Просто ты не привыкла к проявлениям нормального человеческого внимания со стороны мужчины. Ведь Патрик не был в этом смысле эталоном, несмотря на всю твою любовь к нему. Впрочем, забудь про Патрика. Теперь с тобой Брюс – и он ждет твоего ответа.
Однако Тереза по-прежнему ничего не могла сказать. Брюс затронул слишком сложную тему. Даже психотерапевты не сумели помочь Терезе окончательно избавиться от тревожной мнительности, а Брюс хочет, чтобы она с ходу дала ответ на столь сложный для нее вопрос. Минутку подумав, Тереза решила отшутиться.
– Просто поцелуй меня, – улыбнулась она.
Как видно, Брюс проник в ход ее мыслей, потому что ответил в тон:
– С превеликим удовольствием!
10
На этот раз, встав на цыпочки, Тереза сама обняла его. Брюсу осталось лишь наклониться к ее приоткрытому рту. Прижавшись друг к другу, они надолго слились в поцелуе.
Спустя несколько мгновений Терезе показалось, что ее кровь закипает – настолько велико было удовольствие, которое она испытывала в объятиях Брюса.
Как это ему удается? Не помню, чтобы происходило что-либо подобное, когда я целовалась с Патриком. А ведь его я любила… Следом пришла еще одна обескураживающая мысль: а что творилось бы со мной сейчас, если бы я была влюблена в Брюса? На миг представив себе это, Тереза решила, что она просто сгорела бы от страсти!
Брюса обуревали примерно такие же ощущения – судя по состоянию того участка его тела, к которому Тереза прижималась животом.
Он хочет меня! – словно иглой пронзило Терезу.
В тот же миг в ней самой взметнулось желание, и неизвестно, чем бы завершился этот поцелуй, если бы Брюс вдруг не отстранился и не произнес задыхаясь:
– Пора!
Несколько секунд Тереза смотрела на него потемневшими от страсти глазами, совершенно не понимая, что он имеет в виду.
– Что? – спросила она, хотя и осознавала, насколько глупо звучит этот вопрос.
– Ехать! – выдохнул Брюс.
Тереза все еще не могла сообразить, о чем идет речь.
– Куда?
Неожиданно Брюс рассмеялся. Затем, на миг прижав ее к груди, произнес:
– Ты забыла, что мы должны ехать на пресс-конференцию?
Тереза порозовела от смущения. У нее действительно вылетела из головы предстоящая встреча с журналистами.
– Прости, сама не понимаю, что со мной происходит… – пробормотала она.
Брюс быстро поцеловал ее в губы.
– А я, кажется, понимаю. Более того, разделяю твое состояние. И сам бы с удовольствием никуда не поехал, а остался бы здесь, с тобой… если бы ты позволила…
Последние слова были произнесены вопросительным тоном. Терезе не надо было объяснять их значение. «Если бы ты захотела вновь лечь со мной в постель», – означало окончание фразы.
Будь моя воля, я бы устроилась с тобой прямо здесь, на ковре, среди роз, хризантем и орхидей! – мелькнула в ее голове сумасшедшая мысль.
Разумеется, произнести это вслух она не могла – во всяком случае пока. Зато проступивший на ее щеках румянец смущения явился для Брюса своего рода ответом.
– Мне так нравится, когда ты краснеешь, – лукаво улыбнулся тот.
Окончательно сконфузившись, Тереза высвободилась из его объятий и отступила на пару шагов.
– Э-э… действительно пора ехать. Но, боюсь, мой макияж пришел в полную негодность. А Синтии нет… Как я покажусь перед журналистами в таком виде?!
Брюс внимательно оглядел ее лицо.
– Не понимаю, почему ты так всполошилась. По-моему, с твоим макияжем полный порядок. Посмотри на себя в зеркало и сама увидишь.
– Да?
Тереза направилась было к столу, но вспомнила, что Синтия увезла зеркало с собой. Тогда она двинулась к выходу.
– Ты куда? – спросил Брюс, идя следом.
– В спальню, – обронила Тереза через плечо. – Здесь нет зеркала. – Вдруг она остановилась и всем корпусом повернулась к Брюсу. – Только ты за мной не ходи!
Тот усмехнулся.
– Хорошо. Что ты разволновалась? Не желаешь – не пойду.
Глядя в его смеющиеся глаза, Тереза вдруг подумала: а правда, почему я так взвинчена? Не пора ли мне расслабиться и начать наслаждаться жизнью?
Пожав плечами, она ответила:
– Кто сказал, что я волнуюсь? Просто, если ты пойдешь со мной в спальню, на пресс-конференцию мы точно не попадем. – И одарив Брюса взглядом, в котором плясали чертики, Тереза покинула гостиную.
Тот лишь вздохнул, глядя ей вслед.
Перед журналистами следовало появляться в лучшем виде, поэтому ради такого случая Брюс заказал белый лимузин.
К тому моменту, когда тот подкатил к дверям «Хилтона», где толпились репортеры, Тереза полностью овладела собой. Губы она подкрасила самостоятельно, поэтому была сейчас во всеоружии и ничто не мешало ей играть роль рок-звезды.
Брюс вышел из лимузина первым и придержал дверцу для Терезы. Как только она показалась из автомобиля, засверкали вспышки фотокамер и зазвучали первые вопросы. Однако Брюс вежливо, но твердо пригласил всех в конференц-зал.
Там распорядитель усадил Терезу за стол, на котором находился микрофон, а также небольшой поднос с минеральной водой, апельсиновым соком и стаканами. Журналисты устроились напротив, заняв многочисленные стулья. На крайний справа от Терезы, в первом ряду, сел Брюс. Операторы с видеокамерами остались стоять вдоль стен.
Поздоровавшись со всеми, Тереза произнесла незамысловатую шутку, и пресс-конференция началась. Как всегда, пришлось отвечать на множество вопросов, которые не раз звучали на прежних интервью, однако попадались и неожиданные. Например, один парень спросил, как Тереза чувствует себя после того, как выплескивает со сцены в зал переполняющую ее ярость.
– Замечательно! – не задумываясь ответила она, вызвав общий смех. Когда он утих, Тереза добавила: – Я знаю, откуда идут слухи о моей якобы злости. И, признаться, мне непонятно стремление некоторых критиков выставить меня этакой стервой. Думаю, оно происходит от их собственных комплексов. Сама я в себе ожесточенности не ощущаю, хотя признаю, что после первого альбома у слушателей могло сложиться подобное впечатление, потому что в те времена мое душевное состояние было крайне неуравновешенным. Впрочем, вы и так знаете об этом из текстов моих песен. Но и тогда я не срывала зло на других людях, ни на кого не кричала и не впадала в истерику. Иными словами, мое настроение не влияло на окружающих. Так что, если у меня и была какая-то ярость, то для других она не представляла опасности. По-моему, это неплохо. Лучше выплескивать эмоции в творчестве, чем портить кому-то жизнь.
Затем последовал вопрос, не жалеет ли Тереза, что сделала свою личную жизнь достоянием публики.
Она на минутку задумалась.
– Не жалею. Хотя сейчас, если смотреть, так сказать, с высоты приобретенного опыта, многое выглядит по-другому. И, наверное, если бы мне нужно было начать сначала, я поступила бы иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Однако Тереза по-прежнему ничего не могла сказать. Брюс затронул слишком сложную тему. Даже психотерапевты не сумели помочь Терезе окончательно избавиться от тревожной мнительности, а Брюс хочет, чтобы она с ходу дала ответ на столь сложный для нее вопрос. Минутку подумав, Тереза решила отшутиться.
– Просто поцелуй меня, – улыбнулась она.
Как видно, Брюс проник в ход ее мыслей, потому что ответил в тон:
– С превеликим удовольствием!
10
На этот раз, встав на цыпочки, Тереза сама обняла его. Брюсу осталось лишь наклониться к ее приоткрытому рту. Прижавшись друг к другу, они надолго слились в поцелуе.
Спустя несколько мгновений Терезе показалось, что ее кровь закипает – настолько велико было удовольствие, которое она испытывала в объятиях Брюса.
Как это ему удается? Не помню, чтобы происходило что-либо подобное, когда я целовалась с Патриком. А ведь его я любила… Следом пришла еще одна обескураживающая мысль: а что творилось бы со мной сейчас, если бы я была влюблена в Брюса? На миг представив себе это, Тереза решила, что она просто сгорела бы от страсти!
Брюса обуревали примерно такие же ощущения – судя по состоянию того участка его тела, к которому Тереза прижималась животом.
Он хочет меня! – словно иглой пронзило Терезу.
В тот же миг в ней самой взметнулось желание, и неизвестно, чем бы завершился этот поцелуй, если бы Брюс вдруг не отстранился и не произнес задыхаясь:
– Пора!
Несколько секунд Тереза смотрела на него потемневшими от страсти глазами, совершенно не понимая, что он имеет в виду.
– Что? – спросила она, хотя и осознавала, насколько глупо звучит этот вопрос.
– Ехать! – выдохнул Брюс.
Тереза все еще не могла сообразить, о чем идет речь.
– Куда?
Неожиданно Брюс рассмеялся. Затем, на миг прижав ее к груди, произнес:
– Ты забыла, что мы должны ехать на пресс-конференцию?
Тереза порозовела от смущения. У нее действительно вылетела из головы предстоящая встреча с журналистами.
– Прости, сама не понимаю, что со мной происходит… – пробормотала она.
Брюс быстро поцеловал ее в губы.
– А я, кажется, понимаю. Более того, разделяю твое состояние. И сам бы с удовольствием никуда не поехал, а остался бы здесь, с тобой… если бы ты позволила…
Последние слова были произнесены вопросительным тоном. Терезе не надо было объяснять их значение. «Если бы ты захотела вновь лечь со мной в постель», – означало окончание фразы.
Будь моя воля, я бы устроилась с тобой прямо здесь, на ковре, среди роз, хризантем и орхидей! – мелькнула в ее голове сумасшедшая мысль.
Разумеется, произнести это вслух она не могла – во всяком случае пока. Зато проступивший на ее щеках румянец смущения явился для Брюса своего рода ответом.
– Мне так нравится, когда ты краснеешь, – лукаво улыбнулся тот.
Окончательно сконфузившись, Тереза высвободилась из его объятий и отступила на пару шагов.
– Э-э… действительно пора ехать. Но, боюсь, мой макияж пришел в полную негодность. А Синтии нет… Как я покажусь перед журналистами в таком виде?!
Брюс внимательно оглядел ее лицо.
– Не понимаю, почему ты так всполошилась. По-моему, с твоим макияжем полный порядок. Посмотри на себя в зеркало и сама увидишь.
– Да?
Тереза направилась было к столу, но вспомнила, что Синтия увезла зеркало с собой. Тогда она двинулась к выходу.
– Ты куда? – спросил Брюс, идя следом.
– В спальню, – обронила Тереза через плечо. – Здесь нет зеркала. – Вдруг она остановилась и всем корпусом повернулась к Брюсу. – Только ты за мной не ходи!
Тот усмехнулся.
– Хорошо. Что ты разволновалась? Не желаешь – не пойду.
Глядя в его смеющиеся глаза, Тереза вдруг подумала: а правда, почему я так взвинчена? Не пора ли мне расслабиться и начать наслаждаться жизнью?
Пожав плечами, она ответила:
– Кто сказал, что я волнуюсь? Просто, если ты пойдешь со мной в спальню, на пресс-конференцию мы точно не попадем. – И одарив Брюса взглядом, в котором плясали чертики, Тереза покинула гостиную.
Тот лишь вздохнул, глядя ей вслед.
Перед журналистами следовало появляться в лучшем виде, поэтому ради такого случая Брюс заказал белый лимузин.
К тому моменту, когда тот подкатил к дверям «Хилтона», где толпились репортеры, Тереза полностью овладела собой. Губы она подкрасила самостоятельно, поэтому была сейчас во всеоружии и ничто не мешало ей играть роль рок-звезды.
Брюс вышел из лимузина первым и придержал дверцу для Терезы. Как только она показалась из автомобиля, засверкали вспышки фотокамер и зазвучали первые вопросы. Однако Брюс вежливо, но твердо пригласил всех в конференц-зал.
Там распорядитель усадил Терезу за стол, на котором находился микрофон, а также небольшой поднос с минеральной водой, апельсиновым соком и стаканами. Журналисты устроились напротив, заняв многочисленные стулья. На крайний справа от Терезы, в первом ряду, сел Брюс. Операторы с видеокамерами остались стоять вдоль стен.
Поздоровавшись со всеми, Тереза произнесла незамысловатую шутку, и пресс-конференция началась. Как всегда, пришлось отвечать на множество вопросов, которые не раз звучали на прежних интервью, однако попадались и неожиданные. Например, один парень спросил, как Тереза чувствует себя после того, как выплескивает со сцены в зал переполняющую ее ярость.
– Замечательно! – не задумываясь ответила она, вызвав общий смех. Когда он утих, Тереза добавила: – Я знаю, откуда идут слухи о моей якобы злости. И, признаться, мне непонятно стремление некоторых критиков выставить меня этакой стервой. Думаю, оно происходит от их собственных комплексов. Сама я в себе ожесточенности не ощущаю, хотя признаю, что после первого альбома у слушателей могло сложиться подобное впечатление, потому что в те времена мое душевное состояние было крайне неуравновешенным. Впрочем, вы и так знаете об этом из текстов моих песен. Но и тогда я не срывала зло на других людях, ни на кого не кричала и не впадала в истерику. Иными словами, мое настроение не влияло на окружающих. Так что, если у меня и была какая-то ярость, то для других она не представляла опасности. По-моему, это неплохо. Лучше выплескивать эмоции в творчестве, чем портить кому-то жизнь.
Затем последовал вопрос, не жалеет ли Тереза, что сделала свою личную жизнь достоянием публики.
Она на минутку задумалась.
– Не жалею. Хотя сейчас, если смотреть, так сказать, с высоты приобретенного опыта, многое выглядит по-другому. И, наверное, если бы мне нужно было начать сначала, я поступила бы иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36