Цокот копыт приближался… Одинокий всадник…
Она вбежала в дом: нужно взять один из шестизарядных кольтов Коула или винтовку. Заняв выжидательную позицию, Кристин вскоре почувствовала, что продрогла насквозь на ветру, стоя босыми ногами на холодной земле, в одной только тонкой ночной рубашке.
И вот она увидела лошадь, увидела всадника, и радость охватила ее, она не могла поверить собственным глазам.
– Коул!
– Кристин! – Коул осадил лошадь и быстро спрыгнул на землю. Он нахмурился, увидев ее, но она подбежала к нему, смеясь, и бросилась в объятия.
Коул почувствовал ее, мягкую, свежую, чистую, такую, о которой он мечтал, какой представлял себе. Дорога домой выдалась для него долгой, трудной и опасной. Он скакал много дней, стараясь не столкнуться с патрулем юнионистов.
Но теперь Кристин в его объятиях. Не нужно никаких вопросов, никаких ответов. Она с ним, шепчет его имя. Ее шелковистые волосы рассыпались по его рукам. Она прижимается к нему, такая женственная, такая нежная. Коул чуть не задохнулся от нахлынувших чувств. Он втянул в себя воздух, ее тонкий запах. Его сердце бешено забилось, по телу пробежала дрожь.
– Кристин…
Она обвила его шею руками и поцеловала. Она целовала его, изголодавшись, устав ждать, страстно, как только может целовать влюбленная женщина. Когда его язык проник в ее рот, она, обмякшая, вдруг ослабев, упала на его руки. Он долго смотрел в ее глаза, блестевшие, как голубые сапфиры в лунном сиянии.
– Что ты здесь делаешь?
– Жду тебя.
– Ты же не могла знать, что я приеду.
– Я всегда жду, – ответила она и робко улыбнулась.
Коулу показалось, будто земля ускользает из-под его ног, и он сильнее прижал ее к себе.
– Когда я услышал, что ты в Канзас-Сити, все рвался приехать к тебе. Но Малакай и Джейми остановили меня. Затем я узнал, что рухнуло то здание, где тебя держали под арестом, и почти в то же время узнал, что тебя отпустили…
– Не говори ничего! – Она прижала палец к губам. Снова улыбнулась. Теперь ее улыбка была радостной, сияющей. – Все хорошо. Мы дома. Шеннон и я – мы дома, и ты тоже вернулся домой.
Нет, это не его дом, хотел, было возразить Коул, но понял, что сейчас не время. Он гладил ее по голове, погружая пальцы в ее волосы. Затем поднял на руки и перенес через порог, не отрывая глаз от ее лица.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они оказались в спальне. Коул вспомнил о своем коне. Добрался ли он до поилки? Впрочем, если и нет, то этому животному доводилось коротать и более трудные ночи в пути.
Сейчас Коула занимала только женщина, которую он держал в своих объятиях, только сладость возвращения домой.
Он опустил ее на пол. Дрожащими пальца ми расстегнул пуговицы на ночной рубашке, и она соскользнула к ногам Кристин. Он смотрел на нее и хотел, чтобы этот момент запечатлелся в его памяти навсегда. Ее глаза блестели. Улыбка звала.
Он коснулся ее.
Ему захотелось запомнить ощущение, которое вызывала кожа Кристин, и он снова и снова дотрагивался до нее, восторгаясь ее мягкостью и шелковистостью. Желание росло в нем. Перевернув Кристин, он стал целовать ее спину, гладить руками ягодицы. Он хотел целовать и чувствовать всю ее, упиваться дивным и родным запахом… Кристин выдохнула его имя с такой страстью, что он схватил ее и отнес на кровать.
Она, задыхаясь от страстного желания, шептала ему, как хочет его, как он ей нужен; она судорожно помогала ему скинуть одежду. Мягкая, как пух, нежная, как бриз, чувственная, как земля, она дотрагивалась до него, гладила и любила его. И, наконец, они слились в единое целое, мужчина и женщина…
Всю эту ночь она ощущала, как свежий ветер любви разгоняет все ужасы страшного мира, унося ее на облаках счастья. Разлука и ожидание сделали свое дело, и первые часы, проведенные вместе, были оглушительными для них обоих. Утолив голод долгого ожидания, они ласкали друг друга теперь медленнее, нежнее.
И ночь окутывала их своим темным покрывалом.
Кристин не знала, сколько раз за эту ночь он овладевал ею, не знала, спала ли она, но Коул всегда был рядом. Она понимала лишь, что, сколько бы она ни прожила, сколько бы времени ни прошло, она никогда не забудет эту красоту желания, возникшего между ними.
Забрезжил рассвет.
Кристин лежала в объятиях Коула, раздумывая, как ему сказать о своей беременности. Не заметил ли он этого сам, ведь у нее уже немного изменилась фигура. Но нет. Она улыбнулась: ему, наверное, нужно, чтобы она совсем растолстела, только тогда он заметит. Едва она открыла рот, он заговорил сам. Война – вот что волновало его.
– Самая большая потеря – это Джексон Каменная Стена. Ли мог бы взять Геттисберг, если бы не потерял Джексона. Первое сражение Ли без Джексона. Господи, как мне недостает этого человека!
– Шшш… – прошептала Кристин. Она провела пальцем по лицу Коула и почувствовала его напряжение и боль.
– А Морган… Помоги, Господь, Моргану. Он должен спастись. – Коул покачал голо вой. Затем повернулся к Кристин, снова обнял ее и зарылся лицом в ее волосы. – Как я могу рассказывать тебе эти вещи? Ты столько сама перенесла, столько видела ужасов. Этот кошмар в Канзас-Сити…
– Там многие погибли, так страшно… – проговорила Кристин. Потом улыбнулась и добавила: – Но майор Эмери был очень добр ко мне.
Внезапно Коул весь напрягся и похолодел.
– Эмери?
Она не поняла внезапной перемены, произошедшей в нем.
– Да. Он сказал, что вы служили вместе до войны. Он…
Коул сел.
– Что – он? – потребовал Коул. Кристин не ответила, и он с силой схватил ее за плечи. – Что – он?
– Перестань! Ты делаешь мне больно! – Кристин вырвалась из его рук. – Он рассказал мне о твоей жене.
Коул вдруг улыбнулся. Улыбка получилась невеселая.
– Понимаю, – тихо сказал он.
– Что ты понимаешь? – спросила Кристин.
– Ничего, Кристин, ничего. – Отбросив в сторону покрывало, он встал и начал подбирать свою разбросанную по полу одежду.
– Коул!
Он влез в брюки, натянул рубашку. Не обращая внимания на Кристин, сел и принялся надевать сапоги. Она нахмурилась, когда поняла, что он надевает полностью всю униформу. Он бы не делал этого, если бы собирался остаться.
– Коул, ты ведь не можешь вот так уехать?
Он встал. Потом кивнул. Выражение его лица было, как никогда, серьезно. Коул приподнял ее голову за подбородок.
– У меня было только пять дней. Три из них я пробирался сквозь заслон федеральных войск. Нужно молиться, чтобы обратный путь занял меньше времени. – Он наклонился и легко поцеловал ее в губы. – Ты очень красивая, Кристин, – пробормотал Коул. Но он был уже далеко от нее. Очень далеко.
– Коул… – выдохнула она. У нее заныло сердце. Ей столько нужно было ему сказать, но теперь все это уже не имело значения. Она его чем-то обидела. Но чем, она понять не могла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Она вбежала в дом: нужно взять один из шестизарядных кольтов Коула или винтовку. Заняв выжидательную позицию, Кристин вскоре почувствовала, что продрогла насквозь на ветру, стоя босыми ногами на холодной земле, в одной только тонкой ночной рубашке.
И вот она увидела лошадь, увидела всадника, и радость охватила ее, она не могла поверить собственным глазам.
– Коул!
– Кристин! – Коул осадил лошадь и быстро спрыгнул на землю. Он нахмурился, увидев ее, но она подбежала к нему, смеясь, и бросилась в объятия.
Коул почувствовал ее, мягкую, свежую, чистую, такую, о которой он мечтал, какой представлял себе. Дорога домой выдалась для него долгой, трудной и опасной. Он скакал много дней, стараясь не столкнуться с патрулем юнионистов.
Но теперь Кристин в его объятиях. Не нужно никаких вопросов, никаких ответов. Она с ним, шепчет его имя. Ее шелковистые волосы рассыпались по его рукам. Она прижимается к нему, такая женственная, такая нежная. Коул чуть не задохнулся от нахлынувших чувств. Он втянул в себя воздух, ее тонкий запах. Его сердце бешено забилось, по телу пробежала дрожь.
– Кристин…
Она обвила его шею руками и поцеловала. Она целовала его, изголодавшись, устав ждать, страстно, как только может целовать влюбленная женщина. Когда его язык проник в ее рот, она, обмякшая, вдруг ослабев, упала на его руки. Он долго смотрел в ее глаза, блестевшие, как голубые сапфиры в лунном сиянии.
– Что ты здесь делаешь?
– Жду тебя.
– Ты же не могла знать, что я приеду.
– Я всегда жду, – ответила она и робко улыбнулась.
Коулу показалось, будто земля ускользает из-под его ног, и он сильнее прижал ее к себе.
– Когда я услышал, что ты в Канзас-Сити, все рвался приехать к тебе. Но Малакай и Джейми остановили меня. Затем я узнал, что рухнуло то здание, где тебя держали под арестом, и почти в то же время узнал, что тебя отпустили…
– Не говори ничего! – Она прижала палец к губам. Снова улыбнулась. Теперь ее улыбка была радостной, сияющей. – Все хорошо. Мы дома. Шеннон и я – мы дома, и ты тоже вернулся домой.
Нет, это не его дом, хотел, было возразить Коул, но понял, что сейчас не время. Он гладил ее по голове, погружая пальцы в ее волосы. Затем поднял на руки и перенес через порог, не отрывая глаз от ее лица.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они оказались в спальне. Коул вспомнил о своем коне. Добрался ли он до поилки? Впрочем, если и нет, то этому животному доводилось коротать и более трудные ночи в пути.
Сейчас Коула занимала только женщина, которую он держал в своих объятиях, только сладость возвращения домой.
Он опустил ее на пол. Дрожащими пальца ми расстегнул пуговицы на ночной рубашке, и она соскользнула к ногам Кристин. Он смотрел на нее и хотел, чтобы этот момент запечатлелся в его памяти навсегда. Ее глаза блестели. Улыбка звала.
Он коснулся ее.
Ему захотелось запомнить ощущение, которое вызывала кожа Кристин, и он снова и снова дотрагивался до нее, восторгаясь ее мягкостью и шелковистостью. Желание росло в нем. Перевернув Кристин, он стал целовать ее спину, гладить руками ягодицы. Он хотел целовать и чувствовать всю ее, упиваться дивным и родным запахом… Кристин выдохнула его имя с такой страстью, что он схватил ее и отнес на кровать.
Она, задыхаясь от страстного желания, шептала ему, как хочет его, как он ей нужен; она судорожно помогала ему скинуть одежду. Мягкая, как пух, нежная, как бриз, чувственная, как земля, она дотрагивалась до него, гладила и любила его. И, наконец, они слились в единое целое, мужчина и женщина…
Всю эту ночь она ощущала, как свежий ветер любви разгоняет все ужасы страшного мира, унося ее на облаках счастья. Разлука и ожидание сделали свое дело, и первые часы, проведенные вместе, были оглушительными для них обоих. Утолив голод долгого ожидания, они ласкали друг друга теперь медленнее, нежнее.
И ночь окутывала их своим темным покрывалом.
Кристин не знала, сколько раз за эту ночь он овладевал ею, не знала, спала ли она, но Коул всегда был рядом. Она понимала лишь, что, сколько бы она ни прожила, сколько бы времени ни прошло, она никогда не забудет эту красоту желания, возникшего между ними.
Забрезжил рассвет.
Кристин лежала в объятиях Коула, раздумывая, как ему сказать о своей беременности. Не заметил ли он этого сам, ведь у нее уже немного изменилась фигура. Но нет. Она улыбнулась: ему, наверное, нужно, чтобы она совсем растолстела, только тогда он заметит. Едва она открыла рот, он заговорил сам. Война – вот что волновало его.
– Самая большая потеря – это Джексон Каменная Стена. Ли мог бы взять Геттисберг, если бы не потерял Джексона. Первое сражение Ли без Джексона. Господи, как мне недостает этого человека!
– Шшш… – прошептала Кристин. Она провела пальцем по лицу Коула и почувствовала его напряжение и боль.
– А Морган… Помоги, Господь, Моргану. Он должен спастись. – Коул покачал голо вой. Затем повернулся к Кристин, снова обнял ее и зарылся лицом в ее волосы. – Как я могу рассказывать тебе эти вещи? Ты столько сама перенесла, столько видела ужасов. Этот кошмар в Канзас-Сити…
– Там многие погибли, так страшно… – проговорила Кристин. Потом улыбнулась и добавила: – Но майор Эмери был очень добр ко мне.
Внезапно Коул весь напрягся и похолодел.
– Эмери?
Она не поняла внезапной перемены, произошедшей в нем.
– Да. Он сказал, что вы служили вместе до войны. Он…
Коул сел.
– Что – он? – потребовал Коул. Кристин не ответила, и он с силой схватил ее за плечи. – Что – он?
– Перестань! Ты делаешь мне больно! – Кристин вырвалась из его рук. – Он рассказал мне о твоей жене.
Коул вдруг улыбнулся. Улыбка получилась невеселая.
– Понимаю, – тихо сказал он.
– Что ты понимаешь? – спросила Кристин.
– Ничего, Кристин, ничего. – Отбросив в сторону покрывало, он встал и начал подбирать свою разбросанную по полу одежду.
– Коул!
Он влез в брюки, натянул рубашку. Не обращая внимания на Кристин, сел и принялся надевать сапоги. Она нахмурилась, когда поняла, что он надевает полностью всю униформу. Он бы не делал этого, если бы собирался остаться.
– Коул, ты ведь не можешь вот так уехать?
Он встал. Потом кивнул. Выражение его лица было, как никогда, серьезно. Коул приподнял ее голову за подбородок.
– У меня было только пять дней. Три из них я пробирался сквозь заслон федеральных войск. Нужно молиться, чтобы обратный путь занял меньше времени. – Он наклонился и легко поцеловал ее в губы. – Ты очень красивая, Кристин, – пробормотал Коул. Но он был уже далеко от нее. Очень далеко.
– Коул… – выдохнула она. У нее заныло сердце. Ей столько нужно было ему сказать, но теперь все это уже не имело значения. Она его чем-то обидела. Но чем, она понять не могла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66