– Джованни! Я тоже рад! Я ведь ничего не слышал о тебе все это время. Что с тобой случилось?
– Только хорошее, приятель, только хорошее!
– Но что ты делаешь здесь, среди евреев? Я думал, ты стал рабом арабского торговца.
– Мне так много нужно тебе рассказать! Но вначале о главном. Ты свободен.
Жорж замер, не понимая.
– Свободен?
– Да, Жорж, свободен. И можешь отправляться домой, когда пожелаешь. Хозяин этого дома купил тебе свободу.
– Я не верю, – произнес Жорж недоверчиво.
– Не сомневайся, это чистая правда!
Жорж чуть не потерял сознание, но Джованни успел подхватить его и усадить в кресло, а потом пошел за Есфирь и управляющим, которые ждали в патио.
Француз смотрел на девушку, словно на Мадонну, которая спустилась с небес. Он бросился к ее ногам, покрывая их поцелуями.
Есфирь подняла его и сказала по-французски:
– Во имя нашей веры и убеждений мы с отцом против рабства. Если провидение посылает возможность освободить раба – грех ею не воспользоваться. Добро пожаловать в наш дом! Мы поможем тебе уехать из Аль-Джезаира и вернуться на родину, когда только пожелаешь.
– Не знаю, что и сказать! Я в неоплатном долгу перед вами, и моя благодарность не знает границ! А вы еще и говорите на моем языке!
– Я несколько раз была на юге Франции и в Париже. Мне нравится эта прекрасная страна. Вы ведь с севера, не так ли?
– Из Дюнкерка. Я уж постараюсь, чтобы вас с отцом там встретили с распростертыми объятиями!
– Когда вы в последний раз видели свою семью?
Глаза Жоржа затуманила печаль.
– Восемь лет, четыре месяца и семнадцать дней назад.
– Ну что ж, обещаю, Рождество вы встретите с родными.
Жорж провел в доме Елизара неделю. Сперва он пытался убедить Джованни вернуться вместе с ним в Европу. Затем, когда ближе узнал Елизара и его дочь, понял, что удерживает в Аль-Джезаире его друга. Он даже поздравил Джованни с тем, что ему удалось завоевать сердце такой замечательной девушки. Но он растревожил душу юноши, спросив, собирается ли он жениться на Есфирь и для этого принять иудейскую веру. На самом деле Джованни даже не задумывался о браке, ведь их с Есфирь любовь была еще так юна. Жорж заверил его, что невозможно еврейке выйти замуж за христианина, если только она не откажется от своих корней и не обратится в христианство или если ее жених не отречется от Христа и не согласится на обрезание. Джованни понял, что Жорж прав, и сильно опечалился. Ведь они никогда не говорили о свадьбе, значит, вполне вероятно, что Есфирь и не помышляет о браке с ним, как то было с Еленой. Может, она решилась на страстный, запретный роман с Джованни, а потом, позже выйдет замуж за еврея, чтобы не идти против воли отца? Эта мысль ввергла юношу в пучину внутренних страданий, но он, как мог, скрывал их. Тем не менее наблюдательная и умная Есфирь заметила, что Джованни что-то гложет, но не могла понять, что именно. Она решила, что Джованни печалится из-за скорого отъезда Жоржа и, возможно, сожалеет, что не может уехать с ним. Сомнения одолевали Есфирь, и накануне того дня, когда Жорж должен был покинуть Аль-Джезаир – присоединиться к каравану, идущему в Оран, а оттуда отплыть на корабле во Францию, – она привела Джованни в верхнюю часть сада и открыла юноше сердце.
– Джованни, я вижу, как ты печален последние несколько дней. Я знаю причину твоей грусти и хочу сказать, что ты еще можешь передумать.
Он смотрел на нее, широко раскрыв глаза.
– Нас не связывают обещания, – продолжила Есфирь, нервно переплетая пальцы. – Я никогда тебя не забуду. Но я не буду удерживать тебя насильно, если ты хочешь вернуться на родину… или снова найти ту венецианку.
Джованни понял, что случилось ужасное недоразумение. Он крепко обнял Есфирь, прижимая ее к сердцу. Ей показалось, что так он прощается с ней. Отчаяние захлестнуло девушку, она вырвалась из объятий Джованни и побежала к дому. Джованни догнал Есфирь, схватил за руку и заглянул в глаза любимой. Она плакала.
– Есфирь, ты ничего не поняла! Я печален не потому, что хочу уехать, а потому, что слишком сильно тебя люблю!
Подобное признание застало Есфирь врасплох.
– Разве можно любить слишком сильно? Разве можно грустить от слишком сильной любви?
– Помнишь, я рассказывал тебе, в каком однажды был отчаянии потому, что не мог жениться на любимой из-за условностей? Есфирь, я очень боюсь – и этот страх разъедает мое сердце! – что ты не сможешь стать моей женой… ведь ты еврейка, а я – христианин.
Лицо девушки медленно прояснилось.
– Ты на самом деле хочешь на мне жениться?
– Есфирь, а разве может быть иначе, ведь я люблю тебя, искренне и нежно? Разве я мог бы любить тебя всем сердцем, зная, что в один прекрасный день ты выйдешь замуж за другого?
– Ты хочешь на мне жениться и боишься, что отец не даст тебе моей руки?
– Я страшусь этого с тех пор, как Жорж навел меня на подобную мысль. Я не могу спать по ночам.
– Так вот оно что! – Есфирь бросилась ему на шею. – Любовь моя, а я не могла уснуть, думая, что ты хочешь уехать со своим другом.
Их губы встретились, и влюбленные слились в объятии.
– Отец заботится только о моем счастье. Он любит и уважает тебя. Он никогда не станет препятствовать нашему браку, Джованни, я уверена.
– Но ведь мне придется принять иудаизм или тебе – христианство?
Есфирь нахмурилась.
– Я не думала об этом. Мой отец – правоверный еврей, но он всегда воспитывал меня в убеждении, что все религии равны и не могут служить препятствием между детьми единого Бога. Он не стал бы противиться нашему союзу под предлогом того, что у нас разные религии, – ведь мы оба верим в Господа и ищем истину.
– Есфирь, когда я оказался здесь, то думал, что навсегда потерял веру, но теперь я в этом не уверен. Иногда я молюсь и думаю об Иисусе Христе, но я не так набожен, как ты. Полагаю, и твой отец придает гораздо больше значения религиозным традициям и обрядам. А если Господь пошлет нам детей, что будет с ними? Какую религию они будут исповедовать?
– Религию любви, – ответила Есфирь не задумываясь.
Джованни улыбнулся.
– Ты неподражаема!
– Любовь – это единственное, во что мы можем верить. Разве ты не согласен?
– Конечно, но ведь религия включает в себя традиции, символы, обряды…
– Прекрасно, ты познакомишь их с учением Иисуса Христа, а я – с еврейскими молитвами. Ты будешь развивать разум наших детей, чтобы они задавались самыми возвышенными философскими вопросами, а я научу их любить каждого человека, кем бы он ни был, воспринимая его как творение Божье. Ты расскажешь им о платонизме, а я – о каббале. Ты сможешь научить их итальянскому и латыни, а я – арабскому и древнееврейскому. Утром ты будешь вверять их Богородице, а вечером я буду укладывать их спать и читать молитву моего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116