Пришло время вернуться к прежней жизни. К той, какой она была до Сабрины и насильственной смерти Робби.
Нужно доказать себе, что у него есть сила воли.
– Завяжите рубашку.
Но она все еще не двигалась. Казалось, это выше ее сил. Ричард сам завязал ленточки ее ночной рубашки, запахнул полы халата, отодвинулся и положил подбородок на сжатый кулак. После прикосновений к ней у него покалывало тело.
– Неужели ваш муж был настолько эгоистичен, что не заботился о вашем удовольствии?
Почему он так подумал? Эванджелина тряхнула головой, пытаясь прийти в себя.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
Он быстро поднялся, потянул Эванджелину за руки и заставил встать.
– Я говорю о том, что вам нравились мои прикосновения. Они доставляли вам наслаждение. Вы брали, давали и наслаждались всем, что я делал. Разве вы не получали удовольствия от прикосновений мужа? От его ласк?
Девушка смотрела на него и молчала. Да и что она могла сказать?
Герцог выглядел так, словно готов был ее задушить. Он сделал шаг назад и холодно сказал:
– Этого больше не повторится. По крайней мере, пока вы живете под моей крышей. Я бы не хотел, чтобы вы боялись меня или испытывали ко мне антипатию.
Эванджелину терзало чувство вины. Как можно было допустить такое? Она только кивнула и опустила голову.
Внутренности герцога разрывались от желания.
– Идите спать, Эванджелина. Уже очень поздно.
Девушка долго молча смотрела на него, а потом печально сказала:
– Я никогда не смогла бы бояться вас или испытывать к вам антипатию. Вы и сами это знаете. Но вы правы, это не должно повториться. Спокойной ночи, милорд. – Дрожащей рукой она взяла свечу, быстро вышла из библиотеки и тихо закрыла за собой дверь.
Когда герцог некоторое время спустя лег в постель, он решил, что не имеет права прикасаться к молодой женщине, зависящей от него и собирающейся заботиться о его сыне. Он вспомнил о ее грудях и вздрогнул. В конце недели он, как и собирался, уедет в Лондон. Никогда в жизни его так не тянуло к женщине. О нет, она не была самой прекрасной в мире. Ричард и сам не знал, что его привлекает, но что-то в ней есть такое… Ничего, пространство и время помогут ему прийти в себя. Именно этого он и хотел.
Глава 15
Эванджелина стояла в длинном коридоре с фамильными портретами на стенах. Из высоких окон лился яркий утренний свет. Шел девятый час. Стоял второй из обещанных теплых дней, которые в середине февраля были настоящим чудом. Она смотрела на портрет герцога Портсмутского, жившего в семнадцатом веке. Лицо герцога было длинным, красивым и очень язвительным. Она сказала давно покойному вельможе:
– Милорд, отец говорил мне, что все молодые люди, которых я встречала до сих пор, очень молоды и прискорбно неопытны. Я отвечала ему, что они еще и жадны, как Анри. О Господи, Анри не сводил с меня глаз. Он хотел, чтобы я была с ним, только с ним одним, словно боялся, что я убегу с кем-нибудь из его друзей. Когда я рассказывала об этом, отец только смеялся и качал головой. Помню, он говорил, что я должна потерпеть, что мальчики становятся мужчинами так же, как девочки женщинами…
Она сделала паузу и посмотрела на свои туфли – ее собственные, а не Мариссы. Обувь Мариссы была Эванджелине безнадежно мала. Но платье из темно-зеленого муслина, подол которого слегка касался туфель, действительно когда-то принадлежало кузине. На груди была вышита красивая толстая золотая коса, поднимавшаяся до самого круглого выреза. Девушка снова подняла взгляд на портрет. Герцог по-прежнему смотрел на нее насмешливо. Слова Эванджелины никого не интересовали, хотя после ночи в библиотеке, когда Ричард ласкал ее обнаженные груди, ей было о чем подумать. Она понизила голос и мрачно, в тон собственным мыслям, сказала:
– Но папа был не прав. Я встречала и более зрелых мужчин. Мужчин, которых он называл умудренными опытом, но и в них не было ничего, кроме скуки. – Эванджелина испустила тяжелый вздох. – Должно быть, я совсем сошла с ума, если стою здесь и разговариваю с вами. Я понимаю это, но, по крайней мере, вы не злоупотребите моей откровенностью. О Боже… То, что я делала сегодня ночью и позволяла делать герцогу, было чудесно. О таком я и не мечтала. Но я не имела на это права. Не буду лгать себе самой: мне хотелось зайти еще дальше. Увидеть, что он сделает, и услышать, что он скажет… Вы по-прежнему молчите, а я размечталась, что вот-вот услышу ответ. Нет, я окончательно свихнулась.
Ричард стоял за любимым его матерью мраморным бюстом какого-то древнегреческого драматурга и улыбался. Интересно, много ли он пропустил из этой односторонней беседы с его далеким предком? Однако хватило и услышанного, чтобы заставить его застыть на месте. Чудесно, вот как? От этой мысли его бросило в пот. Надо было уложить ее на ковер у камина. Честно говоря, ему было бы все равно, кто будет сверху. Он целовал бы ее до тех пор, пока она не застонала бы, а потом вошел бы в ее чудесное тело и…
– Ваша светлость, кажется, вы стоите здесь без всякой цели. Джентльмен со столь высоким титулом, как ваш, обязан иметь цель. Есть какие-нибудь сложности?
Он обернулся и увидел рядом Бассика, выглядевшего точь-в-точь как профессор Оксфорда. Дворецкий тоже стоял без всякой цели, высокомерный и насмешливый, как тот проклятый герцог, с которым секретничала Эванджелина. Проклятье! Какое красивое имя! Так и льется с языка. И давно старик стоит здесь?
– Черт побери, Бассик, ты ходишь бесшумно как тень!
– Многим это нравится, ваша светлость.
– Что это у тебя на лбу? Пот?
– Ваша светлость, для этого слишком рано, но, возможно, позже мне действительно придется вытереть лоб носовым платком. Очень необычная погода для английского февраля. Можно подумать, что сейчас август. Могу я быть чем-нибудь полезным вашей светлости?
– Мне ничего не нужно. Я просто услышал, что мадам с кем-то разговаривает, и захотел посмотреть на ее собеседника. Оказалось, что это один из моих предков. Сомневаюсь, что он очень красноречив. Ступай, Бассик. Я сам отведу мадам завтракать.
– Да, ваша светлость. – Бассик круто повернулся и чинно зашагал по бесконечному коридору.
– Эванджелина, вы здесь? – продолжая улыбаться, окликнул девушку герцог. – Мне показалось, что вы с кем-то беседуете.
На несколько секунд воцарилось молчание, а затем она виновато ответила:
– Да, здесь. Я любовалась рамами. Тут столько золота!
Эванджелина шагнула ему навстречу, одетая в одно из платьев Мариссы, которое он помнил. Интересно, где Дорри раздобыла столько дополнительной ткани, чтобы прикрыть эту чудесную грудь? Эванджелина выглядела великолепно. Но перед мысленным взором герцога стояли обнаженные груди, сегодня ночью белевшие в свете камина. Он со свистом втянул в себя воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Нужно доказать себе, что у него есть сила воли.
– Завяжите рубашку.
Но она все еще не двигалась. Казалось, это выше ее сил. Ричард сам завязал ленточки ее ночной рубашки, запахнул полы халата, отодвинулся и положил подбородок на сжатый кулак. После прикосновений к ней у него покалывало тело.
– Неужели ваш муж был настолько эгоистичен, что не заботился о вашем удовольствии?
Почему он так подумал? Эванджелина тряхнула головой, пытаясь прийти в себя.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
Он быстро поднялся, потянул Эванджелину за руки и заставил встать.
– Я говорю о том, что вам нравились мои прикосновения. Они доставляли вам наслаждение. Вы брали, давали и наслаждались всем, что я делал. Разве вы не получали удовольствия от прикосновений мужа? От его ласк?
Девушка смотрела на него и молчала. Да и что она могла сказать?
Герцог выглядел так, словно готов был ее задушить. Он сделал шаг назад и холодно сказал:
– Этого больше не повторится. По крайней мере, пока вы живете под моей крышей. Я бы не хотел, чтобы вы боялись меня или испытывали ко мне антипатию.
Эванджелину терзало чувство вины. Как можно было допустить такое? Она только кивнула и опустила голову.
Внутренности герцога разрывались от желания.
– Идите спать, Эванджелина. Уже очень поздно.
Девушка долго молча смотрела на него, а потом печально сказала:
– Я никогда не смогла бы бояться вас или испытывать к вам антипатию. Вы и сами это знаете. Но вы правы, это не должно повториться. Спокойной ночи, милорд. – Дрожащей рукой она взяла свечу, быстро вышла из библиотеки и тихо закрыла за собой дверь.
Когда герцог некоторое время спустя лег в постель, он решил, что не имеет права прикасаться к молодой женщине, зависящей от него и собирающейся заботиться о его сыне. Он вспомнил о ее грудях и вздрогнул. В конце недели он, как и собирался, уедет в Лондон. Никогда в жизни его так не тянуло к женщине. О нет, она не была самой прекрасной в мире. Ричард и сам не знал, что его привлекает, но что-то в ней есть такое… Ничего, пространство и время помогут ему прийти в себя. Именно этого он и хотел.
Глава 15
Эванджелина стояла в длинном коридоре с фамильными портретами на стенах. Из высоких окон лился яркий утренний свет. Шел девятый час. Стоял второй из обещанных теплых дней, которые в середине февраля были настоящим чудом. Она смотрела на портрет герцога Портсмутского, жившего в семнадцатом веке. Лицо герцога было длинным, красивым и очень язвительным. Она сказала давно покойному вельможе:
– Милорд, отец говорил мне, что все молодые люди, которых я встречала до сих пор, очень молоды и прискорбно неопытны. Я отвечала ему, что они еще и жадны, как Анри. О Господи, Анри не сводил с меня глаз. Он хотел, чтобы я была с ним, только с ним одним, словно боялся, что я убегу с кем-нибудь из его друзей. Когда я рассказывала об этом, отец только смеялся и качал головой. Помню, он говорил, что я должна потерпеть, что мальчики становятся мужчинами так же, как девочки женщинами…
Она сделала паузу и посмотрела на свои туфли – ее собственные, а не Мариссы. Обувь Мариссы была Эванджелине безнадежно мала. Но платье из темно-зеленого муслина, подол которого слегка касался туфель, действительно когда-то принадлежало кузине. На груди была вышита красивая толстая золотая коса, поднимавшаяся до самого круглого выреза. Девушка снова подняла взгляд на портрет. Герцог по-прежнему смотрел на нее насмешливо. Слова Эванджелины никого не интересовали, хотя после ночи в библиотеке, когда Ричард ласкал ее обнаженные груди, ей было о чем подумать. Она понизила голос и мрачно, в тон собственным мыслям, сказала:
– Но папа был не прав. Я встречала и более зрелых мужчин. Мужчин, которых он называл умудренными опытом, но и в них не было ничего, кроме скуки. – Эванджелина испустила тяжелый вздох. – Должно быть, я совсем сошла с ума, если стою здесь и разговариваю с вами. Я понимаю это, но, по крайней мере, вы не злоупотребите моей откровенностью. О Боже… То, что я делала сегодня ночью и позволяла делать герцогу, было чудесно. О таком я и не мечтала. Но я не имела на это права. Не буду лгать себе самой: мне хотелось зайти еще дальше. Увидеть, что он сделает, и услышать, что он скажет… Вы по-прежнему молчите, а я размечталась, что вот-вот услышу ответ. Нет, я окончательно свихнулась.
Ричард стоял за любимым его матерью мраморным бюстом какого-то древнегреческого драматурга и улыбался. Интересно, много ли он пропустил из этой односторонней беседы с его далеким предком? Однако хватило и услышанного, чтобы заставить его застыть на месте. Чудесно, вот как? От этой мысли его бросило в пот. Надо было уложить ее на ковер у камина. Честно говоря, ему было бы все равно, кто будет сверху. Он целовал бы ее до тех пор, пока она не застонала бы, а потом вошел бы в ее чудесное тело и…
– Ваша светлость, кажется, вы стоите здесь без всякой цели. Джентльмен со столь высоким титулом, как ваш, обязан иметь цель. Есть какие-нибудь сложности?
Он обернулся и увидел рядом Бассика, выглядевшего точь-в-точь как профессор Оксфорда. Дворецкий тоже стоял без всякой цели, высокомерный и насмешливый, как тот проклятый герцог, с которым секретничала Эванджелина. Проклятье! Какое красивое имя! Так и льется с языка. И давно старик стоит здесь?
– Черт побери, Бассик, ты ходишь бесшумно как тень!
– Многим это нравится, ваша светлость.
– Что это у тебя на лбу? Пот?
– Ваша светлость, для этого слишком рано, но, возможно, позже мне действительно придется вытереть лоб носовым платком. Очень необычная погода для английского февраля. Можно подумать, что сейчас август. Могу я быть чем-нибудь полезным вашей светлости?
– Мне ничего не нужно. Я просто услышал, что мадам с кем-то разговаривает, и захотел посмотреть на ее собеседника. Оказалось, что это один из моих предков. Сомневаюсь, что он очень красноречив. Ступай, Бассик. Я сам отведу мадам завтракать.
– Да, ваша светлость. – Бассик круто повернулся и чинно зашагал по бесконечному коридору.
– Эванджелина, вы здесь? – продолжая улыбаться, окликнул девушку герцог. – Мне показалось, что вы с кем-то беседуете.
На несколько секунд воцарилось молчание, а затем она виновато ответила:
– Да, здесь. Я любовалась рамами. Тут столько золота!
Эванджелина шагнула ему навстречу, одетая в одно из платьев Мариссы, которое он помнил. Интересно, где Дорри раздобыла столько дополнительной ткани, чтобы прикрыть эту чудесную грудь? Эванджелина выглядела великолепно. Но перед мысленным взором герцога стояли обнаженные груди, сегодня ночью белевшие в свете камина. Он со свистом втянул в себя воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82