Вручив ему пакет, она растянулась на кровати, чтобы дать хоть немного отдохнуть глазам.
…Платья, висящие на некотором расстоянии друг от друга в надушенном шкафу, так прекрасны. В маленькой гостиной, куда вынесли вещи ее матери, Линна достает их одно за другим, прикладывает к себе, смотрит в пыльное зеркало – идет ли ей цвет? Выбирает зеленовато-голубое атласное платье в стиле «принцесс» с рукавами из тонких полосок ткани. Этот цвет так моден в нынешнем году, возможно, никто не догадается, что платье старое.
Платье неуловимо пахнет мамиными духами, и Линна, неся его к себе в комнату, прижимает к лицу, вспоминая те времена, когда мама надевала его.
Она вешает платье на дверь и начинает демонстративно готовиться ко сну, постоянно посматривая на часы.
Спустя час она тихо проскальзывает вниз и ждет у входной двери, моля Бога, чтобы Стив пришел за ней вовремя, как договорились, и чтобы никто ее не заметил.
Почему папа всегда наказывает ее за малейшую провинность как раз накануне какого-нибудь важного события? С трудом сдерживая слезы, Линна смотрится в зеркало – не поплыл ли макияж? Будет очень плохо, если она начнет себя жалеть, расплачется и тушь потечет.
Услышав стук, открывает дверь. На пороге – Стив с красной розой в руке. Машину он припарковал, как условлено, на улице за углом. Только после того как они добираются до нее и отъезжают подальше, она разрешает Стиву остановиться и приколоть розу к ее груди. Когда Линна опускает голову, чтобы посмотреть на цветок, Стив касается ее щеки губами.
– Тебе не влетит за то, что ты убежала? – спрашивает он.
– Ничего. Игра стоит свеч. – Она кладет руку на его бедро и не отнимает всю дорогу…
Девочки со своими поклонниками разбились на группы: умненькие; богатые; уродины, которые пришли с такими же уродами, как они сами; темнокожие девочки, получившие возможность учиться благодаря новому либеральному закону об образовании, со своими нервными спутниками; красавицы стоят в обществе таких же красивых поклонников, не отрывая глаз от собственного отражения в мутных зеркалах, расположенных вдоль стены спортивного зала. Во время уроков девочки в синих шароварах проделывают перед ними гимнастические упражнения. Сейчас зеркала задрапированы розовым и белым крепом. Таким же крепом украшены двери. С потолочных балок на тонких нейлоновых нитях свисают сделанные из натуральных перьев голубки.
Начинает играть оркестр. В медленный вальс решаются пуститься лишь несколько пар. Линна берет своего спутника за руку и присоединяется к ним, в танце она прижимается к Стиву.
– Ведьма явилась, – комментирует красивая девочка, мимо которой они проплывают. – И ухажера себе приворожила, ну сильна! – Девочка, кружась в вальсе, откидывает назад свои медового цвета локоны.
– Что это значит? – спрашивает Стив.
– Ничего.
– Как будто тебе надо прилагать усилия, чтобы за тобой ухаживали. – Он целует ее в лоб. – Ты ведь самая красивая здесь.
В течение следующего часа Линна не отходит от своего спутника и его от себя не отпускает. Этим вечером, независимо от того, кто она и какой тайной владеет, Линна хочет быть просто девочкой, пришедшей на вечер с мальчиком, который ей нравится и который ничего о ней не знает.
Иногда ей это очень нравится – быть обыкновенной девочкой, – и она сожалеет о своем любопытстве, о том, что позволила таинству так властно завладеть ею, что насильно заставила посвятить себя.
(«Насильно», – мысленно повторила Хейли. Да, именно это сказала ей и Жаклин.)
Но теперь, после того как полностью скомпрометировала себя, она уже не может отказаться от исполнения ритуалов, во всяком случае, в этом городе, где всегда найдется кто-нибудь, кто слышал сплетни о ее тайных увлечениях. Да в сплетниках и нужды нет.
Все знают, кто она.
И даже если она откроет им причину своего могущества, разве станут они ее уважать? Жалеть?
Линна отстраняется от партнера на расстояние вытянутой руки и улыбается. Нет, лучше уж пусть ее презирают, думает она.
– Я должна вернуться домой к одиннадцати, – говорит Линна.
Папа вернется в двенадцать. Она вполне успеет приготовиться, чтобы как ни в чем не бывало лежать в постели, когда он зайдет пожелать ей спокойной ночи.
Поскольку время еще есть, Стив везет ее через Одюбон-парк, останавливает машину на темной аллее, которая поворачивает к полям для гольфа.
– Где еще увидишь такие звезды, как здесь? – говорит он.
В дельте, где деревья растут далеко друг от друга и звезды висят низко-низко. На задних двориках покинутых городских усадеб. На лодках, которые курсируют вверх-вниз по реке, перевозя посвященных на ночные церемонии.
«Нет, я не такая девочка, как другие, но поцелуй меня – целомудренным, невинным поцелуем друга, который может стать чем-то большим». Она наклоняется к нему и ждет.
В тот же миг он оказывается сверху, прижимает ее всей тяжестью своего тела, и его рука уже шарит в трусиках под ее юбкой.
– Не надо, – просит она, но больше не произносит ни слова. Его губы хранят вкус фруктового пунша и шоколадных пирожных, которые они ели. Она больно кусает их.
– Сука! – вскрикивает он и отстраняется. На его губах – кровь.
Она смотрит на лиф своего платья и видит темные пятнышки. Кровь. «Как же ее отчистить?» – мелькает у нее в голове. Потом, вскакивая, Линна замечает, что пятнышки сползают вниз, а когда она бежит прочь от машины – падают на землю. Это с розы, которую он прикрепил ей на грудь, во время борьбы опали лепестки. На бегу Линна откалывает стебель и сжимает в руке шляпную булавку с жемчужиной на конце.
– Сука! – кричит он ей вслед. – Сука! Думаешь, я не знаю, кто ты?
Простая девочка. Как она могла подумать, что может сойти за простую девочку?
К тому времени, когда она добегает до дома, на крыльце уже горит свет. Шторы в гостиной раздвинуты. Поздно! Она прислоняется к двери и всхлипывает.
Дверь медленно открывается. Отец жестом велит ей войти, закрывает и запирает за ней дверь. У него мрачное лицо, безжалостный взгляд.
– Где ты была? – спрашивает он убийственно спокойным голосом.
– На школьном вечере.
– С кем?
– С мальчиком. Он пригласил меня. Это не друг Луи. – Она не хочет впутывать брата.
Поначалу ей кажется, что отец не сердится, но это иллюзия. В то мгновение, когда она проходит мимо, он хватает ее за волосы и с силой толкает к двери. Его руки на ее плечах.
– Это платье твоей матери! – вопит он. – Какой-то мальчишка касался его. Какой-то паскудный мальчишка касался тебя!
Он поднимает руку и наотмашь бьет ее по щеке. От удара Линна падает. Лямка на плече рвется, лиф платья сползает.
– Появиться на людях в таком виде! – ярится отец и бьет ее по обнажившейся груди. Она к этому уже привыкла, терпит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
…Платья, висящие на некотором расстоянии друг от друга в надушенном шкафу, так прекрасны. В маленькой гостиной, куда вынесли вещи ее матери, Линна достает их одно за другим, прикладывает к себе, смотрит в пыльное зеркало – идет ли ей цвет? Выбирает зеленовато-голубое атласное платье в стиле «принцесс» с рукавами из тонких полосок ткани. Этот цвет так моден в нынешнем году, возможно, никто не догадается, что платье старое.
Платье неуловимо пахнет мамиными духами, и Линна, неся его к себе в комнату, прижимает к лицу, вспоминая те времена, когда мама надевала его.
Она вешает платье на дверь и начинает демонстративно готовиться ко сну, постоянно посматривая на часы.
Спустя час она тихо проскальзывает вниз и ждет у входной двери, моля Бога, чтобы Стив пришел за ней вовремя, как договорились, и чтобы никто ее не заметил.
Почему папа всегда наказывает ее за малейшую провинность как раз накануне какого-нибудь важного события? С трудом сдерживая слезы, Линна смотрится в зеркало – не поплыл ли макияж? Будет очень плохо, если она начнет себя жалеть, расплачется и тушь потечет.
Услышав стук, открывает дверь. На пороге – Стив с красной розой в руке. Машину он припарковал, как условлено, на улице за углом. Только после того как они добираются до нее и отъезжают подальше, она разрешает Стиву остановиться и приколоть розу к ее груди. Когда Линна опускает голову, чтобы посмотреть на цветок, Стив касается ее щеки губами.
– Тебе не влетит за то, что ты убежала? – спрашивает он.
– Ничего. Игра стоит свеч. – Она кладет руку на его бедро и не отнимает всю дорогу…
Девочки со своими поклонниками разбились на группы: умненькие; богатые; уродины, которые пришли с такими же уродами, как они сами; темнокожие девочки, получившие возможность учиться благодаря новому либеральному закону об образовании, со своими нервными спутниками; красавицы стоят в обществе таких же красивых поклонников, не отрывая глаз от собственного отражения в мутных зеркалах, расположенных вдоль стены спортивного зала. Во время уроков девочки в синих шароварах проделывают перед ними гимнастические упражнения. Сейчас зеркала задрапированы розовым и белым крепом. Таким же крепом украшены двери. С потолочных балок на тонких нейлоновых нитях свисают сделанные из натуральных перьев голубки.
Начинает играть оркестр. В медленный вальс решаются пуститься лишь несколько пар. Линна берет своего спутника за руку и присоединяется к ним, в танце она прижимается к Стиву.
– Ведьма явилась, – комментирует красивая девочка, мимо которой они проплывают. – И ухажера себе приворожила, ну сильна! – Девочка, кружась в вальсе, откидывает назад свои медового цвета локоны.
– Что это значит? – спрашивает Стив.
– Ничего.
– Как будто тебе надо прилагать усилия, чтобы за тобой ухаживали. – Он целует ее в лоб. – Ты ведь самая красивая здесь.
В течение следующего часа Линна не отходит от своего спутника и его от себя не отпускает. Этим вечером, независимо от того, кто она и какой тайной владеет, Линна хочет быть просто девочкой, пришедшей на вечер с мальчиком, который ей нравится и который ничего о ней не знает.
Иногда ей это очень нравится – быть обыкновенной девочкой, – и она сожалеет о своем любопытстве, о том, что позволила таинству так властно завладеть ею, что насильно заставила посвятить себя.
(«Насильно», – мысленно повторила Хейли. Да, именно это сказала ей и Жаклин.)
Но теперь, после того как полностью скомпрометировала себя, она уже не может отказаться от исполнения ритуалов, во всяком случае, в этом городе, где всегда найдется кто-нибудь, кто слышал сплетни о ее тайных увлечениях. Да в сплетниках и нужды нет.
Все знают, кто она.
И даже если она откроет им причину своего могущества, разве станут они ее уважать? Жалеть?
Линна отстраняется от партнера на расстояние вытянутой руки и улыбается. Нет, лучше уж пусть ее презирают, думает она.
– Я должна вернуться домой к одиннадцати, – говорит Линна.
Папа вернется в двенадцать. Она вполне успеет приготовиться, чтобы как ни в чем не бывало лежать в постели, когда он зайдет пожелать ей спокойной ночи.
Поскольку время еще есть, Стив везет ее через Одюбон-парк, останавливает машину на темной аллее, которая поворачивает к полям для гольфа.
– Где еще увидишь такие звезды, как здесь? – говорит он.
В дельте, где деревья растут далеко друг от друга и звезды висят низко-низко. На задних двориках покинутых городских усадеб. На лодках, которые курсируют вверх-вниз по реке, перевозя посвященных на ночные церемонии.
«Нет, я не такая девочка, как другие, но поцелуй меня – целомудренным, невинным поцелуем друга, который может стать чем-то большим». Она наклоняется к нему и ждет.
В тот же миг он оказывается сверху, прижимает ее всей тяжестью своего тела, и его рука уже шарит в трусиках под ее юбкой.
– Не надо, – просит она, но больше не произносит ни слова. Его губы хранят вкус фруктового пунша и шоколадных пирожных, которые они ели. Она больно кусает их.
– Сука! – вскрикивает он и отстраняется. На его губах – кровь.
Она смотрит на лиф своего платья и видит темные пятнышки. Кровь. «Как же ее отчистить?» – мелькает у нее в голове. Потом, вскакивая, Линна замечает, что пятнышки сползают вниз, а когда она бежит прочь от машины – падают на землю. Это с розы, которую он прикрепил ей на грудь, во время борьбы опали лепестки. На бегу Линна откалывает стебель и сжимает в руке шляпную булавку с жемчужиной на конце.
– Сука! – кричит он ей вслед. – Сука! Думаешь, я не знаю, кто ты?
Простая девочка. Как она могла подумать, что может сойти за простую девочку?
К тому времени, когда она добегает до дома, на крыльце уже горит свет. Шторы в гостиной раздвинуты. Поздно! Она прислоняется к двери и всхлипывает.
Дверь медленно открывается. Отец жестом велит ей войти, закрывает и запирает за ней дверь. У него мрачное лицо, безжалостный взгляд.
– Где ты была? – спрашивает он убийственно спокойным голосом.
– На школьном вечере.
– С кем?
– С мальчиком. Он пригласил меня. Это не друг Луи. – Она не хочет впутывать брата.
Поначалу ей кажется, что отец не сердится, но это иллюзия. В то мгновение, когда она проходит мимо, он хватает ее за волосы и с силой толкает к двери. Его руки на ее плечах.
– Это платье твоей матери! – вопит он. – Какой-то мальчишка касался его. Какой-то паскудный мальчишка касался тебя!
Он поднимает руку и наотмашь бьет ее по щеке. От удара Линна падает. Лямка на плече рвется, лиф платья сползает.
– Появиться на людях в таком виде! – ярится отец и бьет ее по обнажившейся груди. Она к этому уже привыкла, терпит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91