Он поморщился, и Кристин увидела пулю, застрявшую у него в плече.
– Помогите мне! – позвала она.
Раненого подняли и отнесли в дом, в гостиную, которая уже превратилась в лазарет. Люди Коула кипятили воду, рвали простыни на бинты, оказывали помощь раненым. Гейб отказался засыпать, так что Кристин соорудила в гостиной маленький манеж, оставила его там и занялась ранеными. Ей помогали Шеннон и Далила. Опасаться за жизнь Самсона причин не было, да и сам он, не желая сидеть без дела, вскоре присоединился к женщинам. Надо было убрать тело Зика Моро из дома. Шеннон, увидев мужчин, выносящих труп, закричала:
– Пожалуйста, пожалуйста! Прошу вас! Не хороните этого человека на нашем ранчо!
– Мисс Маккайи…
– Пожалуйста, пусть грифы растерзают его, пусть его загрызут волки, только прошу вас, не хороните его в нашей земле.
И тогда несколько солдат взяли телегу и, погрузив на него Зика и тела других бушхокеров, повезли их куда-то прочь от ранчо.
Пита, несколько убитых из отряда Коула и солдат, охранявших ранчо, которых перестреляли бушхокеры, похоронили на семейном кладбище, рядом с могилами отца и матери Кристин.
К вечеру большая часть следов схватки была убрана. Далила приготовила вкусный и обильный ужин.
В десять часов вечера они услышали скрип повозки. Коул только что кончил ужинать и потягивал бренди на крыльце. Гейбриэла уложили спать, и Кристин сидела у ног Коула, слушая печальную мелодию, которую кто-то из солдат выводил на губной гармошке.
Кристин почувствовала, как Коул напрягся. Затем вспомнила, что он везде расставил караулы, и откуда-то из темноты донесся клич мятежников. Повозка приближалась.
– Что это, Коул? – шепотом спросила Кристин.
– Это сюрприз, – ответил он, сжимая ее плечо.
Она спустилась с ним во двор.
– Кристин… Шеннон… – раздался тихий голос из повозки.
– Мэтью! – Кристин бросилась к нему.
– Осторожно, сестричка, не задуши меня, я все-таки ранен!
– О, Мэтью! – Шеннон мчалась к повозке со всех ног.
Мэтью внесли в дом и уложили в его ком нате.
– Кристин! – Он потянул ее к себе. – Кристин, скоро сюда нагрянут янки. Они увидят, что майор Эмери и их солдаты убиты. Они, конечно, обрадуются, что Коул со своими людьми успел вовремя и спас вас, но война еще не кончена. Им придется либо взять Коула в плен, либо устроить тут сражение, и тогда снова будут гибнуть люди. Совершенно бессмысленно гибнуть… Возможно, они герои, и на той, и на другой стороне, но разве это важно? Ты меня понимаешь, Кристин?
Нет, она его не понимала. Или, может быть, понимала, но не хотела соглашаться с тем, что он говорил. Она не вынесет, если ее муж так скоро снова уедет.
– Пойми, Коул все еще считается вне закона. Теперь еще боле, чем раньше.
– Но почему?
– Он должен был тебе сам объяснить. Главное одно: ему необходимо уехать сегодня ночью, сейчас!
Кристин почувствовала, как слабеет.
– Спасибо, Мэтью, – только и могла сказать она.
Кристин погасила лампу и вышла. С мгновение она колебалась, прислонившись спиной к закрытой двери.
Спустившись вниз, она обнаружила собирающихся к отъезду солдат. Похоже, они знали, что оставаться здесь для них небезопасно. Врач из отряда Коула, который так заботливо ухаживал за братом Кристин, теперь проверял повязки и накладывал раненым солдатам свежие. Увидев молодую женщину, он улыбнулся:
– Ваш брат скоро поправится. Старайтесь держать рану в чистоте. Не используйте дважды один ватный тампон или губку, когда будете промывать рану. Я все больше убеждаюсь, что инфекция именно так попадает в рану. Похоже, мы больше следим за санитарией, чем эти синебрюхие. – Он помолчал, вид у него был усталый. – Ваш брат – хороший человек. Берегите его.
– Спасибо вам, капитан Торнбилл, – поблагодарила Кристин. Он уже повернулся, чтобы уходить, но она остановила его, легко дотронувшись до его руки. – Капитан, вы уверены, что эти люди могут отправиться в путь?
– Самые тяжелые ранения получили янки, которых мы нашли в доме для прислуги, а им не нужно никуда уезжать. У моих людей – у одного перелом ноги, у другого сломана рука, у нескольких ранения в плечо, и двое с сотрясением мозга. Они смогут ехать в повозке. – Капитан помолчал, печально глядя на нее. – Миссис Слейтер, уж лучше трястись в повозке, чем оказаться в плену у янки. Я не из тех, кто говорит, что янки мясники, но я слышал мало утешительного о лагерных тюрьмах, будь то лагеря янки или же конфедератов.
Здоровые солдаты прошли мимо нее, готовые к отъезду. Коула нигде не было видно. Малакай подошел к Кристин сзади и обнял ее за плечи.
– Надеюсь, Коул не станет возражать, – сказал он и поцеловал ее в щеку. – Черт возьми, мне все равно, даже если он и будет возражать! – И он снова поцеловал ее. Кристин не заметила, что слезы текут по ее щекам, пока он не вытер их.
– О, Малакай…
– Все хорошо. Мы не уйдем далеко отсюда.
– Мы будем совсем близко. – Это сказал Джейми. Он подошел, обнял Кристин и тоже поцеловал в щеку. – Берегите себя, сестренка, слышите?
Она кивнула, не в силах произнести ни слова.
– Коул…
– Коул здесь, – проговорил ее муж. Слезы застилали ей глаза и мешали смотреть. Он обнял ее. – Ну же! – прошептал он, целуя ее. – Прекрати! Ты не можешь провожать моих братьев со слезами на глазах!
– Твоих братьев?..
Она резко повернулась. Коул смотрел по верх ее головы. Малакай дотронулся до своей шляпы и улыбнулся, Коул ответил ему улыбкой. Малакай и Джейми вышли.
– Я сегодня не уезжаю, Кристин, – помолчав, сказал Коул.
– Что? – прошептала она.
Тут они услышали, как Шеннон ласково прощается с Джейми и не так ласково – с Малакаем. Коул усмехнулся, Кристин тоже понимающе улыбнулась. Ее глаза искали его взгляд. Дверь открылась, и появилась Шеннон.
– О, простите! – пробормотала она.
Ни Коул, ни Кристин не обернулись. Они слышали, как Шеннон на цыпочках прошла в гостиную и осталась там с раненым солдатом-юнионистом.
Какой он красивый, подумала Кристин, глядя на Коула. Он самый красивый на свете. Похудел, седые пряди серебрятся в волосах, поблескивают в бороде, но и они были красивыми. Они так гармонировали с серебристым цветом его глаз…
– Коул, – горячо зашептала Кристин, – тебе надо уезжать! Мэтью сказал, что ты вне закона…
– Они не знают, что я здесь. Все мои люди ушли. Мою лошадь захватили с собой. Они знают, как раствориться в ночи. А я останусь здесь, с моей женой.
– О!..
– Если она примет меня.
– Коул… – Кристин дотронулась до его щеки, нежно провела пальцами по бороде. – Она примет тебя!
Коул взял ее руку и стал целовать пальцы. Молча поднял Кристин на руки и внес в их спальню. Там он остановился, прислонившись к двери. Кристин, улыбаясь, смотрела на него.
– Никогда не думал, что мы сейчас будем вместе, – прошептал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Помогите мне! – позвала она.
Раненого подняли и отнесли в дом, в гостиную, которая уже превратилась в лазарет. Люди Коула кипятили воду, рвали простыни на бинты, оказывали помощь раненым. Гейб отказался засыпать, так что Кристин соорудила в гостиной маленький манеж, оставила его там и занялась ранеными. Ей помогали Шеннон и Далила. Опасаться за жизнь Самсона причин не было, да и сам он, не желая сидеть без дела, вскоре присоединился к женщинам. Надо было убрать тело Зика Моро из дома. Шеннон, увидев мужчин, выносящих труп, закричала:
– Пожалуйста, пожалуйста! Прошу вас! Не хороните этого человека на нашем ранчо!
– Мисс Маккайи…
– Пожалуйста, пусть грифы растерзают его, пусть его загрызут волки, только прошу вас, не хороните его в нашей земле.
И тогда несколько солдат взяли телегу и, погрузив на него Зика и тела других бушхокеров, повезли их куда-то прочь от ранчо.
Пита, несколько убитых из отряда Коула и солдат, охранявших ранчо, которых перестреляли бушхокеры, похоронили на семейном кладбище, рядом с могилами отца и матери Кристин.
К вечеру большая часть следов схватки была убрана. Далила приготовила вкусный и обильный ужин.
В десять часов вечера они услышали скрип повозки. Коул только что кончил ужинать и потягивал бренди на крыльце. Гейбриэла уложили спать, и Кристин сидела у ног Коула, слушая печальную мелодию, которую кто-то из солдат выводил на губной гармошке.
Кристин почувствовала, как Коул напрягся. Затем вспомнила, что он везде расставил караулы, и откуда-то из темноты донесся клич мятежников. Повозка приближалась.
– Что это, Коул? – шепотом спросила Кристин.
– Это сюрприз, – ответил он, сжимая ее плечо.
Она спустилась с ним во двор.
– Кристин… Шеннон… – раздался тихий голос из повозки.
– Мэтью! – Кристин бросилась к нему.
– Осторожно, сестричка, не задуши меня, я все-таки ранен!
– О, Мэтью! – Шеннон мчалась к повозке со всех ног.
Мэтью внесли в дом и уложили в его ком нате.
– Кристин! – Он потянул ее к себе. – Кристин, скоро сюда нагрянут янки. Они увидят, что майор Эмери и их солдаты убиты. Они, конечно, обрадуются, что Коул со своими людьми успел вовремя и спас вас, но война еще не кончена. Им придется либо взять Коула в плен, либо устроить тут сражение, и тогда снова будут гибнуть люди. Совершенно бессмысленно гибнуть… Возможно, они герои, и на той, и на другой стороне, но разве это важно? Ты меня понимаешь, Кристин?
Нет, она его не понимала. Или, может быть, понимала, но не хотела соглашаться с тем, что он говорил. Она не вынесет, если ее муж так скоро снова уедет.
– Пойми, Коул все еще считается вне закона. Теперь еще боле, чем раньше.
– Но почему?
– Он должен был тебе сам объяснить. Главное одно: ему необходимо уехать сегодня ночью, сейчас!
Кристин почувствовала, как слабеет.
– Спасибо, Мэтью, – только и могла сказать она.
Кристин погасила лампу и вышла. С мгновение она колебалась, прислонившись спиной к закрытой двери.
Спустившись вниз, она обнаружила собирающихся к отъезду солдат. Похоже, они знали, что оставаться здесь для них небезопасно. Врач из отряда Коула, который так заботливо ухаживал за братом Кристин, теперь проверял повязки и накладывал раненым солдатам свежие. Увидев молодую женщину, он улыбнулся:
– Ваш брат скоро поправится. Старайтесь держать рану в чистоте. Не используйте дважды один ватный тампон или губку, когда будете промывать рану. Я все больше убеждаюсь, что инфекция именно так попадает в рану. Похоже, мы больше следим за санитарией, чем эти синебрюхие. – Он помолчал, вид у него был усталый. – Ваш брат – хороший человек. Берегите его.
– Спасибо вам, капитан Торнбилл, – поблагодарила Кристин. Он уже повернулся, чтобы уходить, но она остановила его, легко дотронувшись до его руки. – Капитан, вы уверены, что эти люди могут отправиться в путь?
– Самые тяжелые ранения получили янки, которых мы нашли в доме для прислуги, а им не нужно никуда уезжать. У моих людей – у одного перелом ноги, у другого сломана рука, у нескольких ранения в плечо, и двое с сотрясением мозга. Они смогут ехать в повозке. – Капитан помолчал, печально глядя на нее. – Миссис Слейтер, уж лучше трястись в повозке, чем оказаться в плену у янки. Я не из тех, кто говорит, что янки мясники, но я слышал мало утешительного о лагерных тюрьмах, будь то лагеря янки или же конфедератов.
Здоровые солдаты прошли мимо нее, готовые к отъезду. Коула нигде не было видно. Малакай подошел к Кристин сзади и обнял ее за плечи.
– Надеюсь, Коул не станет возражать, – сказал он и поцеловал ее в щеку. – Черт возьми, мне все равно, даже если он и будет возражать! – И он снова поцеловал ее. Кристин не заметила, что слезы текут по ее щекам, пока он не вытер их.
– О, Малакай…
– Все хорошо. Мы не уйдем далеко отсюда.
– Мы будем совсем близко. – Это сказал Джейми. Он подошел, обнял Кристин и тоже поцеловал в щеку. – Берегите себя, сестренка, слышите?
Она кивнула, не в силах произнести ни слова.
– Коул…
– Коул здесь, – проговорил ее муж. Слезы застилали ей глаза и мешали смотреть. Он обнял ее. – Ну же! – прошептал он, целуя ее. – Прекрати! Ты не можешь провожать моих братьев со слезами на глазах!
– Твоих братьев?..
Она резко повернулась. Коул смотрел по верх ее головы. Малакай дотронулся до своей шляпы и улыбнулся, Коул ответил ему улыбкой. Малакай и Джейми вышли.
– Я сегодня не уезжаю, Кристин, – помолчав, сказал Коул.
– Что? – прошептала она.
Тут они услышали, как Шеннон ласково прощается с Джейми и не так ласково – с Малакаем. Коул усмехнулся, Кристин тоже понимающе улыбнулась. Ее глаза искали его взгляд. Дверь открылась, и появилась Шеннон.
– О, простите! – пробормотала она.
Ни Коул, ни Кристин не обернулись. Они слышали, как Шеннон на цыпочках прошла в гостиную и осталась там с раненым солдатом-юнионистом.
Какой он красивый, подумала Кристин, глядя на Коула. Он самый красивый на свете. Похудел, седые пряди серебрятся в волосах, поблескивают в бороде, но и они были красивыми. Они так гармонировали с серебристым цветом его глаз…
– Коул, – горячо зашептала Кристин, – тебе надо уезжать! Мэтью сказал, что ты вне закона…
– Они не знают, что я здесь. Все мои люди ушли. Мою лошадь захватили с собой. Они знают, как раствориться в ночи. А я останусь здесь, с моей женой.
– О!..
– Если она примет меня.
– Коул… – Кристин дотронулась до его щеки, нежно провела пальцами по бороде. – Она примет тебя!
Коул взял ее руку и стал целовать пальцы. Молча поднял Кристин на руки и внес в их спальню. Там он остановился, прислонившись к двери. Кристин, улыбаясь, смотрела на него.
– Никогда не думал, что мы сейчас будем вместе, – прошептал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66