разбередит
рану, влезет в самую душу, зацепит невзначай какой-нибудь нерв - а
облегчения не принесёт, наоборот, одну только боль. Сейчас был именно тот
случай.
Валентина сидела с красными от слёз и бессонной ночи глазами и
ввалившимися щеками. Следователь Щеглов долго собирался с мыслями, подбирая
нужные слова, но это давалось ему с трудом. Нет, куда легче общаться с
матёрыми преступниками!
- Я вас вызвал затем, - наконец решился он, - чтобы из ваших уст
услышать некоторые подробности этого печального дела. Ваш отец мне всё
рассказал.
Далее Щеглов поведал Валентине Храповой всё то, что услышал нынешним
утром от её отца, А. М. Храпова. Рассказ вызвал на лице бедной девушки
яркий румянец, да несколько горьких слезинок скатились по её щекам.
- Вы подтверждаете слова своего отца? - спросил Щеглов, когда рассказ
был окончен. Она молча кивнула и опустила голову. - В таком случае вы
должны отдавать себе отчёт в том, что явились невольной причиной,
толкнувшей его на преступление. Ваш отец убил человека, пусть негодяя,
но...
- Он не негодяй, - горячо возразила Валентина.
- Не негодяй?.. Впрочем, не буду с вами спорить - вам, наверное,
видней. Но факт остаётся фактом: профессор мёртв, убил его ваш отец, а вы -
вы стали той самой силой, которая вложила оружие в руки вашего отца. Вы
хоть понимаете это?
Глаза её, полные ужаса и тоски, устремлёны были на беспощадного
следователя и молили о жалости, о снисхождении. Но Щеглов боялся
встречаться с ней взглядом.
- В чём же я виновата? - взмолилась она, еле сдерживаясь, чтобы не
разрыдаться. - Не могла же я скрыть этого... позора от отца. У меня и в
мыслях не было, что он может сделать такое... Бедный отец!
Всё-таки она не выдержала и заплакала, размазывая слёзы по щекам, на
этот раз лишённым косметики.
- Отец! Бедный отец!.. Прости! - причитала она, всхлипывая. - Да, да,
это я виновата, я! Только я... Прости! Что же я наделала?.. Ведь я думала,
что так будет лучше... Пойми, я не могла иначе... Бедный, бедный мой...
Щеглов понял, что большего от несчастной дочери Храпова он не
добьётся. Но один вопрос всё же не давал ему покоя.
- Успокойтесь, Валентина, я вас очень прошу. Вот, выпейте воды, вам
станет лучше. Успокойтесь, и постарайтесь ответить на один вопрос. Ваши
отношения с Петром Николаевичем Красницким действительно зашли так далеко?
Валентина на секунду вскинула на Щеглова глаза, обильно залитые
слезами, но тут же вновь затряслась в рыданиях, ещё более сильных, чем
прежде. Ни слова больше не услышал от неё следователь Щеглов. С тем и
отпустил бедную девушку, внутренне переживая её боль как свою собственную.
Вызванный в следственный отдел Максим Чудаков в назначенное время не
явился. Прождав его около получаса, Щеглов позвонил ему на квартиру, но к
телефону никто не подошёл.
Остаток дня прошёл без происшествий. Максим Чудаков дома так и не
появился. Наблюдение за Бобровым пока ничего нового не дало. Вечером, в
положенный час, он вернулся домой с работы и больше в этот день никуда не
отлучался. Ни телефонных звонков, ни встреч с кем-либо у него не было. Лишь
супруга его дважды выходила из дома: первый раз - в магазин, второй - к
соседке. И больше ничего.
Молчали и коллеги из таллиннского угрозыска. Мартинес словно сквозь
землю провалился, и, несмотря на усиленные поиски, следы его пока
обнаружить не удалось. Вызывало тревогу у Щеглова также и отсутствие
Чудакова. Правда, кое-что, касающееся этого странного малого, всё же
просочилось, но это нечто сейчас совершенно не интересовало Щеглова и
вызвало у него лишь раздражение. Сотрудник, вторично посланный за
Чудаковым, столкнулся на лестничной клетке его дома с каким-то пузатым
типом в майке и шлёпанцах. Тот назвался Тютюнниковым и, многозначительно
засопев, сунул сотруднику в руки какую-то бумагу. Затем, кинув напоследок
странные слова: "Сигнал. Считаю свои долгом. Всегда к услугам", он скрылся
за дверью соседней квартиры.
И вот сейчас эта бумага лежала на столе Щегловым.
"Я, Тютюнников К. К., - сообщалось в бумаге, - считаю своим долгом
сообщить, что некто Чудаков М., совершенно случайно являющийся моим соседом
по месту жительства и работающий экспедитором в магазине "Овощи-фрукты",
ведёт подозрительно одинокий образ жизни и спекулирует овощами всех сортов
и категорий, начиная со свежих огурцов и кончая далеко не свежей картошкой,
которую он целыми мешками перепродаёт "налево" за явно завышенную плату,
преимущественно лицам кавказской национальности. Потом эта картошка (и
огурцы) появляется на рынке..."
Далее в письме подробно излагались многочисленные "факты преступной
деятельности" Чудакова М. Письмо заканчивалось припиской, сделанной женской
рукой: "Я, Тютюнникова П. П., полностью подтверждаю слова своего мужа,
Тютюнникова К. К., в чём и подписуюсь". Ниже, действительно, стояли подписи
четы.
Щеглов со злостью бросил письмо в ящик стола и тут же забыл о нём.
Другие мысли в этот предвечерний час одолевали его.
Около семи вечера следователю Щеглову пришлось пережить ещё один
разговор, давно уже тяготивший его, но неизбежный. К нему на приём пришла
супруга покойного профессора - Анна Петровна Красницкая. Это была красивая
стройная женщина интеллигентной наружности, с изысканными манерами.
Держалась она спокойно, сдержанно, на вопросы отвечала кратко и односложно,
но Щеглов, за многие годы своей сыскной деятельности научившийся с
полувзгляда понимать людей и часто видевший то, что скрыто от глаз
посторонних, прочитал во взгляде посетительницы глубокую скорбь и
бесконечную, идущую от самого сердца печаль. Никаких ценных сведений,
могущих в чём-либо помочь следствию, она не сообщила. На вопрос, почему
профессор Красницкий отдыхал на даче один, в то время как она сама
находилась в Москве, Анна Петровна ответила, что Пётр Николаевич вообще
любил проводить отпуск в одиночестве, а тем более в тот раз, после
длительной и утомительной экспедиции. Этот факт наконец прояснил Щеглову,
почему труп профессора был обнаружен только через сутки после его смерти.
Визит вдовы Красницкой угнетающе подействовал на следователя и вверг
его в мрачное расположение духа. Проводив её, он снова принялся уничтожать
одну сигарету за другой, доводя содержание никотина в крови до критической
концентрации, которая не то что лошадь - слона бы с ног свалила.
Результаты истекшего дня были явно неплохими. Кульминацией его стала
беседа с Бобровым. И если в начале беседы с ним Щеглов надеялся, что
мебельный грузчик быстро сознается в совершённом им преступлении, то в
конце её ему пришлось срочно возвращаться на исходный рубеж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
рану, влезет в самую душу, зацепит невзначай какой-нибудь нерв - а
облегчения не принесёт, наоборот, одну только боль. Сейчас был именно тот
случай.
Валентина сидела с красными от слёз и бессонной ночи глазами и
ввалившимися щеками. Следователь Щеглов долго собирался с мыслями, подбирая
нужные слова, но это давалось ему с трудом. Нет, куда легче общаться с
матёрыми преступниками!
- Я вас вызвал затем, - наконец решился он, - чтобы из ваших уст
услышать некоторые подробности этого печального дела. Ваш отец мне всё
рассказал.
Далее Щеглов поведал Валентине Храповой всё то, что услышал нынешним
утром от её отца, А. М. Храпова. Рассказ вызвал на лице бедной девушки
яркий румянец, да несколько горьких слезинок скатились по её щекам.
- Вы подтверждаете слова своего отца? - спросил Щеглов, когда рассказ
был окончен. Она молча кивнула и опустила голову. - В таком случае вы
должны отдавать себе отчёт в том, что явились невольной причиной,
толкнувшей его на преступление. Ваш отец убил человека, пусть негодяя,
но...
- Он не негодяй, - горячо возразила Валентина.
- Не негодяй?.. Впрочем, не буду с вами спорить - вам, наверное,
видней. Но факт остаётся фактом: профессор мёртв, убил его ваш отец, а вы -
вы стали той самой силой, которая вложила оружие в руки вашего отца. Вы
хоть понимаете это?
Глаза её, полные ужаса и тоски, устремлёны были на беспощадного
следователя и молили о жалости, о снисхождении. Но Щеглов боялся
встречаться с ней взглядом.
- В чём же я виновата? - взмолилась она, еле сдерживаясь, чтобы не
разрыдаться. - Не могла же я скрыть этого... позора от отца. У меня и в
мыслях не было, что он может сделать такое... Бедный отец!
Всё-таки она не выдержала и заплакала, размазывая слёзы по щекам, на
этот раз лишённым косметики.
- Отец! Бедный отец!.. Прости! - причитала она, всхлипывая. - Да, да,
это я виновата, я! Только я... Прости! Что же я наделала?.. Ведь я думала,
что так будет лучше... Пойми, я не могла иначе... Бедный, бедный мой...
Щеглов понял, что большего от несчастной дочери Храпова он не
добьётся. Но один вопрос всё же не давал ему покоя.
- Успокойтесь, Валентина, я вас очень прошу. Вот, выпейте воды, вам
станет лучше. Успокойтесь, и постарайтесь ответить на один вопрос. Ваши
отношения с Петром Николаевичем Красницким действительно зашли так далеко?
Валентина на секунду вскинула на Щеглова глаза, обильно залитые
слезами, но тут же вновь затряслась в рыданиях, ещё более сильных, чем
прежде. Ни слова больше не услышал от неё следователь Щеглов. С тем и
отпустил бедную девушку, внутренне переживая её боль как свою собственную.
Вызванный в следственный отдел Максим Чудаков в назначенное время не
явился. Прождав его около получаса, Щеглов позвонил ему на квартиру, но к
телефону никто не подошёл.
Остаток дня прошёл без происшествий. Максим Чудаков дома так и не
появился. Наблюдение за Бобровым пока ничего нового не дало. Вечером, в
положенный час, он вернулся домой с работы и больше в этот день никуда не
отлучался. Ни телефонных звонков, ни встреч с кем-либо у него не было. Лишь
супруга его дважды выходила из дома: первый раз - в магазин, второй - к
соседке. И больше ничего.
Молчали и коллеги из таллиннского угрозыска. Мартинес словно сквозь
землю провалился, и, несмотря на усиленные поиски, следы его пока
обнаружить не удалось. Вызывало тревогу у Щеглова также и отсутствие
Чудакова. Правда, кое-что, касающееся этого странного малого, всё же
просочилось, но это нечто сейчас совершенно не интересовало Щеглова и
вызвало у него лишь раздражение. Сотрудник, вторично посланный за
Чудаковым, столкнулся на лестничной клетке его дома с каким-то пузатым
типом в майке и шлёпанцах. Тот назвался Тютюнниковым и, многозначительно
засопев, сунул сотруднику в руки какую-то бумагу. Затем, кинув напоследок
странные слова: "Сигнал. Считаю свои долгом. Всегда к услугам", он скрылся
за дверью соседней квартиры.
И вот сейчас эта бумага лежала на столе Щегловым.
"Я, Тютюнников К. К., - сообщалось в бумаге, - считаю своим долгом
сообщить, что некто Чудаков М., совершенно случайно являющийся моим соседом
по месту жительства и работающий экспедитором в магазине "Овощи-фрукты",
ведёт подозрительно одинокий образ жизни и спекулирует овощами всех сортов
и категорий, начиная со свежих огурцов и кончая далеко не свежей картошкой,
которую он целыми мешками перепродаёт "налево" за явно завышенную плату,
преимущественно лицам кавказской национальности. Потом эта картошка (и
огурцы) появляется на рынке..."
Далее в письме подробно излагались многочисленные "факты преступной
деятельности" Чудакова М. Письмо заканчивалось припиской, сделанной женской
рукой: "Я, Тютюнникова П. П., полностью подтверждаю слова своего мужа,
Тютюнникова К. К., в чём и подписуюсь". Ниже, действительно, стояли подписи
четы.
Щеглов со злостью бросил письмо в ящик стола и тут же забыл о нём.
Другие мысли в этот предвечерний час одолевали его.
Около семи вечера следователю Щеглову пришлось пережить ещё один
разговор, давно уже тяготивший его, но неизбежный. К нему на приём пришла
супруга покойного профессора - Анна Петровна Красницкая. Это была красивая
стройная женщина интеллигентной наружности, с изысканными манерами.
Держалась она спокойно, сдержанно, на вопросы отвечала кратко и односложно,
но Щеглов, за многие годы своей сыскной деятельности научившийся с
полувзгляда понимать людей и часто видевший то, что скрыто от глаз
посторонних, прочитал во взгляде посетительницы глубокую скорбь и
бесконечную, идущую от самого сердца печаль. Никаких ценных сведений,
могущих в чём-либо помочь следствию, она не сообщила. На вопрос, почему
профессор Красницкий отдыхал на даче один, в то время как она сама
находилась в Москве, Анна Петровна ответила, что Пётр Николаевич вообще
любил проводить отпуск в одиночестве, а тем более в тот раз, после
длительной и утомительной экспедиции. Этот факт наконец прояснил Щеглову,
почему труп профессора был обнаружен только через сутки после его смерти.
Визит вдовы Красницкой угнетающе подействовал на следователя и вверг
его в мрачное расположение духа. Проводив её, он снова принялся уничтожать
одну сигарету за другой, доводя содержание никотина в крови до критической
концентрации, которая не то что лошадь - слона бы с ног свалила.
Результаты истекшего дня были явно неплохими. Кульминацией его стала
беседа с Бобровым. И если в начале беседы с ним Щеглов надеялся, что
мебельный грузчик быстро сознается в совершённом им преступлении, то в
конце её ему пришлось срочно возвращаться на исходный рубеж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43