– Маленький Пьер вырос… Знаешь, он уже пишет поэмы…
– А Гаэтан? – равнодушно спросила Зефирина.
– Он счастлив, женат, у него четверо детей. Он будет не прочь повидаться с тобой. Приезжай вместе с князем Фарнелло в Пуассоньер.
Зефирина решила, что ее мужу незачем еще раз встречаться с ее бывшим женихом, о котором у него сохранились весьма живые воспоминания. Она уклонилась от ответа. Все это казалось ей таким далеким. Неужели она и в самом деле любила Гаэтана де Ронсара? Сейчас ей не верилось в это. Она рассеянно слушала Луизу, щебечущую о своей монотонной жизни в долине Луары.
– А как ты, Зефирина? – наконец спросила она.
– Я?
– Ну да, дорогая, как ты живешь?
Зефирина не знала, что отвечать. Рассказывать все, что с ней случилось, было просто невозможно. Она лишь сказала:
– Я жду третьего ребенка!
Она простилась с Луизой, показавшейся ей очаровательным призраком из далекого и невозвратного прошлого.
Грустно, но им больше нечего было сказать друг другу.
Через три дня, попрощавшись с Франциском и мадам Маргаритой, супруги Фарнелло отбыли в Италию.
Зефирина хотела рожать непременно в Милане. В Маконе повозки погрузили на баржи, и они поплыли сначала по Соне, а потом по Роне. Возле Монтелимара река из-за частых дождей разлилась, и передвигаться по ней стало опасным.
Они снова двинулись по ухабистым дорогам.
Зефирина сжимала зубы, но никогда не жаловалась. Она была счастлива; с ней в карете были муж и дети, которых она постоянно ласкала.
Иногда Фульвио оставлял ее и ехал впереди вместе с Ла Дусером и Пикколо.
В окрестностях Салон-ан-Прованс Зефирина, побледнев от боли, застонала:
– Я… к сожалению, я думала… что смогу двигаться дальше. Но нам надо… остановиться… здесь!
– Salon! Serment! – нервно прокаркал Гро Леон.
Так распорядилась судьба: кольцо замкнулось. Единственным врачом в Салон-ан-Прованс был Мишель Нострадамус. Срочно вызванный к Зефирине, он ничуть не удивился, лишь приказал перенести ее к нему в дом.
– Нос… традамус! – извиваясь, прошептала она, раздираемая предродовыми болями.
– Я знал, что вы вернетесь, Зефирина! – ответил доктор Нострадамус, успокаивая ее.
– Так вот, значит, какой он, знаменитый доктор Нострадамус! – воскликнул Фульвио то ли с радостной, то ли с кислой миной.
– Он самый, монсеньор. Я ждал вас и был готов оказать вам помощь, – проговорил Мишель, потихоньку выталкивая мужа из комнаты.
– Sardine! Sante! – каркал Гро Леон.
Но у доктора Нострадамуса не было времени приласкать птицу, которую он когда-то подарил Зефирине; вместе с мадемуазель Плюш они готовились помогать роженице.
Может быть, причиной тому были умелые руки врача или таинственные травы, настоем из которых он поил ее, но сейчас Зефирина страдала меньше, чем при первых родах.
С радостным вздохом Нострадамус быстро освободил ее от ребенка. Это был прехорошенький мальчик, весом девять фунтов.
В память о своем общем предке Фульвио и Зефирина решили назвать его Саладином.
Как и у его брата Луиджи и сестры Коризанды, у маленького Саладина также была кровавая роза, только под лопаткой. Зефирина была изумлена таким чудом.
Супруги Фарнелло провели у Мишеля Нострадамуса двадцать дней.
Теперь Фульвио и врач-астролог нашли общий язык. Оба были умны, занимались науками и разрабатывали немало научных теорий. Вечерами, при свете свечей молодые люди живо обсуждали воздействие двенадцати созвездий, или, как их называл Нострадамус, двенадцати звездных домов.
Мишель согласился прочесть Фульвио и Зефирине некоторые из своих центурий:
Уже не бушуют морские сраженья,
Великий Нептун отдыхает в глуби,
И красный бледнеет, боясь пораженья,
Но сам угрожает врага погубить.
Философ! Ищи золотой самородок,
В мистических соках души и небес!
Дух – воздух материи всякого рода,
И Бог в частых звездах для знаний воскрес.
Расколоты молнией старые храмы,
Страдалец-народ устремился туда,
Ослы, кони, люди и древняя память
Защиты от голода ищут всегда.
Садится звезда на копье боевое,
Грай воронов слился со звоном мечей,
К стене бунтари понеслися волною,
И плачем погашен свет новых лучей.
Фульвио и Зефирина понимали, что маг из Салон-де-Прованс рассказывает им не что иное, как всемирную историю. Он видел преступления испанских конкистадоров, предсказывал, что мир сменится братоубийственными религиозными войнами.
Однажды ночью, когда Фульвио спал, Зефирина осторожно выскользнула из постели. Завернувшись в плащ, она направилась в потайной кабинет доктора Нострадамуса, туда, где все было заставлено книгами, колбами и ретортами.
– Мишель, друг мой, уже который раз вы спасаете меня…
– Да, я действительно услышал ваш призыв, мадам, – согласился Нострадамус.
– Все, что вы предсказали мне, Мишель, сбылось. Прошу вас, расскажите, что теперь ждет меня?
Своими тонкими белыми руками Нострадамус взял хорошо знакомое Зефирине магическое зеркало овальной формы. Он склонился над его сверкающей поверхностью. Зефирина увидела, как в зеркале засияло солнце. Его лучи осветили комнату.
– Я вижу, божественная Зефирина, только славу, счастье, любовь…
– А еще? – настаивала Зефирина.
– А разве этого мало? – улыбнулся Нострадамус.
Зефирина и Нострадамус долго беседовали вполголоса. Им было нужно столько рассказать друг другу! Зефирина поведала ему о тех ужасных приключениях, которые им пришлось пережить. Она рассказала о своих угрызениях совести, о том, как ей мучительно стыдно перед Фульвио.
– Предавали ли вы его когда-нибудь в мыслях?
– Нет, Мишель, никогда!
– Тогда, дорогая моя, идите с миром! Только наш ум создает свет или тень. В вас же я вижу только свет. Храните для него чистоту вашего сердца и верность вашей души.
Зефирина вскинула голову. Она поняла, что хотел сказать маг из Салона.
– Объясните мне последнюю загадку, Мишель. В ваших центуриях есть место о кровавой розе. Почему у моих детей есть на теле этот знак, такой же, как у Карла V и у правителей инков? Этот знак происходит из крови великого Саладина?
– Наши знания о человеческом теле очень ограничены, Зефирина, но я заметил, что подобные знаки нередко возникают через много поколений, и люди эти как бы обретают свои исконные силы, почерпнутые из первоисточника. Ваших детей ждет великое будущее, Зефирина!
– О! Скажите, Мишель… – умоляюще попросила молодая женщина.
Трижды пропел петух. Мишель Нострадамус вздрогнул.
– Идите, вам пора, дорогая… ваш муж проснулся. Он – ваша жизнь!
Зефирина спустилась в спальню, где в кровати под балдахином спал Фульвио. Он заворочался, ища жену. Зефирина быстро скользнула обратно в кровать и крепко прижалась к мужу. Фульвио, ее любовь!
На следующий день супруги Фарнелло отбыли в Италию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95