Но с того времени многое изменилось. Теперь не те методы.
Он видел, что жена многозначительно постукивает ногой, а лукавые и умненькие глазки Чарли смотрят на него с пониманием и сочувствием. Они с Чарли – большие друзья, хотя в редкие припадки раздражения он обычно в разговорах с женой называет ее «вашей дочерью».
У миссис Пейсон всегда был готов для Генри Кемпа совет, касавшийся способов ведения его дел. Кемп занимался импортом фарфора, стекла и игрушек. До войны он, казалось, был на пути к более чем приличному состоянию. Франция, Чехия и Бавария в перспективе сулили Генри Кемпу фарфор из Лиможа, стекло из Венеции и Праги, игрушки из Нюрнберга и Мюнхена. Но бомбы цеппелинов, сверхдальнобойные орудия и подводные лодки разбили вдребезги за эти два года мечты о стекле, фарфоре и игрушках. Фирма обратилась за этим товаром к американскому рынку и убедилась, что он никуда не годится. У американских кукол были деревянные лица, американский фарфор оказался толстым, синеватым, стеклянное дело в Америке было ремеслом, но не искусством. Генри Кемп боялся и думать о том, что может означать для него еще один год войны.
Обо всем этом размышляла Лотти, сидя в медленно ползущем вагоне. Ах, как она сегодня опоздает. И как нарочно сказала Гульде, что придет вовремя, чтобы приготовить любимый соус Генри Кемпа! Ну, что же, немножко подождут с обедом. И все-таки это лучше, чем обедать наедине с мамой и тетей Шарлоттой. Обеды с мамой тягостнее молчания, в котором проходили эти трапезы. Иногда Лотти замечала, что в течение всего обеда никто из них не проронил почти ни слова. Иногда Лотти тщетно старалась поддерживать разговор за столом и начинала весело трещать о событиях дня. Но так как все участники этих событий тут же и присутствовали, то краски ее рассказа быстро тускнели.
Молчание. Скрипучий голос миссис Пейсон:
– Опять эта девица варила для себя кофе отдельно. Пьет по десять чашек в день. Я покупаю фунт кофе каждые три дня, честное слово!
– Все они, мама, большие любительницы кофе – все шведки. Молчание.
– Прекрасная баранина, правда, тетя Шарлотта?
Миссис Пейсон поспешила опровергнуть это мнение, прежде чем тетя Шарлотта успела согласиться.
– Она жесткая, как резина. Завтра поговорю с Гусом.
Молчание.
Скрипит дверь: вошла Гульда с блюдом.
– Нет, спасибо. – Тетя Шарлотта отказалась от второй порции.
Опять молчание, нарушаемое только звуком жующих челюстей. Тетя Шарлотта поражала своим аппетитом. Его неуклонное возрождение началось с того дня, когда ей вставили новые зубы. Теперь, когда тетя Шарлотта улыбалась, ее старческие губы открывали два ряда безупречных голубоватых зубов, составлявших резкий контраст с иссохшей и сморщенной кожей ее лица. Поговаривали о необходимости вырвать зубы у миссис Пейсон, как о возможном средстве излечить ее ревматизм, но она упрямо отказывалась.
– Надоели мне до смерти доктора. Когда они не знают, что делать, они рвут зубы. Этим они лечат все что угодно – от боли в пояснице до диабета. А когда это средство не помогает, они заявляют: «Простите, я ошибся» – и ты сидишь без зубов, но со всеми своими болячками. Чушь!
Лотти опять лихорадочно перебирает в уме подходящие темы для беседы. Что-нибудь, хоть что-нибудь, только бы не это гнетущее молчание!
– Что бы вы сказали насчет кино сегодня вечером? Если мы пойдем пораньше, можно будет занять места впереди, чтобы тете Шарлотте было лучше видно. Я отвезу вас на электромобиле. Интересно, что сегодня в «Панораме»? Посмотрим-ка в газете. Может быть, и Белла подъедет и встретится с нами перед сеансом. Впрочем, нет, она не может: сегодня она и Генри обедают на Норд-Сайд. Большинство ее знакомых перебираются туда. Знаете ли, я начинаю думать…
– Я всегда считала Саус-Сайд прекрасным местом и не собираюсь менять свое мнение. Не вижу никакого смысла в этом модном увлечении Северным побережьем. Если участки на Брин-Моорской дороге будут осушены…
Итак, маму удалось благополучно втянуть в разговор на излюбленный сюжет – перспективы сделок с земельными участками. Лотти вздохнула с облегчением.
Иногда ей казалось, что взгляд обманчиво ясных глаз тети Шарлотты останавливается на ней с пониманием и симпатией. Однажды эта удивительная старушка поразила миссис Пейсон и Лотти и поставила их в тупик таинственным восклицанием:
– Красная рыба! Дело было за обедом.
– Что? Что такое? – удивилась миссис Пейсон и посмотрела на стол и затем на свою сестру с таким видом, будто задумчивая пожилая леди несколько рехнулась.
– Что?! – На столе, несомненно, красовался язык со шпинатом.
– Красная рыба! – повторила тетя Шарлотта, уставившись прямо на Лотти.
Лотти молчала, ожидая дальнейших пояснений.
– Твой дедушка Айзик Трифт говаривал: «Только красная рыба идет против течения».
– О! – сказала Лотти и даже слегка покраснела, как девочка, выслушав этот аллегорический упрек за неумение устроить свою жизнь.
Миссис Пейсон окинула свою сестру сострадательным взглядом.
– Так, но почему это тебе взбрело в голову, Шарлотта? – промолвила она таким тоном, словно хотела сказать: «Ребячество или – старческое слабоумие».
В эту пятницу, проворно взбегая на крыльцо, Лотти подумала: «Кемпы, конечно, уже здесь». Их автомобиль, блестящий и внушительный, стоял у тротуара. Чарли водила его легко, с головокружительной смелостью. При мысли о Чарли морщинка меж тонких бровей Лотти разгладилась. Любовь и согласие между тетей и племянницей были так глубоки, так сильны и так крепки, что, несомненно, их можно было объяснить не только кровными узами. Безусловно, и тени такого чувства никогда не было между Лотти и ее сестрой Беллой, и уж, конечно, такого взаимного понимания не существовало между Беллой и ее дочкой Чарли.
Старая ореховая стеклянная дверь грузно затворилась за Лотти. Все общество восседало в бывшей второй гостиной эпохи Айзика Трифта.
– Лотти! – прозвучал металлический голос миссис Пейсон.
– Я!
– Так-так!
Войдя, Лотти очутилась лицом к лицу с миссис Пейсон. Керри Пейсон опиралась на палку. Она всегда опиралась на палку, когда Лотти или Белла вызывали чем-нибудь ее неудовольствие. Очевидно, этому существовало какое-то неизвестное объяснение.
– Здравствуйте, Белла, Генри! Простите, что запоздала.
Чарли встретилась с Лотти в дверях. Тетя и племянница обменялись рукопожатием, странным, резким, сильным рукопожатием, словно двое мужчин. Без слов.
– Запоздала! Очень просто сказать: запоздала! Ты ведь знала, что сегодня пятница.
– Ну, ну, мама! – Подобно всем мужчинам, Генри Кемп как огня боялся сцен. – Лотти не ребенок. И мы здесь всего несколько минут.
– Все-таки она могла бы… – Его последнее замечание явно игнорировалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Он видел, что жена многозначительно постукивает ногой, а лукавые и умненькие глазки Чарли смотрят на него с пониманием и сочувствием. Они с Чарли – большие друзья, хотя в редкие припадки раздражения он обычно в разговорах с женой называет ее «вашей дочерью».
У миссис Пейсон всегда был готов для Генри Кемпа совет, касавшийся способов ведения его дел. Кемп занимался импортом фарфора, стекла и игрушек. До войны он, казалось, был на пути к более чем приличному состоянию. Франция, Чехия и Бавария в перспективе сулили Генри Кемпу фарфор из Лиможа, стекло из Венеции и Праги, игрушки из Нюрнберга и Мюнхена. Но бомбы цеппелинов, сверхдальнобойные орудия и подводные лодки разбили вдребезги за эти два года мечты о стекле, фарфоре и игрушках. Фирма обратилась за этим товаром к американскому рынку и убедилась, что он никуда не годится. У американских кукол были деревянные лица, американский фарфор оказался толстым, синеватым, стеклянное дело в Америке было ремеслом, но не искусством. Генри Кемп боялся и думать о том, что может означать для него еще один год войны.
Обо всем этом размышляла Лотти, сидя в медленно ползущем вагоне. Ах, как она сегодня опоздает. И как нарочно сказала Гульде, что придет вовремя, чтобы приготовить любимый соус Генри Кемпа! Ну, что же, немножко подождут с обедом. И все-таки это лучше, чем обедать наедине с мамой и тетей Шарлоттой. Обеды с мамой тягостнее молчания, в котором проходили эти трапезы. Иногда Лотти замечала, что в течение всего обеда никто из них не проронил почти ни слова. Иногда Лотти тщетно старалась поддерживать разговор за столом и начинала весело трещать о событиях дня. Но так как все участники этих событий тут же и присутствовали, то краски ее рассказа быстро тускнели.
Молчание. Скрипучий голос миссис Пейсон:
– Опять эта девица варила для себя кофе отдельно. Пьет по десять чашек в день. Я покупаю фунт кофе каждые три дня, честное слово!
– Все они, мама, большие любительницы кофе – все шведки. Молчание.
– Прекрасная баранина, правда, тетя Шарлотта?
Миссис Пейсон поспешила опровергнуть это мнение, прежде чем тетя Шарлотта успела согласиться.
– Она жесткая, как резина. Завтра поговорю с Гусом.
Молчание.
Скрипит дверь: вошла Гульда с блюдом.
– Нет, спасибо. – Тетя Шарлотта отказалась от второй порции.
Опять молчание, нарушаемое только звуком жующих челюстей. Тетя Шарлотта поражала своим аппетитом. Его неуклонное возрождение началось с того дня, когда ей вставили новые зубы. Теперь, когда тетя Шарлотта улыбалась, ее старческие губы открывали два ряда безупречных голубоватых зубов, составлявших резкий контраст с иссохшей и сморщенной кожей ее лица. Поговаривали о необходимости вырвать зубы у миссис Пейсон, как о возможном средстве излечить ее ревматизм, но она упрямо отказывалась.
– Надоели мне до смерти доктора. Когда они не знают, что делать, они рвут зубы. Этим они лечат все что угодно – от боли в пояснице до диабета. А когда это средство не помогает, они заявляют: «Простите, я ошибся» – и ты сидишь без зубов, но со всеми своими болячками. Чушь!
Лотти опять лихорадочно перебирает в уме подходящие темы для беседы. Что-нибудь, хоть что-нибудь, только бы не это гнетущее молчание!
– Что бы вы сказали насчет кино сегодня вечером? Если мы пойдем пораньше, можно будет занять места впереди, чтобы тете Шарлотте было лучше видно. Я отвезу вас на электромобиле. Интересно, что сегодня в «Панораме»? Посмотрим-ка в газете. Может быть, и Белла подъедет и встретится с нами перед сеансом. Впрочем, нет, она не может: сегодня она и Генри обедают на Норд-Сайд. Большинство ее знакомых перебираются туда. Знаете ли, я начинаю думать…
– Я всегда считала Саус-Сайд прекрасным местом и не собираюсь менять свое мнение. Не вижу никакого смысла в этом модном увлечении Северным побережьем. Если участки на Брин-Моорской дороге будут осушены…
Итак, маму удалось благополучно втянуть в разговор на излюбленный сюжет – перспективы сделок с земельными участками. Лотти вздохнула с облегчением.
Иногда ей казалось, что взгляд обманчиво ясных глаз тети Шарлотты останавливается на ней с пониманием и симпатией. Однажды эта удивительная старушка поразила миссис Пейсон и Лотти и поставила их в тупик таинственным восклицанием:
– Красная рыба! Дело было за обедом.
– Что? Что такое? – удивилась миссис Пейсон и посмотрела на стол и затем на свою сестру с таким видом, будто задумчивая пожилая леди несколько рехнулась.
– Что?! – На столе, несомненно, красовался язык со шпинатом.
– Красная рыба! – повторила тетя Шарлотта, уставившись прямо на Лотти.
Лотти молчала, ожидая дальнейших пояснений.
– Твой дедушка Айзик Трифт говаривал: «Только красная рыба идет против течения».
– О! – сказала Лотти и даже слегка покраснела, как девочка, выслушав этот аллегорический упрек за неумение устроить свою жизнь.
Миссис Пейсон окинула свою сестру сострадательным взглядом.
– Так, но почему это тебе взбрело в голову, Шарлотта? – промолвила она таким тоном, словно хотела сказать: «Ребячество или – старческое слабоумие».
В эту пятницу, проворно взбегая на крыльцо, Лотти подумала: «Кемпы, конечно, уже здесь». Их автомобиль, блестящий и внушительный, стоял у тротуара. Чарли водила его легко, с головокружительной смелостью. При мысли о Чарли морщинка меж тонких бровей Лотти разгладилась. Любовь и согласие между тетей и племянницей были так глубоки, так сильны и так крепки, что, несомненно, их можно было объяснить не только кровными узами. Безусловно, и тени такого чувства никогда не было между Лотти и ее сестрой Беллой, и уж, конечно, такого взаимного понимания не существовало между Беллой и ее дочкой Чарли.
Старая ореховая стеклянная дверь грузно затворилась за Лотти. Все общество восседало в бывшей второй гостиной эпохи Айзика Трифта.
– Лотти! – прозвучал металлический голос миссис Пейсон.
– Я!
– Так-так!
Войдя, Лотти очутилась лицом к лицу с миссис Пейсон. Керри Пейсон опиралась на палку. Она всегда опиралась на палку, когда Лотти или Белла вызывали чем-нибудь ее неудовольствие. Очевидно, этому существовало какое-то неизвестное объяснение.
– Здравствуйте, Белла, Генри! Простите, что запоздала.
Чарли встретилась с Лотти в дверях. Тетя и племянница обменялись рукопожатием, странным, резким, сильным рукопожатием, словно двое мужчин. Без слов.
– Запоздала! Очень просто сказать: запоздала! Ты ведь знала, что сегодня пятница.
– Ну, ну, мама! – Подобно всем мужчинам, Генри Кемп как огня боялся сцен. – Лотти не ребенок. И мы здесь всего несколько минут.
– Все-таки она могла бы… – Его последнее замечание явно игнорировалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63