Могло показаться, что он никак не может понять, почему судьба забрала его первых двух сыновей и оставила только младшего, совершенно не похожего на отца.
Для Себастьяна те дни остались смутным болезненным воспоминанием. Но он вполне четко помнил то солнечное утро, когда Софи Гендон отправилась с друзьями на обычную прогулку, не предвещавшую ничего неожиданного.
С этой прогулки она так и не вернулась.
Боль того утра подогревала гнев Себастьяна, когда он поднимался по ступеням отцовского дома на Гроувенор-сквер.
Он нашел Гендона в вестибюле. Отец направлялся к лестнице. На графе были бриджи, сапоги, в руке он держал кнут – он явно только что вернулся после утренней прогулки верхом.
– В чем дело? – спросил он, бросив на Себастьяна взгляд.
Себастьян пересек вестибюль и рывком открыл дверь в библиотеку.
– Нам нужно поговорить с глазу на глаз.
Гендон замялся, но все же отошел от лестницы.
– Ладно. – Он прошел в комнату и швырнул кнут на письменный стол, Себастьян тем временем закрыл дверь. – Итак, что случилось?
– Ты когда собирался рассказать мне правду о матери?
Гендон резко обернулся, на лице его читалась сдержанная настороженность.
– О какой правде ты говоришь?
– Черт возьми! – невесело хохотнул Себастьян. – А разве их несколько? Я имею в виду правду о том, что произошло семнадцать лет тому назад в Брайтоне. Или лучше сказать, чего не произошло. Она все еще жива? Или ты не знаешь?
Гендон стоял неподвижно, словно тщательно взвешивал ответ.
– Кто тебе рассказал?
– Какая разница? Ты сам должен был мне все рассказать… задолго до того, как я спросил об ожерелье.
Гендон с шумом выдохнул.
– Я боялся.
– Чего?
Граф вынул из ящика стола трубку и неспешно набил табаком, умяв его большим пальцем.
– Она жива, – произнес он через минуту. – Во всяком случае, была жива в прошлом августе. Каждый год она пишет моему банкиру письмо, в котором кратко перечисляет основные политические и военные события предыдущих двенадцати месяцев. Как только мы получаем доказательство, что она все еще жива, я высылаю ей ежегодное содержание.
Себастьян вдруг почувствовал, как внутри у него все дрожит. Он сам не понимал, что происходит: семнадцать лет он считал Софи мертвой, но, узнав, что она жива, он испытал то ли облегчение, то ли эта новость лишь разожгла его ярость.
– Ты платишь ей? За что? Чтобы она держалась подальше?
– Вполне нормальное соглашение. Пары, которые больше не могут жить вместе, часто договариваются о разъезде. Взять, к примеру, герцога и герцогиню Йоркских.
– Герцогиня Йоркская не разыгрывала собственной смерти.
Гендон раскурил трубку.
– Твоя мать… связалась с другим мужчиной. Если бы она жила с ним открыто здесь, в Англии, то я бы потерял свое место в правительстве. Она согласилась поехать за границу в обмен на ежегодную выплату содержания.
Себастьян помолчал. Был ли в то лето какой-то мужчина – особенный мужчина? Невозможно вспомнить. Софи Гендон всегда окружали мужчины.
– Почему ты просто не развелся? – вслух произнес он, всматриваясь в суровое лицо отца. – Что такого ей известно о тебе?
Гендон не дрогнул под его взглядом, не потупился.
– Ничего такого, о чем я намерен тебе сообщить.
– Боже мой. Ну а что ты скажешь об ожерелье?
– Честно, я не знаю, откуда у Гиневры Англесси оказалось это ожерелье. Полагаю, вполне возможно, что твоя мать подарила его кому-то много лет тому назад.
Себастьян в этом сомневался. Софи Гендон никогда не была суеверной, но она верила в силу ожерелья.
– А где она сейчас?
Гендон затянулся, поджигая табак в трубке.
– В Венеции. По крайней мере, я высылаю ей деньги туда. Знакомые, с которыми она отправилась в тот день, – они-то и помогли разыграть несчастный случай – родом из Венеции.
Воздух наполнился сладким запахом табачного дыма. Себастьян остановился у высокого окна, выходящего на площадь.
– Все эти годы, – сказал он, отчасти обращаясь к самому себе, – все эти годы я тосковал по ней, оплакивал ее… а оказывается, это была ложь.
Он почувствовал, как отец подошел и остановился рядом, но не повернул головы.
– Если бы она могла взять тебя с собой, – хрипло произнес Гендон, – думаю, она так бы и сделала. Мне всегда казалось, что из всех детей сильнее всего она любила тебя.
Себастьян покачал головой, не отводя неподвижного взгляда от картины за окном. Мальчик и девочка десяти-двенадцати лет бегали с обручем, и легкий утренний ветерок разносил их смех. Он и сам так считал: Софи Гендон любила всех своих детей, но до сегодняшнего дня в Себастьяне жило убеждение, что он занимал особое место в ее сердце. И все-таки она оставила его.
Он почувствовал боль, которая выворачивала его изнутри, отдавала горечью на языке. Воцарилась тяжелая тишина, но Себастьян в конце концов ее прервал – он стукнул кулаком по подоконнику и снова повернулся лицом к отцу.
– Какого черта ты не рассказал мне всю правду? Позволил мне считать ее погибшей. Каждый день я ходил к скалам, искал ее. Надеялся, что произошла ошибка и я увижу, как она возвращается под парусом домой. Но в конце концов я сдался. Поверил твоим словам. А ведь это была ложь!
Себастьян уставился на отца. Граф задвигал челюстью взад-вперед, но ничего не сказал.
– Зачем?
– Я думал, так будет лучше.
– Для кого? Для тебя, для меня или для нее?
– Для всех нас.
Себастьян направился к двери.
– Ну так вот, ты ошибся.
ГЛАВА 54
Вдовствующая герцогиня Клейборн, вздрогнув, проснулась и поспешила поправить ночной чепец, пока он не соскользнул ей на глаза. По ее спальне с зашторенными окнами ходила высокая темная фигура. Графиня тихо охнула и села в постели, щеки ее запылали от возмущения, когда она узнала своего единственного племянника.
– Святые небеса, Девлин. Ты чуть не довел меня до апоплексического удара. Что ты здесь делаешь в такой немыслимо ранний час? И почему ты смотришь на меня со злобой?
Он остановился у резной спинки массивной тюдоровской кровати, он был напряжен, как никогда.
– Семнадцать лет назад Софи Гендон не погибла в море. Она просто оставила своего мужа, детей и уплыла. А теперь скажи, что ты ничего не знала.
Генриетта вздохнула. Ей хотелось бы все отрицать, но пришлось сказать:
– Знала.
Он резко отвернулся, подошел к окну и отдернул тяжелую бархатную портьеру, впустив яркий утренний свет, от которого Генриетта застонала. Она прикрыла глаза ладошкой и села прямо.
– В то время я думала, что ты заслуживаешь знать правду. Но решение принимала не я.
– Мне сказали, она уехала с мужчиной. Это правда? Герцогиня не сводила взгляда с напряженной спины.
– Да.
Он кивнул.
– Насколько я помню, в ее жизни были другие мужчины. В течение многих лет. Почему она решила уехать именно с этим господином?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Для Себастьяна те дни остались смутным болезненным воспоминанием. Но он вполне четко помнил то солнечное утро, когда Софи Гендон отправилась с друзьями на обычную прогулку, не предвещавшую ничего неожиданного.
С этой прогулки она так и не вернулась.
Боль того утра подогревала гнев Себастьяна, когда он поднимался по ступеням отцовского дома на Гроувенор-сквер.
Он нашел Гендона в вестибюле. Отец направлялся к лестнице. На графе были бриджи, сапоги, в руке он держал кнут – он явно только что вернулся после утренней прогулки верхом.
– В чем дело? – спросил он, бросив на Себастьяна взгляд.
Себастьян пересек вестибюль и рывком открыл дверь в библиотеку.
– Нам нужно поговорить с глазу на глаз.
Гендон замялся, но все же отошел от лестницы.
– Ладно. – Он прошел в комнату и швырнул кнут на письменный стол, Себастьян тем временем закрыл дверь. – Итак, что случилось?
– Ты когда собирался рассказать мне правду о матери?
Гендон резко обернулся, на лице его читалась сдержанная настороженность.
– О какой правде ты говоришь?
– Черт возьми! – невесело хохотнул Себастьян. – А разве их несколько? Я имею в виду правду о том, что произошло семнадцать лет тому назад в Брайтоне. Или лучше сказать, чего не произошло. Она все еще жива? Или ты не знаешь?
Гендон стоял неподвижно, словно тщательно взвешивал ответ.
– Кто тебе рассказал?
– Какая разница? Ты сам должен был мне все рассказать… задолго до того, как я спросил об ожерелье.
Гендон с шумом выдохнул.
– Я боялся.
– Чего?
Граф вынул из ящика стола трубку и неспешно набил табаком, умяв его большим пальцем.
– Она жива, – произнес он через минуту. – Во всяком случае, была жива в прошлом августе. Каждый год она пишет моему банкиру письмо, в котором кратко перечисляет основные политические и военные события предыдущих двенадцати месяцев. Как только мы получаем доказательство, что она все еще жива, я высылаю ей ежегодное содержание.
Себастьян вдруг почувствовал, как внутри у него все дрожит. Он сам не понимал, что происходит: семнадцать лет он считал Софи мертвой, но, узнав, что она жива, он испытал то ли облегчение, то ли эта новость лишь разожгла его ярость.
– Ты платишь ей? За что? Чтобы она держалась подальше?
– Вполне нормальное соглашение. Пары, которые больше не могут жить вместе, часто договариваются о разъезде. Взять, к примеру, герцога и герцогиню Йоркских.
– Герцогиня Йоркская не разыгрывала собственной смерти.
Гендон раскурил трубку.
– Твоя мать… связалась с другим мужчиной. Если бы она жила с ним открыто здесь, в Англии, то я бы потерял свое место в правительстве. Она согласилась поехать за границу в обмен на ежегодную выплату содержания.
Себастьян помолчал. Был ли в то лето какой-то мужчина – особенный мужчина? Невозможно вспомнить. Софи Гендон всегда окружали мужчины.
– Почему ты просто не развелся? – вслух произнес он, всматриваясь в суровое лицо отца. – Что такого ей известно о тебе?
Гендон не дрогнул под его взглядом, не потупился.
– Ничего такого, о чем я намерен тебе сообщить.
– Боже мой. Ну а что ты скажешь об ожерелье?
– Честно, я не знаю, откуда у Гиневры Англесси оказалось это ожерелье. Полагаю, вполне возможно, что твоя мать подарила его кому-то много лет тому назад.
Себастьян в этом сомневался. Софи Гендон никогда не была суеверной, но она верила в силу ожерелья.
– А где она сейчас?
Гендон затянулся, поджигая табак в трубке.
– В Венеции. По крайней мере, я высылаю ей деньги туда. Знакомые, с которыми она отправилась в тот день, – они-то и помогли разыграть несчастный случай – родом из Венеции.
Воздух наполнился сладким запахом табачного дыма. Себастьян остановился у высокого окна, выходящего на площадь.
– Все эти годы, – сказал он, отчасти обращаясь к самому себе, – все эти годы я тосковал по ней, оплакивал ее… а оказывается, это была ложь.
Он почувствовал, как отец подошел и остановился рядом, но не повернул головы.
– Если бы она могла взять тебя с собой, – хрипло произнес Гендон, – думаю, она так бы и сделала. Мне всегда казалось, что из всех детей сильнее всего она любила тебя.
Себастьян покачал головой, не отводя неподвижного взгляда от картины за окном. Мальчик и девочка десяти-двенадцати лет бегали с обручем, и легкий утренний ветерок разносил их смех. Он и сам так считал: Софи Гендон любила всех своих детей, но до сегодняшнего дня в Себастьяне жило убеждение, что он занимал особое место в ее сердце. И все-таки она оставила его.
Он почувствовал боль, которая выворачивала его изнутри, отдавала горечью на языке. Воцарилась тяжелая тишина, но Себастьян в конце концов ее прервал – он стукнул кулаком по подоконнику и снова повернулся лицом к отцу.
– Какого черта ты не рассказал мне всю правду? Позволил мне считать ее погибшей. Каждый день я ходил к скалам, искал ее. Надеялся, что произошла ошибка и я увижу, как она возвращается под парусом домой. Но в конце концов я сдался. Поверил твоим словам. А ведь это была ложь!
Себастьян уставился на отца. Граф задвигал челюстью взад-вперед, но ничего не сказал.
– Зачем?
– Я думал, так будет лучше.
– Для кого? Для тебя, для меня или для нее?
– Для всех нас.
Себастьян направился к двери.
– Ну так вот, ты ошибся.
ГЛАВА 54
Вдовствующая герцогиня Клейборн, вздрогнув, проснулась и поспешила поправить ночной чепец, пока он не соскользнул ей на глаза. По ее спальне с зашторенными окнами ходила высокая темная фигура. Графиня тихо охнула и села в постели, щеки ее запылали от возмущения, когда она узнала своего единственного племянника.
– Святые небеса, Девлин. Ты чуть не довел меня до апоплексического удара. Что ты здесь делаешь в такой немыслимо ранний час? И почему ты смотришь на меня со злобой?
Он остановился у резной спинки массивной тюдоровской кровати, он был напряжен, как никогда.
– Семнадцать лет назад Софи Гендон не погибла в море. Она просто оставила своего мужа, детей и уплыла. А теперь скажи, что ты ничего не знала.
Генриетта вздохнула. Ей хотелось бы все отрицать, но пришлось сказать:
– Знала.
Он резко отвернулся, подошел к окну и отдернул тяжелую бархатную портьеру, впустив яркий утренний свет, от которого Генриетта застонала. Она прикрыла глаза ладошкой и села прямо.
– В то время я думала, что ты заслуживаешь знать правду. Но решение принимала не я.
– Мне сказали, она уехала с мужчиной. Это правда? Герцогиня не сводила взгляда с напряженной спины.
– Да.
Он кивнул.
– Насколько я помню, в ее жизни были другие мужчины. В течение многих лет. Почему она решила уехать именно с этим господином?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76