил ему эту работу за 3000 долларов – сумма для Хулио и Ауроры в то время очень значительная.
Хулио с Ауророй произвели подсчеты и убедились, что ежемесячная прибыль получается весьма заметной, поскольку составляет 500 долларов (чисто виртуально, поскольку издатель, то есть университет, не подписывал контракт до тех пор, пока работа была не закончена; иначе говоря, чтобы получить эти деньги, надо было полностью закончить перевод; более того, он начал эту работу в сентябре 1953 года, но денег не получал до сентября 1954 года), так что можно было несколько расширить свои возможности, особенно если заниматься этой работой не в Париже, а переехать в Италию, где уровень стоимости жизни был заметно ниже, и можно было снять квартиру за 20000 лир в месяц. Сказано – сделано, тем более, как говорил Кортасар, «переводчик – что улитка; он повсюду таскает на себе свой домик, свою пишущую машинку, и ему нет необходимости сидеть на одном месте».
Они отказались от комнатушки на улице Жантильи в 13-м округе, Хулио тепло попрощался с дистрибьюторской фирмой, они продали «веспу», сдали на хранение книги и вещи и подготовились к жизни в Риме. Надо сказать, ни на одну минуту им не приходила в голову мысль уехать из Парижа навсегда. Это был временный отъезд, вызванный обстоятельствами. Они собирались прожить осень и зиму, погрузившись в римскую культуру, и потом вернуться, когда Сена оттает, а Люксембургский сад наполнится запахами весны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86