Проглотив горькую пилюлю, преподнесенную неожиданно взбунтовавшейся дочерью, миссис Пейсон с минуту постояла в нерешительности. Затем, достав из угла свою толстую палку, она проследовала на кухню, с таким видом вдыхая вкусный аромат кипящего кофе, точно это был отравляющий газ.
Вечер закончился бриджем «с болваном». Лотти вообще играла неважно, так как не относилась к этому занятию с должной серьезностью. Миссис Пейсон систематически назначала слишком высокую игру. Бен Гарц подмигивал сквозь сигарный дым, хохотал над тактикой миссис Пейсон и норовил коснуться колен Лотти под столом.
«…выйду замуж в двадцать лет и рожу пятерых детей, одного за другим…»
– Лотти Пейсон, о чем вы думаете?! – раздался возмущенный голос матери.
– А что… в чем дело?..
– Ты побила моего туза!
Глава девятая
Между половиной девятого и девятью часами утра мальчик из гаража «Элит» ежедневно подъезжал в пейсоновской «электричке» к дверям их особняка. Каждый уважающий себя шофер презирает все электрические средства передвижения, но этот молодой человек смотрел на уход за дряхлой колесницей Пейсонов, как на личное для себя оскорбление. Он обращался с ее скрипучими рычагами так, как профессиональный футболист – с детским резиновым мячом, то есть как с вещью, недостойной внимания. Выскочив из автомобиля, он с такой силой захлопывал за собой дверцу, что эта древность некоторое время ходуном ходила на своих раскоряченных колесах. Затем он обходил вокруг «электрички», со злостью тыкал сапогом в изношенную шину и, посвистывая, удалялся восвояси. Лотти, наверно, тысячу раз наблюдала эту сцену. Если он иногда забывал ткнуть шину, Лотти испытывала некоторое разочарование.
На этот раз Лотти, уже совершенно готовая, еще до восьми часов звонила в гараж «Элит». Она хотела пораньше выбраться из дому и воспользоваться, для экономии времени, «электричкой».
Как ни рано вставала Лотти, тетя Шарлотта поднялась еще намного раньше. Но вниз она еще не сходила. Миссис Пейсон уже позавтракала и прочитала газету. После миссис Пейсон газета становилась бесповоротно потерянной для других читателей: она валялась беспорядочной грудой и все страницы се были перепутаны. Лотти иногда подумывала: не является ли ее пристрастие к чистенько сложенной, неизмятой газете одним из признаков того, что она окончательно превращается в старую деву. Тетя Шарлотта однажды сказала, разглаживая отчаянно измятые листы дрожащими пергаментными пальцами:
– Знаешь, Керри, читать газету после тебя – все равно, что узнавать новости на третий день. В них нет аромата свежести.
Сидя в это утро за чашкой кофе, Лотти едва пробежала заголовки. Ее мать что-то переставляла в буфете. Миссис Пейсон принадлежала к числу тех людей, которым непременно нужно что-нибудь делать с шумом и треском в той комнате, где вы либо завтракаете, либо читаете, либо пишете. Она доставала блюда и ставила их на место. Она отодвигала ящик и гремела серебром. Она сражалась с дверцей буфета, которая вечно застревала. Она делала заметки на оберточной бумаге твердым карандашом, издававшим действующие на нервы звуки. Все это перемежалось отрывистыми и громогласными переговорами с Гульдой через дверь буфетной.
– Рис нужен?
– Что?
– Рис!
– Нет, есть.
Карандаш шуршит и скрипит под аккомпанемент бормотания:
– Мыло… кухонную щетку… молодой картофель… справиться насчет электрических лампочек… кофе…
Дальше полным голосом:
– Кофе у нас, положим, довольно. На кухне – молчание.
– Гульда, кофе у нас довольно! В среду я купила целый фунт.
Молчание. Потом – робкий голос:
– Хватит только на воскресенье.
– Ну, знаете, милая!.. – Пружинная дверь едва не слетает с петель от стремительности, с какой миссис Пейсон отправляется на театр военных действий против кофеистребительницы…
Утро было пасмурное, серое, туманное – настоящее чикагское утро середины марта. С озера дул влажный пронизывающий ветер, леденящий сильнее, чем суровый мороз, и словно погружающий вас в холодную воду. Повсюду еще лежал выпавший месяц назад и почерневший от копоти снег. Первая страница газеты предсказывала дождь. Ни намека на солнце в цветных стеклах окна столовой. «Брр!» – подумала Лотти, представляя себе месиво грязи на улицах. И все же она улыбалась. Все утро в ее распоряжении, все утро от восьми и почти до полудня. Ее ждала Гесси, которую нужно было расспросить обо всем, ее ждала Эмма Бартон, с которой нужно было посовещаться, ее ждало дело, настоящее дело. Лотти встала из-за стола и, одеваясь, придерживала одной ногой створку пружинной двери.
– Я, мама, непременно вернусь часам к двенадцати, а может быть и раньше. Тогда мы прямо отправимся по твоим делам – собирать арендную плату, а на обратном пути…
– Гм, гм… – промычала только миссис Пейсон. Губы ее были сжаты.
– И вообще, по-моему, не стоит хлопотать из-за воскресного обеда. По воскресеньям мы всегда позже встаем и больше едим за завтраком. Давай заменим обед на этот раз ленчем. Попробуем! Забудем о телятине и о…
Миссис Пейсон указала бровями на прислушивающуюся Гульду.
– Я предоставляю это твоей сестрице Белле – всякие выдумки насчет позднего вставания по воскресеньям и ненужности настоящего обеда. В моем доме всегда были воскресные обеды и всегда будут, пока я здесь хозяйка.
– Хорошо, я только…
Лотти отпустила пружинную дверь. Она вернулась в столовую и посмотрела на себя в зеркальную стенку буфета. Лотти принадлежала к тем женщинам, которые хорошо выглядят по утрам. А в это утро она выглядела лучше обыкновенного. Легкая, бодрая улыбка играла у нее на губах. На ней был вполне элегантный костюм, меховая накидка и маленькая бархатная шляпа, забракованная Беллой накануне. Она натягивала перчатки, когда мать вошла в столовую.
– Я непременно вернусь к полудню!
Миссис Пейсон промолчала. Лотти направилась по длинному вестибюлю к парадной двери. Мать пошла за ней.
– Едешь к Белле?
– Да. И должна торопиться.
У двери миссис Пейсон бросила последнее наставление:
– Поезжай через Южный парк и Гранд-авеню.
Лотти и намеревалась избрать этот путь, самую естественную дорогу к Белле. Но теперь, подстрекаемая каким-то бесом противоречия, она бросила через плечо, сама удивляясь своим словам:
– Нет, я поеду через Прери-авеню до Пятьдесят пятой.
Это был наихудший из возможных маршрутов.
Она не обращала внимания на мокрый, хмурый ветер, с грохотом пролетая в громоздком ящике мимо грязных, облупленных домов. «Какое уродство, – думала она. – Чикаго похож на неряшливую молодую женщину, красавицу по своим данным, но предпочитающую разгуливать в засаленном капоте и стоптанных туфлях».
Кемпы жили в одном из самых старых доходных домов Гайд-парка и вместе с тем в одном из самых аристократических, насколько могут быть аристократическими доходные дома Чикаго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63