Возьму одеяло и устроюсь в доме для прислуги, а утром дам вам ответ. – Он наклонил голову, повернулся и пошел к дому.
Глава третья
Кристин, горя от ярости, вернулась в дом. Коула Слейтера нигде не было видно, и это ее обрадовало.
Он унизил ее, оттолкнув, когда она была уже готова отдаться ему, забыв про честь и гордость. Как бы ей хотелось бросить в лицо этому человеку резкие, обидные слова, сказать ему, что он грязный бандит, не лучше, чем остальные. Но она понимала, это была бы ложь. Он спас ее от Зика, от человека, который убил ее отца. Она его должница.
И она ему заплатит, подумала она. Своим унижением.
Кристин вошла в столовую. Далила, напевая спиричуэл, осторожно убирала со стола хрусталь и фарфор. Она с любопытством взглянула на девушку, продолжая петь.
– Где Шеннон? – спросила Кристин.
– На дворе, кормит цыплят, – ответила Далила.
Кристин решила помочь убрать со стола, но, когда она слишком резко взялась за тонкую тарелку, Далила отстранила ее.
– Прости, – пробормотала Кристин.
– Кристин, посуде вашей матушки будет только на пользу, если вы пойдете и займетесь чем-нибудь другим.
Кристин послушно отошла, держа руки за спиной.
– Вы не поинтересовались у мистера Слейтера, откуда он идет и куда направляется? – спросила Далила.
– Меня не интересует, откуда мистер Слейтер идет и куда он направляется, – как могла вежливо ответила Кристин.
Далила бросила на нее быстрый взгляд.
– Этот человек спас нас, – резко проговорила она.
Кристин в раздражении пересекла комнату и подошла к окну.
– Он спас нас… а теперь ему решительно на нас наплевать…
– Он уже уезжает?
Кристин тихо вздохнула. Она видела, как Шеннон возле сарая разбрасывала цыплятам корм. Если у нее сохранилась хоть капля здравого смысла, она должна уехать. Ей дорога Шеннон, дороги Далила и Самсон. Она должна все сделать, чтобы защитить их.
Но ей также была дорога и ее мечта. Мечта и земля. И где она будет жить, если покинет ранчо? Она никогда бы не присоединилась к южанам – слишком жестоко обошлись они с ее семьей, – не могла она и, покинув Миссури, переселиться на территорию янки. Ей оставалось отчаянно бороться. Но она была беспомощна в этой борьбе. Куда бы она ни направилась – будь это Ричмонд, Виргиния или столица Вашингтон, – везде жизнь была такой же суровой и тяжелой, как здесь, на границе истекающего кровью Канзаса. Везде люди убивают людей так же бессердечно.
– Кристин? – позвала Далила.
– Слейтер… – пробормотала Кристин. Она чувствовала, что ее гордость уязвлена. Она предложила самую дорогую награду – себя, а он объявил, что его это не интересует, объявил так грубо…
– Кристин, если вы почему-то злитесь на этого человека, не забывайте, что мы тоже здесь. Вы же понимаете меня, мисси?
Далила подошла к ней.
– Люди Куонтрилла схватят нас, и им ни чего не стоит нас повесить. Вы видели, что они сделали с вашим отцом? У меня сын, Кристин, и…
– Ах, Далила! Я делаю, что могу! – воскликнула Кристин, останавливая ее. И попыталась ободряюще улыбнуться. Не рассказывать же Далиле, что она предложила ему себя, но из этого ничего не вышло. Даже не сумела возбудить этого мужчину!
Кристин сжала зубы. Как бы она хотела видеть этого человека отчаявшимся, умоляющим; хотела бы видеть, как он сохнет по ней, а она держится с ним холодно, высокомерно, с презрением смотрит на него и уходит. И более всего ей хотелось бы рассмеяться ему в лицо. Если б не эта война, она могла бы так сделать. Она могла бы выйти замуж за любого молодого фермера в округе, она могла бы…
Пол… Она могла бы стать женой Пола. Кристин похолодела. Пол так сильно любил ее, так нежно. Высокий, белокурый красавец с зелеными глазами, он следовал за ней повсюду, с ним было легко, у него была такая нежная улыбка.
Пол мертв. Пришла война, Пол погиб, как и много других мужчин, так что выбор у нее невелик. Да, Слейтер унизил ее. Но, кроме унижения, осталось ощущение жара, чувство, что он проникает в нее, горячее, постыдное желание чего-то, чего она не знала и не понимала. Она любила Пола, но никогда ничего подобного не чувствовала, когда была с ним рядом. Никогда… Коул Слейтер напугал ее. Ей не понравились чувства, которые он в ней пробудил. Он разбил ее веру в собственные силы.
– Коул Слейтер остается ночевать, – сказала она Далиле.
– Вот и славно!
– Не радуйся, – остановила ее Кристин. – Он переночует в доме для прислуги, а утром, наверное, уедет.
– Утром? – тупо переспросила Далила. – Кристин, я не хочу вам предлагать что-то неприличное, детка, но я уверена, будь вы с ним поласковее…
– Далила, – пробормотала Кристин, к ней наконец вернулось чувство юмора, – не уверена, что еще помню, что такое «приличное». Я пыталась, ей-Богу пыталась. – Она пожала плечами. – Ничем не смогу вам помочь. Я приду через минуту, ладно?
Кристин поспешила к лестнице, на ходу поцеловав Далилу в щеку. Она почувствовала на себе ее тревожный взгляд, но, дойдя до лестничной площадки, уже забыла о ней.
Дом теперь казался ей опустевшим.
Далила и Самсон с их ребенком занимали комнаты на третьем этаже. Комнаты Кристин и Шеннон – здесь, на втором. Но комната Мэтью теперь пуста, как и большая спальня родителей. Пустыми стояли и обе комнаты для гостей. Они не принимали гостей уже очень-очень давно.
Кристин прошла в прихожую, подошла к комнате родителей, открыла дверь и с тихой улыбкой остановилась на пороге. Ее мать умерла давно, но отец все никак не мог расстаться с громоздкой баварской кроватью, которую мать так любила. Он спал на ней один. Теперь Далила по-прежнему тщательно полировала красное дерево, стелила свежее белье, как будто надеялась, что отец однажды вернется.
Кристин вошла в комнату. По обе стороны от окна стояли два больших шкафа. В одном все еще находились вещи отца, а в другом – матери.
Мы не отличаемся тягой к переменам, подумала Кристин. Она улыбнулась. Типично ирландская черта, говорил всегда в таких случаях отец. Ирландцы слишком сентиментальны. Но это хорошо. Это связывает с прошлым. Мечта не умирает. Когда-нибудь внуки отца займут эту комнату. Возможно, дети Мэтью. Если Мэтью уцелеет в этой войне. Ему, парню-южанину, нелегко будет сражаться на стороне армии янки.
Кристин отвернулась. Если Зик Моро будет продолжать свое грязное дело, никто из них не уцелеет в этой войне. И когда он уничтожит их, он сожжет их дом, все сровняет с землей.
Она уже собралась, было уйти, но задержалась. Внезапно она представила себе Коула Слейтера, вытянувшегося на этой кровати красного дерева. Кровать была действительно большая, ее вполне хватило бы для мужчины столь высокого роста. Вспомнив его ленивую, небрежную улыбку, она снова ощутила знакомый вихрь, ураган жара и пламени…
Кристин стиснула зубы, крепко зажмурилась и мысленно решила для себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Глава третья
Кристин, горя от ярости, вернулась в дом. Коула Слейтера нигде не было видно, и это ее обрадовало.
Он унизил ее, оттолкнув, когда она была уже готова отдаться ему, забыв про честь и гордость. Как бы ей хотелось бросить в лицо этому человеку резкие, обидные слова, сказать ему, что он грязный бандит, не лучше, чем остальные. Но она понимала, это была бы ложь. Он спас ее от Зика, от человека, который убил ее отца. Она его должница.
И она ему заплатит, подумала она. Своим унижением.
Кристин вошла в столовую. Далила, напевая спиричуэл, осторожно убирала со стола хрусталь и фарфор. Она с любопытством взглянула на девушку, продолжая петь.
– Где Шеннон? – спросила Кристин.
– На дворе, кормит цыплят, – ответила Далила.
Кристин решила помочь убрать со стола, но, когда она слишком резко взялась за тонкую тарелку, Далила отстранила ее.
– Прости, – пробормотала Кристин.
– Кристин, посуде вашей матушки будет только на пользу, если вы пойдете и займетесь чем-нибудь другим.
Кристин послушно отошла, держа руки за спиной.
– Вы не поинтересовались у мистера Слейтера, откуда он идет и куда направляется? – спросила Далила.
– Меня не интересует, откуда мистер Слейтер идет и куда он направляется, – как могла вежливо ответила Кристин.
Далила бросила на нее быстрый взгляд.
– Этот человек спас нас, – резко проговорила она.
Кристин в раздражении пересекла комнату и подошла к окну.
– Он спас нас… а теперь ему решительно на нас наплевать…
– Он уже уезжает?
Кристин тихо вздохнула. Она видела, как Шеннон возле сарая разбрасывала цыплятам корм. Если у нее сохранилась хоть капля здравого смысла, она должна уехать. Ей дорога Шеннон, дороги Далила и Самсон. Она должна все сделать, чтобы защитить их.
Но ей также была дорога и ее мечта. Мечта и земля. И где она будет жить, если покинет ранчо? Она никогда бы не присоединилась к южанам – слишком жестоко обошлись они с ее семьей, – не могла она и, покинув Миссури, переселиться на территорию янки. Ей оставалось отчаянно бороться. Но она была беспомощна в этой борьбе. Куда бы она ни направилась – будь это Ричмонд, Виргиния или столица Вашингтон, – везде жизнь была такой же суровой и тяжелой, как здесь, на границе истекающего кровью Канзаса. Везде люди убивают людей так же бессердечно.
– Кристин? – позвала Далила.
– Слейтер… – пробормотала Кристин. Она чувствовала, что ее гордость уязвлена. Она предложила самую дорогую награду – себя, а он объявил, что его это не интересует, объявил так грубо…
– Кристин, если вы почему-то злитесь на этого человека, не забывайте, что мы тоже здесь. Вы же понимаете меня, мисси?
Далила подошла к ней.
– Люди Куонтрилла схватят нас, и им ни чего не стоит нас повесить. Вы видели, что они сделали с вашим отцом? У меня сын, Кристин, и…
– Ах, Далила! Я делаю, что могу! – воскликнула Кристин, останавливая ее. И попыталась ободряюще улыбнуться. Не рассказывать же Далиле, что она предложила ему себя, но из этого ничего не вышло. Даже не сумела возбудить этого мужчину!
Кристин сжала зубы. Как бы она хотела видеть этого человека отчаявшимся, умоляющим; хотела бы видеть, как он сохнет по ней, а она держится с ним холодно, высокомерно, с презрением смотрит на него и уходит. И более всего ей хотелось бы рассмеяться ему в лицо. Если б не эта война, она могла бы так сделать. Она могла бы выйти замуж за любого молодого фермера в округе, она могла бы…
Пол… Она могла бы стать женой Пола. Кристин похолодела. Пол так сильно любил ее, так нежно. Высокий, белокурый красавец с зелеными глазами, он следовал за ней повсюду, с ним было легко, у него была такая нежная улыбка.
Пол мертв. Пришла война, Пол погиб, как и много других мужчин, так что выбор у нее невелик. Да, Слейтер унизил ее. Но, кроме унижения, осталось ощущение жара, чувство, что он проникает в нее, горячее, постыдное желание чего-то, чего она не знала и не понимала. Она любила Пола, но никогда ничего подобного не чувствовала, когда была с ним рядом. Никогда… Коул Слейтер напугал ее. Ей не понравились чувства, которые он в ней пробудил. Он разбил ее веру в собственные силы.
– Коул Слейтер остается ночевать, – сказала она Далиле.
– Вот и славно!
– Не радуйся, – остановила ее Кристин. – Он переночует в доме для прислуги, а утром, наверное, уедет.
– Утром? – тупо переспросила Далила. – Кристин, я не хочу вам предлагать что-то неприличное, детка, но я уверена, будь вы с ним поласковее…
– Далила, – пробормотала Кристин, к ней наконец вернулось чувство юмора, – не уверена, что еще помню, что такое «приличное». Я пыталась, ей-Богу пыталась. – Она пожала плечами. – Ничем не смогу вам помочь. Я приду через минуту, ладно?
Кристин поспешила к лестнице, на ходу поцеловав Далилу в щеку. Она почувствовала на себе ее тревожный взгляд, но, дойдя до лестничной площадки, уже забыла о ней.
Дом теперь казался ей опустевшим.
Далила и Самсон с их ребенком занимали комнаты на третьем этаже. Комнаты Кристин и Шеннон – здесь, на втором. Но комната Мэтью теперь пуста, как и большая спальня родителей. Пустыми стояли и обе комнаты для гостей. Они не принимали гостей уже очень-очень давно.
Кристин прошла в прихожую, подошла к комнате родителей, открыла дверь и с тихой улыбкой остановилась на пороге. Ее мать умерла давно, но отец все никак не мог расстаться с громоздкой баварской кроватью, которую мать так любила. Он спал на ней один. Теперь Далила по-прежнему тщательно полировала красное дерево, стелила свежее белье, как будто надеялась, что отец однажды вернется.
Кристин вошла в комнату. По обе стороны от окна стояли два больших шкафа. В одном все еще находились вещи отца, а в другом – матери.
Мы не отличаемся тягой к переменам, подумала Кристин. Она улыбнулась. Типично ирландская черта, говорил всегда в таких случаях отец. Ирландцы слишком сентиментальны. Но это хорошо. Это связывает с прошлым. Мечта не умирает. Когда-нибудь внуки отца займут эту комнату. Возможно, дети Мэтью. Если Мэтью уцелеет в этой войне. Ему, парню-южанину, нелегко будет сражаться на стороне армии янки.
Кристин отвернулась. Если Зик Моро будет продолжать свое грязное дело, никто из них не уцелеет в этой войне. И когда он уничтожит их, он сожжет их дом, все сровняет с землей.
Она уже собралась, было уйти, но задержалась. Внезапно она представила себе Коула Слейтера, вытянувшегося на этой кровати красного дерева. Кровать была действительно большая, ее вполне хватило бы для мужчины столь высокого роста. Вспомнив его ленивую, небрежную улыбку, она снова ощутила знакомый вихрь, ураган жара и пламени…
Кристин стиснула зубы, крепко зажмурилась и мысленно решила для себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66