А, нет, это не ты.
— Пойдем спать.
Первые сорок восемь часов после убийства обычно бывают решающими. По истечении этого срока свидетели уже путают время и число, уже подготовлены алиби и пересечены границы. Все конфликты улажены, телефонные звонки сделаны, испачканная одежда уничтожена. И того, кто в эти горячие два дня вдруг захочет сыграть главную роль, давая важные показания, нужно сразу брать в оборот, не оставляя времени на раздумья о том, стоит ли быть вовлеченным в расследование. Так что, видит бог, капитану не стоило ждать, что инспектор потащится на виллу Л'Уливето, чтобы терять понапрасну время ради нескольких безделушек.
— Подождите минуту. Не вешайте трубку. У меня сейчас прокурор на второй линии, — сказал капитан Маэстренжело.
Инспектор ждал. Конечно, у него не было подозреваемого, даже тени его, но сегодня утром он хотел просмотреть бумаги покойной и как можно быстрее найти ее брата и ее адвоката. Он вдруг понял, что до сих пор еще никому не рассказал об эпизоде с похищением сумочки, который позволяет предположить, что у незнакомца могли быть ключи от ее квартиры, а не она сама открыла дверь убийце.
— Инспектор?
— Да. Я должен вам рассказать, когда погибшая пришла ко мне, она сообщила о том, что ее сумку...
— Это ваше дело. Расскажите об этом прокурору. Он будет в квартире Хирш через пятнадцать минут и хочет, чтобы вы проверили два магазина на первом этаже, а потом пришли к нему. А я бы не хотел, чтобы вы отказывались от визита к сэру Кристоферу, просто повремените с этим. Я извинюсь за вас и сегодня с утра сниму отпечатки пальцев. Я бы отправил туда кого-нибудь еще, но вы знаете, вряд ли кто с этим справится, и я бы не хотел никаких последствий... Гварначча?
— Да-да, я сделаю, как вы говорите, конечно.
— Что-то не так?
— Нет... Все хорошо. Чем быстрее мы продвинемся в деле Хирш, тем быстрее раскроем его. Она вела такой уединенный образ жизни, что...
Инспектор удивился сам себе. Он не был детективом. Что он о себе возомнил, когда заявлял, что сможет распутать дело, о котором ничего еще не знает? Капитан, должно быть, удивился, что на него нашло? Инспектор настолько смутился, что перестал себя контролировать и ляпнул первое, что пришло в голову, только лишь бы сменить тему разговора:
— Вы так и не сказали мне... Насчет сэра Кристофера. Мы должны просто произвести хорошее впечатление на важного иностранца? Прошу прощения за вопрос, я интересуюсь потому, что в этом случае мне просто нужно нанести как можно более короткий визит вежливости. Вы понимаете, что я имею в виду. Честно говоря, поскольку они не надеются вернуть похищенное и попросили нас не беспокоить прислугу, я не понимаю, зачем они вообще нас вызвали. Должно быть, эти люди думают, что нам нечем больше заняться.
— Наверняка они так и думают, если они вообще об этом думают, в чем я лично сомневаюсь. Я буду откровенен с вами, Гварначча. Конечно, изначально это был вопрос вежливости, и я уже рассказал вам, почему я туда поехал. Навестите его, как он вас просил, из той же вежливости, пусть и ненадолго, если не из уважения к форме, которую мы носим, то из уважения к его болезни и возрасту. Вы всегда были терпеливее со стариками и одинокими людьми, чем кто-либо из известных мне людей.
«И этот прекрасный человек тоже...»
— Да. Хотя он не такой уж и старый.
— Нет, по сегодняшним стандартам нет... И все его окружение повторяет, что он болен, но при хорошем уходе он сможет продержаться еще много лет.
— Нет.
— Нет? Он вам что-то говорил о своей болезни? Несмотря на то что стыдится этого?
— Нет. Он сказал мне немного, но он совсем не стыдится этого. Нет-нет... Он умирает и знает это.
— Он так сказал?
— Нет. Нет-нет-нет! — Инспектор хотел, чтобы его оставили в покое. Хотел заняться убийством Хирш, произошедшем на Сдруччоло-де-Питти, где живут Росси и владельцы окрестных магазинов, которых инспектору придется опрашивать в качестве свидетелей. Быть может, у него не получится распутать это дело, ведь пока еще нет ни единой зацепки, но он знал, в каком направлении надо двигаться, знал, что ему делать. Почему бы капитану не послать на виллу какого-нибудь сообразительного молодого офицера из хорошей семьи, одного из тех, кто окончил военную академию, который выпил бы чай с англичанином и не споткнулся бы в цветнике.
«И этот прекрасный человек тоже. Мы еще увидимся?» — Печальный, почти умоляющий взгляд сэра Кристофера перед тем, как он ушел.
«Что люди от меня хотят, чего ждут?» — недоумевал инспектор.
«Вы правда зайдете ко мне, как обещали?» — Испуганные глаза синьоры Хирш. Сейчас он хотел сосредоточиться на ее деле, правда, немного опоздал. Он забыл о ней на несколько дней.
«И этот прекрасный человек тоже...» Сэр Кристофер умрет. Все мы должны пройти по этой дороге одни. Чем я могу помочь?
— Гварначча?
— Я поеду туда, как только прокурор меня отпустит.
Он встал, надел пиджак и кобуру, снял фуражку с крючка, попрощался с Лоренцини и отправился вниз по узкой лестнице, заранее нащупывая в кармане солнечные очки. Небо было почти бесцветным, инспектора ослепил яркий солнечный свет, от которого сразу начали слезиться глаза. Он укрылся в тени высокой стены внешнего двора палаццо. Не помогло. Жара стояла невыносимая, дышать было нечем. В подобные дни шины машин иногда шуршат так, будто катятся по мокрому асфальту, хотя дождя нет и в помине. Лишь иногда за пару минут падало несколько крупных капель, которые тотчас превращались в пар, создавая эффект турецкой бани. Инспектор шел размеренным шагом. Он не хотел, чтобы рубашка прилипла к спине. Он не хотел получить тепловой удар, когда в голове все путается и невозможно контролировать собственные действия. Если в июле вы утрачиваете контроль над собой, шансы обрести его вновь появляются лишь после вечернего душа. И подумайте, люди платят большие деньги не только чтобы мучиться от всего этого, но и чтобы пережить стресс от встречи с незнакомым городом и языком, которого они не понимают!
— Ты держишь карту вверх ногами!
— Я уже сказал тебе, в магазины я больше не пойду!
— Мама, я пить хочу!
— Очень интересная коллекция картин, и я ни от кого из вас не хочу слышать ни слова, пока...
— Зачем ты весь вымазался мороженым?
Инспектор не понимал ни слова, но эти жалобы, раздававшиеся вокруг него на дюжине иностранных языков, были ему хорошо знакомы. Стоя на светофоре, он ворчал, как обычно в это время года:
— Я не знаю, зачем они сюда приехали, но лучше бы они остались дома.
На проезжей части произошла авария. Инспектору надоело ждать, и он пересек узкую дорогу между оглушительно гудевшими автомобилями.
По сравнению с дорогой улица Сдруччоло-де-Питти была тихим уголком. Ее загромождали припаркованные скутеры и мотоциклы, и время от времени, когда проезжали белые «мерседесы»-такси, приходилось прижиматься к стене, а так можно было идти по середине вымощенной аллеи вдали от невыносимого шума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Пойдем спать.
Первые сорок восемь часов после убийства обычно бывают решающими. По истечении этого срока свидетели уже путают время и число, уже подготовлены алиби и пересечены границы. Все конфликты улажены, телефонные звонки сделаны, испачканная одежда уничтожена. И того, кто в эти горячие два дня вдруг захочет сыграть главную роль, давая важные показания, нужно сразу брать в оборот, не оставляя времени на раздумья о том, стоит ли быть вовлеченным в расследование. Так что, видит бог, капитану не стоило ждать, что инспектор потащится на виллу Л'Уливето, чтобы терять понапрасну время ради нескольких безделушек.
— Подождите минуту. Не вешайте трубку. У меня сейчас прокурор на второй линии, — сказал капитан Маэстренжело.
Инспектор ждал. Конечно, у него не было подозреваемого, даже тени его, но сегодня утром он хотел просмотреть бумаги покойной и как можно быстрее найти ее брата и ее адвоката. Он вдруг понял, что до сих пор еще никому не рассказал об эпизоде с похищением сумочки, который позволяет предположить, что у незнакомца могли быть ключи от ее квартиры, а не она сама открыла дверь убийце.
— Инспектор?
— Да. Я должен вам рассказать, когда погибшая пришла ко мне, она сообщила о том, что ее сумку...
— Это ваше дело. Расскажите об этом прокурору. Он будет в квартире Хирш через пятнадцать минут и хочет, чтобы вы проверили два магазина на первом этаже, а потом пришли к нему. А я бы не хотел, чтобы вы отказывались от визита к сэру Кристоферу, просто повремените с этим. Я извинюсь за вас и сегодня с утра сниму отпечатки пальцев. Я бы отправил туда кого-нибудь еще, но вы знаете, вряд ли кто с этим справится, и я бы не хотел никаких последствий... Гварначча?
— Да-да, я сделаю, как вы говорите, конечно.
— Что-то не так?
— Нет... Все хорошо. Чем быстрее мы продвинемся в деле Хирш, тем быстрее раскроем его. Она вела такой уединенный образ жизни, что...
Инспектор удивился сам себе. Он не был детективом. Что он о себе возомнил, когда заявлял, что сможет распутать дело, о котором ничего еще не знает? Капитан, должно быть, удивился, что на него нашло? Инспектор настолько смутился, что перестал себя контролировать и ляпнул первое, что пришло в голову, только лишь бы сменить тему разговора:
— Вы так и не сказали мне... Насчет сэра Кристофера. Мы должны просто произвести хорошее впечатление на важного иностранца? Прошу прощения за вопрос, я интересуюсь потому, что в этом случае мне просто нужно нанести как можно более короткий визит вежливости. Вы понимаете, что я имею в виду. Честно говоря, поскольку они не надеются вернуть похищенное и попросили нас не беспокоить прислугу, я не понимаю, зачем они вообще нас вызвали. Должно быть, эти люди думают, что нам нечем больше заняться.
— Наверняка они так и думают, если они вообще об этом думают, в чем я лично сомневаюсь. Я буду откровенен с вами, Гварначча. Конечно, изначально это был вопрос вежливости, и я уже рассказал вам, почему я туда поехал. Навестите его, как он вас просил, из той же вежливости, пусть и ненадолго, если не из уважения к форме, которую мы носим, то из уважения к его болезни и возрасту. Вы всегда были терпеливее со стариками и одинокими людьми, чем кто-либо из известных мне людей.
«И этот прекрасный человек тоже...»
— Да. Хотя он не такой уж и старый.
— Нет, по сегодняшним стандартам нет... И все его окружение повторяет, что он болен, но при хорошем уходе он сможет продержаться еще много лет.
— Нет.
— Нет? Он вам что-то говорил о своей болезни? Несмотря на то что стыдится этого?
— Нет. Он сказал мне немного, но он совсем не стыдится этого. Нет-нет... Он умирает и знает это.
— Он так сказал?
— Нет. Нет-нет-нет! — Инспектор хотел, чтобы его оставили в покое. Хотел заняться убийством Хирш, произошедшем на Сдруччоло-де-Питти, где живут Росси и владельцы окрестных магазинов, которых инспектору придется опрашивать в качестве свидетелей. Быть может, у него не получится распутать это дело, ведь пока еще нет ни единой зацепки, но он знал, в каком направлении надо двигаться, знал, что ему делать. Почему бы капитану не послать на виллу какого-нибудь сообразительного молодого офицера из хорошей семьи, одного из тех, кто окончил военную академию, который выпил бы чай с англичанином и не споткнулся бы в цветнике.
«И этот прекрасный человек тоже. Мы еще увидимся?» — Печальный, почти умоляющий взгляд сэра Кристофера перед тем, как он ушел.
«Что люди от меня хотят, чего ждут?» — недоумевал инспектор.
«Вы правда зайдете ко мне, как обещали?» — Испуганные глаза синьоры Хирш. Сейчас он хотел сосредоточиться на ее деле, правда, немного опоздал. Он забыл о ней на несколько дней.
«И этот прекрасный человек тоже...» Сэр Кристофер умрет. Все мы должны пройти по этой дороге одни. Чем я могу помочь?
— Гварначча?
— Я поеду туда, как только прокурор меня отпустит.
Он встал, надел пиджак и кобуру, снял фуражку с крючка, попрощался с Лоренцини и отправился вниз по узкой лестнице, заранее нащупывая в кармане солнечные очки. Небо было почти бесцветным, инспектора ослепил яркий солнечный свет, от которого сразу начали слезиться глаза. Он укрылся в тени высокой стены внешнего двора палаццо. Не помогло. Жара стояла невыносимая, дышать было нечем. В подобные дни шины машин иногда шуршат так, будто катятся по мокрому асфальту, хотя дождя нет и в помине. Лишь иногда за пару минут падало несколько крупных капель, которые тотчас превращались в пар, создавая эффект турецкой бани. Инспектор шел размеренным шагом. Он не хотел, чтобы рубашка прилипла к спине. Он не хотел получить тепловой удар, когда в голове все путается и невозможно контролировать собственные действия. Если в июле вы утрачиваете контроль над собой, шансы обрести его вновь появляются лишь после вечернего душа. И подумайте, люди платят большие деньги не только чтобы мучиться от всего этого, но и чтобы пережить стресс от встречи с незнакомым городом и языком, которого они не понимают!
— Ты держишь карту вверх ногами!
— Я уже сказал тебе, в магазины я больше не пойду!
— Мама, я пить хочу!
— Очень интересная коллекция картин, и я ни от кого из вас не хочу слышать ни слова, пока...
— Зачем ты весь вымазался мороженым?
Инспектор не понимал ни слова, но эти жалобы, раздававшиеся вокруг него на дюжине иностранных языков, были ему хорошо знакомы. Стоя на светофоре, он ворчал, как обычно в это время года:
— Я не знаю, зачем они сюда приехали, но лучше бы они остались дома.
На проезжей части произошла авария. Инспектору надоело ждать, и он пересек узкую дорогу между оглушительно гудевшими автомобилями.
По сравнению с дорогой улица Сдруччоло-де-Питти была тихим уголком. Ее загромождали припаркованные скутеры и мотоциклы, и время от времени, когда проезжали белые «мерседесы»-такси, приходилось прижиматься к стене, а так можно было идти по середине вымощенной аллеи вдали от невыносимого шума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61