Ринальди, продавец антиквариата, стоял в дверях своего магазина, выглядывая на улицу, словно ждал кого-то. Он как раз повернулся и увидел подходившего инспектора.
— А, я слышал об этой Хирш. Заходите, если думаете, что я смогу вам помочь. Не возражаете, если я буду поглядывать на улицу? Я жду доставки. Ребята надежные, лучшие в своем деле, но с такими ценными вещами, вы сами понимаете...
— Конечно. Оставайтесь здесь. А я зайду в магазин и подожду вас там, а потом мы поговорим.
Войдя в магазин, инспектор почти пожалел, что предложил такой вариант. Он любил разглядывать окружающие его предметы, когда его никто не видит, никто не наблюдает из-за спины. Однако в данном случае «такие ценные вещи» — это мягко сказано. Инспектор почувствовал себя будто слон в посудной лавке. Поэтому он снял солнечные очки и застыл в неподвижности. И только лишь его большие всевидящие глаза внимательно осматривали длинную темную комнату с темно-красным натертым до блеска полом, позолоченными рамами и изъеденными временем скульптурами. Широкая спина Ринальди почти не пропускала в магазин свет с улицы. Причудливая лампа с шелковым абажуром отбрасывала золотое пятно света на небольшой, выложенный мозаикой стол, за которым, должно быть, обычно сидел Ринальди. На столе было пусто, там стоял лишь изящный письменный прибор и серебряная подставка для визиток. У входа взревел мотор грузового мотоцикла, возвещая о прибытии долгожданного груза. Ринальди зашел в магазин. Он был крайне взволнован, сжимал и разжимал руки, пока двое верзил втаскивали внутрь ящик высотой почти в человеческий рост и, по всей видимости, очень тяжелый. Грузчики запыхались и покраснели от напряжения.
— Вниз! Опускай ее вниз! Я не могу больше... — Они поставили ящик посередине маленькой комнатки и, согнувшись вдвое, тяжело глотали воздух, прижимая руки к груди. Один из них, со светлыми сальными волосами, затянутыми на затылке в хвост, вспотел так сильно, что по носу скатывались крупные капли пота и падали на блестящий пол. Голова второго, темноволосого и бритого, тоже блестело от пота. — Я думал, мы ее никогда не закинем в этот кузов. В следующий раз надо брать третьего... Ей-богу...
— Кроме вас, я больше никому не доверяю. — Казалось, Ринальди сам еле дышит. — Перенесите ее в заднюю комнату к реставраторам.
Ящик перетащили, хотя инспектор думал, что у грузчиков от натуги случится сердечный приступ. Стенка ящика была сломана, и инспектор увидел мельком каменные одежды, покрывающие скульптуру. Все тотчас исчезло за шторой, появившиеся вновь грузчики плотно закрыли за собой заднюю дверь.
Они ушли, не получив денег, лишь обменялись с Ринальди едва заметными знаками. Инспектор привык к подобным вещам. Он расследует убийство, а они пытаются скрыть от него оплату наличными без выписки квитанции. Половина проблем в любом расследовании вызвана тем, что люди утаивают очевидные факты, до которых инспектору нет совершенно никакого дела. Самое распространенное — это уклонение от уплаты налогов и супружеские измены.
Инспектор решил сразу сбить Ринальди с толку.
— Если не возражаете, я бы хотел спросить, вы всегда называете доставляемые ящики «она»?
— Что?.. О, понятно. — Ринальди смутился, но сразу взял себя в руки. — В этом ящике статуя богини Афины. Это уж точно «она». И, к сожалению, сильно повреждена дождями и солнцем. Я так понимаю, вам нужна информация о том, что случилось этажом выше, но, боюсь, не смогу быть полезен. Я очень мало знал эту женщину.
— Да, ясно, я слышал, она была очень замкнутой, не особо общалась с соседями.
— Совсем не общалась, насколько мне известно.
— Вы бывали у нее когда-нибудь?
— Никогда. «Доброе утро», «добрый вечер» на улице или на лестнице, не более того.
— Правда? Возможно, это только слухи, но кто-то упоминал, что между вами были некоторые разногласия...
— Это только слухи, как вы и сказали.
— Значит, никаких разногласий не было?
— Нет.
Инспектор замолчал, выдерживая паузу. Выигрывая время, он стоял неподвижно, пристально вглядываясь в Ринальди. Седые волнистые довольно длинные волосы лежали на воротнике спортивной рубашки. Морщины вокруг глаз придавали его красному лицу веселое выражение. Небольшой животик. Руки говорили о том, что ему скорее под семьдесят, чем под шестьдесят, тем не менее одет он был в голубые джинсы. Суетный человек, чья суетность не ограничивалась лишь попытками скрыть собственный возраст. По всей видимости, он любил с шиком совершать рискованные и прибыльные авантюры. Вполне возможно, как раз сейчас он проворачивает парочку таких сделок, и, даже если хоть одна из них связана с «дамой» в ящике, он просто посмеется над мыслью о том, что инспектор может представлять для него хоть какую-то угрозу. И, кстати, будет прав. Но инспектор и не собирался ему ничем угрожать. Он просто хотел его запутать, чтобы Ринальди сказал что-нибудь, все, что угодно, о своей соседке и таким образом прервал неловкое молчание. Продолжительность паузы всегда была обратно пропорциональна интеллекту и образованности опрашиваемого. Встречались такие, кто держался до конца: все допросы, потом суд, апелляция, тюрьма, смерть. Ринальди не выдержал и полминуты. Очень культурный человек.
— Послушайте, я уверен, вам известно выражение «нет дыма без огня». На вашей работе вы должны были привыкнуть к сплетням и уметь их правильно понимать.
— Да, конечно.
— Ну так вот, между нами произошла не ссора, а, если можно так выразиться, охлаждение отношений. Она пыталась мне кое-что продать, и предложенная мной цена показалась ей оскорбительной. Уверен, если вы посмотрите вокруг, вы поймете, что ее вещи вряд ли...
— Да-да. У вас вещи очень высокого качества, очень.
— Вот именно. Вы, разумеется, были у нее в квартире. Надо ли еще что-то объяснять? Все совершенно понятно и без того. Наверно, для нее эти вещи имели некую сентиментальную ценность, а поскольку она находилась в трудном положении и вынуждена была их продавать, ей могло почудиться, что я над ней насмехаюсь, и она начала плохо обо мне отзываться.
— Я понял. Но, по-моему, никто не говорил, что она действительно плохо о вас отзывалась. Так вы в итоге все-таки купили эти подсвечники?
— Что, простите?
— Возможно, я ошибаюсь. Я слышал, у нее были подсвечники, а сейчас их в квартире нет, поэтому я решил... если вы предложили слишком низкую цену, вероятно, она все же продала их кому-нибудь еще. Да, должно быть, так и есть. Вы были дома в тот вечер, когда ее убили?
— Насколько я понял, вы не знаете, когда ее убили. Предположительно, она пролежала в квартире несколько дней.
— В понедельник вечером. Об этом сообщили сегодня в утренней газете.
— Ясно. Я не покупаю газеты каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— А, я слышал об этой Хирш. Заходите, если думаете, что я смогу вам помочь. Не возражаете, если я буду поглядывать на улицу? Я жду доставки. Ребята надежные, лучшие в своем деле, но с такими ценными вещами, вы сами понимаете...
— Конечно. Оставайтесь здесь. А я зайду в магазин и подожду вас там, а потом мы поговорим.
Войдя в магазин, инспектор почти пожалел, что предложил такой вариант. Он любил разглядывать окружающие его предметы, когда его никто не видит, никто не наблюдает из-за спины. Однако в данном случае «такие ценные вещи» — это мягко сказано. Инспектор почувствовал себя будто слон в посудной лавке. Поэтому он снял солнечные очки и застыл в неподвижности. И только лишь его большие всевидящие глаза внимательно осматривали длинную темную комнату с темно-красным натертым до блеска полом, позолоченными рамами и изъеденными временем скульптурами. Широкая спина Ринальди почти не пропускала в магазин свет с улицы. Причудливая лампа с шелковым абажуром отбрасывала золотое пятно света на небольшой, выложенный мозаикой стол, за которым, должно быть, обычно сидел Ринальди. На столе было пусто, там стоял лишь изящный письменный прибор и серебряная подставка для визиток. У входа взревел мотор грузового мотоцикла, возвещая о прибытии долгожданного груза. Ринальди зашел в магазин. Он был крайне взволнован, сжимал и разжимал руки, пока двое верзил втаскивали внутрь ящик высотой почти в человеческий рост и, по всей видимости, очень тяжелый. Грузчики запыхались и покраснели от напряжения.
— Вниз! Опускай ее вниз! Я не могу больше... — Они поставили ящик посередине маленькой комнатки и, согнувшись вдвое, тяжело глотали воздух, прижимая руки к груди. Один из них, со светлыми сальными волосами, затянутыми на затылке в хвост, вспотел так сильно, что по носу скатывались крупные капли пота и падали на блестящий пол. Голова второго, темноволосого и бритого, тоже блестело от пота. — Я думал, мы ее никогда не закинем в этот кузов. В следующий раз надо брать третьего... Ей-богу...
— Кроме вас, я больше никому не доверяю. — Казалось, Ринальди сам еле дышит. — Перенесите ее в заднюю комнату к реставраторам.
Ящик перетащили, хотя инспектор думал, что у грузчиков от натуги случится сердечный приступ. Стенка ящика была сломана, и инспектор увидел мельком каменные одежды, покрывающие скульптуру. Все тотчас исчезло за шторой, появившиеся вновь грузчики плотно закрыли за собой заднюю дверь.
Они ушли, не получив денег, лишь обменялись с Ринальди едва заметными знаками. Инспектор привык к подобным вещам. Он расследует убийство, а они пытаются скрыть от него оплату наличными без выписки квитанции. Половина проблем в любом расследовании вызвана тем, что люди утаивают очевидные факты, до которых инспектору нет совершенно никакого дела. Самое распространенное — это уклонение от уплаты налогов и супружеские измены.
Инспектор решил сразу сбить Ринальди с толку.
— Если не возражаете, я бы хотел спросить, вы всегда называете доставляемые ящики «она»?
— Что?.. О, понятно. — Ринальди смутился, но сразу взял себя в руки. — В этом ящике статуя богини Афины. Это уж точно «она». И, к сожалению, сильно повреждена дождями и солнцем. Я так понимаю, вам нужна информация о том, что случилось этажом выше, но, боюсь, не смогу быть полезен. Я очень мало знал эту женщину.
— Да, ясно, я слышал, она была очень замкнутой, не особо общалась с соседями.
— Совсем не общалась, насколько мне известно.
— Вы бывали у нее когда-нибудь?
— Никогда. «Доброе утро», «добрый вечер» на улице или на лестнице, не более того.
— Правда? Возможно, это только слухи, но кто-то упоминал, что между вами были некоторые разногласия...
— Это только слухи, как вы и сказали.
— Значит, никаких разногласий не было?
— Нет.
Инспектор замолчал, выдерживая паузу. Выигрывая время, он стоял неподвижно, пристально вглядываясь в Ринальди. Седые волнистые довольно длинные волосы лежали на воротнике спортивной рубашки. Морщины вокруг глаз придавали его красному лицу веселое выражение. Небольшой животик. Руки говорили о том, что ему скорее под семьдесят, чем под шестьдесят, тем не менее одет он был в голубые джинсы. Суетный человек, чья суетность не ограничивалась лишь попытками скрыть собственный возраст. По всей видимости, он любил с шиком совершать рискованные и прибыльные авантюры. Вполне возможно, как раз сейчас он проворачивает парочку таких сделок, и, даже если хоть одна из них связана с «дамой» в ящике, он просто посмеется над мыслью о том, что инспектор может представлять для него хоть какую-то угрозу. И, кстати, будет прав. Но инспектор и не собирался ему ничем угрожать. Он просто хотел его запутать, чтобы Ринальди сказал что-нибудь, все, что угодно, о своей соседке и таким образом прервал неловкое молчание. Продолжительность паузы всегда была обратно пропорциональна интеллекту и образованности опрашиваемого. Встречались такие, кто держался до конца: все допросы, потом суд, апелляция, тюрьма, смерть. Ринальди не выдержал и полминуты. Очень культурный человек.
— Послушайте, я уверен, вам известно выражение «нет дыма без огня». На вашей работе вы должны были привыкнуть к сплетням и уметь их правильно понимать.
— Да, конечно.
— Ну так вот, между нами произошла не ссора, а, если можно так выразиться, охлаждение отношений. Она пыталась мне кое-что продать, и предложенная мной цена показалась ей оскорбительной. Уверен, если вы посмотрите вокруг, вы поймете, что ее вещи вряд ли...
— Да-да. У вас вещи очень высокого качества, очень.
— Вот именно. Вы, разумеется, были у нее в квартире. Надо ли еще что-то объяснять? Все совершенно понятно и без того. Наверно, для нее эти вещи имели некую сентиментальную ценность, а поскольку она находилась в трудном положении и вынуждена была их продавать, ей могло почудиться, что я над ней насмехаюсь, и она начала плохо обо мне отзываться.
— Я понял. Но, по-моему, никто не говорил, что она действительно плохо о вас отзывалась. Так вы в итоге все-таки купили эти подсвечники?
— Что, простите?
— Возможно, я ошибаюсь. Я слышал, у нее были подсвечники, а сейчас их в квартире нет, поэтому я решил... если вы предложили слишком низкую цену, вероятно, она все же продала их кому-нибудь еще. Да, должно быть, так и есть. Вы были дома в тот вечер, когда ее убили?
— Насколько я понял, вы не знаете, когда ее убили. Предположительно, она пролежала в квартире несколько дней.
— В понедельник вечером. Об этом сообщили сегодня в утренней газете.
— Ясно. Я не покупаю газеты каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61